Поскольку наша работа написана в форме учебного
пособия и представляет собой своего рода аналитический обзор имеющихся в
западной (преимущественно, американской) литературе исследовательских подходов,
то у нее нет и не может быть выводов, обычно по пунктам излагающихся в
заключении.
Мы будем рады, если в ходе знакомства с нашей работой
у читателя возникнет интерес к существующим на сегодняшний день теориям политических
режимов и к содержащемуся в их рамках потенциалу объяснения конкретных
политических процессов, в том числе, происходящих в странах бывшего Советского
Союза, а также неудовлетворенность тем, что большая часть затронутых в книге
вопросов рассмотрена неполно, схематично и нуждается в дальнейшем исследовании.
Именно это — открытость теорий режимов и их эвристический потенциал —
является залогом их дальнейшего развития и совершенствования.
Впереди у такого развития большой и сложный путь.
Макрополитические исследования испытывают немалые трудности в связи с
углубляющейся дифференциацией и специализацией теоретического знания. Все
больший и больший круг вопросов нуждается в систематическом обобщении. Внешняя
политика переходных режимов, взаимосвязь внутренней и внешней политики в период
поставторитарного перехода, возникновение новых форм технократического
авторитаризма, упадок харизматической и мобилизационной политики, глобализация
демократии, проблема консолидации демократии, стратегия и тактика
демократической оппозиции в период редемократизации — невозможно даже
приблизительно очертить весь круг заслуживающих в этой связи внимания вопросов.
Можно, однако, с уверенностью предсказать, какие
вопросы в ближайшие десятилетия станут для теории режимов центральными.
Вопервых, вопросом первостепенной важности станет укрепление демократических
институтов в отдельных, прежде всего, посткоммунистических странах, и в этой
связи обеспечение необратимости продолжающейся в мире волны глобальных
демократических преобразований. Во-вторых, таким вопросом по-прежнему остается
вопрос культурной идентификации новых политических систем. Правильно решенный,
этот вопрос поможет понять пути дальнейшей стабилизации новых демократий,
блокируя их откат к авторитарно-тоталитарным политическим устройствам. Наконец,
в-третьих, всестороннему рассмотрению подвергнется роль внешнего контекста
демократических переходов. Чем более мрачными будут демократические перспективы
в странах бывшего Советского Союза и Восточной Европы, тем большей будет
вероятность того, что распад сформированного холодной войной пространства
международной безопасности приведет человечество к новой полосе жестоких конфликтов
и войн. Такая перспектива побуждает исследователей вновь и вновь возвращаться к
обсуждению того, какая из имеющихся в распоряжении политиков идей возобладает в
мире в ближайшем будущем. Сможет ли идея демократии, предлагающая хотя и не
всегда своевременные и эффективные, но несомненно, наиболее цивилизованные пути
разрешения встающих перед различными обществами проблем, возобладать над идеями
национализма, коммунизма и религиозного фундаментализма? К сожалению, сегодня
эти вопросы звучат отнюдь не риторически.
В этой связи особенно велика цена ошибок реформаторов
в странах посткоммунизма, а также всех тех, для кого идеалы свободы и
демократии не являются лишь удобными политическими лозунгами. Ведь в конечном
счете, как об этом убедительно писал С. Хантингтон, единственным гарантом
демократических преобразований является политическая воля основных акторов
перехода. Никаких иных гарантов не существует.
