Принятое в документе различение стратегии территориального развития страны, с одной стороны, и федеральной региональной политики, с другой, является не вполне удачным концептуальным компромиссом между интересами внешней (глобалистской) геоэкономической и внутренней экономической политиками российского государств. [1]
Слабости этого компромисса очевидны при переходе с точки зрения внешней политики (международной), субъектом которой - до начала развертывания процесса глобализации традиционно считалось государство, - на точку зрения внутри политическую, где наряду с государством действуют множество иных институтциональных субъектов хозяйствования.
"Стратегия территориального развития должна определять приоритеты и этапы реструктуризации экономики регионов и национального экономического пространства, а федеральная региональная политика - увязывать конкретные меры по осуществлению стратегии со всеми другими направлениями социально-экономической политики и ресурсными возможностями федеративного государства" (раздел 4.2.1).
Предполагаемое авторами отношение между стратегией территориального развития и региональной политикой таково, что ими, по сути дела, допускается только один стратегический субъект развития, а именно государство (в лице Правительства), тогда как анонимные, не имеющие ни физического, ни юридического лица регионы считаются пассивными объектами развития.
Иногда, - но далеко не всегда, - в представленном тексте эти абстрактные регионы сближаются по масштабу и границам с субъектами РФ, но и в этих случаях им - вопреки их конституционным полномочиям - в сущности, отказывается в праве и обязанностях быть субъектом собственного развития.
Как еще понимать такой пассаж документа: "Вместе с тем, каждый субъект Российской федерации может (?) [2] разрабатывать свою программу социально-экономического развития (в соответствии с типовым макетом (?) и по единой методике (?) с включением ряда мероприятий и проектов федеральной значимости, с соответствующим их финансированием за счет средств из федерального бюджета после одобрения Правительством Российской Федерации" (раздел4.3.2.4).
Чем собственно вызвана необходимость монополизации стратегического планирования и, соответственно, процессов развития со стороны Правительства?
Неужели у регионов (как бы ни понимать их экономическую субъектность), у субъектов РФ, у городов и других муниципальных образований нет своих - соответствующих их положению в пространстве страны и в истории интересов развития?
Считать так означало бы игнорировать одну из важнейших тенденций мирового развития, - а именно, рост самостоятельности регионов и городов, уже сложившуюся в практику разработки и реализации ими своих собственных стратегий развития.

Только в последнем разделе документа "Совершенствование федеративных экономических отношений" (4.3.4) - в связи с темой субсидиарности и соответствия полномочий ресурсам - вскользь появляются упоминания о "правах и полномочиях субъектов федерации и муниципальных образований".
Хотя институциональные преобразования часто упоминаются в предложенном документе, вопрос об интитуциональных основах (матрицах) территориального и регионального развития остался управленчески не разработанным.
Это особенно резко заметно в том, что в качестве институциональных субъектов развития не признаются:
- ни города и другие муниципальные образования (даже крупнейшие и крупные, хотя иногда они учитываются в планах "отдельной строкой");
- ни национально-культурные автономии, необходимость поддержки развития которых принята законодательно;
- ни другие сообщества (например, традиционные для России конфессии).


Не нашлось места в предложенной стратегии территориального и регионального развития страны такому несомненно пространственному институту как федеральный округ.
Вместо этой территориально-региональной единицы авторы предпочли иной термин (и экономгеографический, а не государственно-управленческий объект), а именно "макрозоны", географически близкий, но все же не вполне совпадающий с федеральными округами.
Соответственно ни в предлагаемой стратегии территориального развития, нив федеральной региональной политике, - анонсированных как инструменты государственного управления не нашлось места институту Полномочных представителей Президента РФ в федеральных округах. О причинах столь очевидного игнорирования этого государственно-управленческого института остается лишь догадываться.
Однако, несогласованность федерального и окружного углов зрения на развитие сказывается уже в том, что "Основные направления развития макрозон" слишком смахивают на аналогичные документы советского "нархозовского" прошлого и мало учитывают современные экономические и институционально-управленческие реалии.

В разделе о стратегии территориального развития заметно сужен круг учетных и существенных для социально-экономического развития страны инфраструктурных объектов.
В число учётных попали, главным образом, транспортные и телекоммуникационные инфраструктуры. Другие же инженерные инфраструктуры, например, плотины и водохранилища гидроэлектростанций, объекты мелиорации, технологические экоструктуры и национальные парки, а также муниципальные инженерные сети остались за бортом стратегического анализа и планирования.

Выводы из этого беглого - по условиям времени анализа - таковы, что совершенно необходимо:
1. Включить в число объектов стратегического планирования города и другие муниципальные образования (избегая при этом распространенной путаницы двух проблем: развития городов, как социально-экономических объектов и институциональных субъектов, и развития местного самоуправления, как формы власти).
2. Учесть при разработке стратегий территориального развития страны специфические институциональные интересы федеральных округах и привлечь к её разработке - в той или иной организационной форме - полномочных представителей Президента РФ.
3. Учесть при разработке стратегии территориального развития и федеральной региональной политики современное расширенное понимание федерализма, включающее в себя не только субъектов федерации, но институциональных субъектов разной природы и масштаба, в том числе федеральные округа, муниципальные образования, национально-культурные автономии, конфессиональные объединения.
4. Включить в число инфраструктурных объектов территориального развития более широкий круг инженерных инфраструктур, включая муниципальные инфраструктуры, обеспечивающие жизнедеятельность населения.

24 апр. 2001


1. Кстати сказать, не вполне ясны мотивы, по которым авторы документа отказались от достаточно распространенного в отечественной практике употребеления термина "пространственное развитие" вместо "территориального развития".
2. А не должен - в силу вмененного предмета ведения.