Е.М. АКИМКИН

Я хочу продолжить тот разговор, который мы ведем второй день, и ту тему, которая сегодня как-то неожиданно возникла, — это проблема населения.

Нынешнее местное самоуправление как бы выросло из конфликта. В 1993 г. для того чтобы уничтожить советскую власть, в результате определенных преобразований возникло местное самоуправление. Это типично для России — местное самоуправление всегда вводилось сверху. Поэтому развитие местного самоуправления и муниципального самоуправления (в данном случае я употребляю эти понятия как синонимы) конфликтогенно. Вчерашний разговор еще раз убедил меня в том, что конфликтуют между собой федерация и субъекты Федерации, центр и регионы, конфликтует местное самоуправление с субъектами Федерации. Это происходит на всех уровнях.

Я представляю социологов-конфликтологов, политических консультантов. Моя позиция заключается в том, чтобы не доводить дело до суда. Необходимо активнее включать социальные технологии, использовать и разрабатывать новые процедуры для разрешения конфликтов на разных уровнях, потому что любой закон несовершенен, и в любом случае нужна дополнительная работа по преодолению конфликтов и конфликтных ситуаций, порождаемых либо несовершенством закона, либо его отсутствием.

Главный момент, на котором я хотел бы остановиться, — это конфликтность самой муниципальной власти. Муниципальная власть у нас молодая. Учится сама власть и учится население. Поэтому достаточно много ошибок.

Конфликты возникают при принятии управленческих решений на уровне муниципальных образований. Дело в том, что муниципальная власть (при всем моем уважении к ней) пока не умеет работать с населением. Я не имею в виду мелкие текущие дела, когда осуществляется оперативное руководство. Но когда речь идет о крупных муниципальных проектах, программах развития, то, конечно, нужно включать в них население. Потому что население, если вспомнить основную тему сегодняшней сессии “Об оптимизации развития муниципального образования”, может быть фактором этого развития и даже основным его ресурсом, который можно в экономическом смысле использовать, привлекая свободные средства населения. С другой стороны, население может выступать как деструктивный фактор, то есть фактор, сдерживающий развитие. Все это зависит от взаимодействия муниципальной власти и населения.

Я согласен с Т.М.Говоренковой, что не нужно ничего выдумывать. Есть международный опыт, худо-бедно мы накапливаем свой опыт на собственных ошибках. В 1989 г. я работал в Институте генплана Москвы, где на волне демократизации был создан сектор управления социальными процессами градостроительства. Тогда мне пришлось столкнуться и с органами самоуправления, которые в тот период зарождались на все той же волне демократизации и как бы на основе конфликта населения с властью, а также с диагностикой этих конфликтных ситуаций на уровне районов, микрорайонов. Поэтому я могу подтвердить у нас опыт такой есть. Разработки — и зарубежные, и отечественные — имеются. Так что Виталию Васильевичу (Пашенцеву — Ред.) я могу оказать, что есть методики анализа ситуации.

Для того, чтобы наша муниципальная власть способствовала развитию, она, конечно, должна работать с населением. К сожалению, законодательно участие населения в принятии крупных градостроительных или социальных проектов на муниципальном уровне прописано слабо, то есть эта процедура отсутствует. В московской практике была попытка застолбить право населения высказывать свое мнение по поводу крупных проектов, но московские власти при создании этого законопроекта приняли решение, что население само должно оплатить такого рода экспертизу. Это, конечно, тупиковый ход.

Для того, чтобы не было конфликтов, необходимо социальную программу, которую вы хотите разработать, предварительно проанализировать, то есть необходимо провести социальную диагностику. И здесь нужно избавиться от вульгарного социологизма, который у нас часто присутствует, — что если 70% голосуют “за”, а 30% — “против”, то тогда нужно делать исходя из мнения большинства, а что делать с теми 30%, которым не уютно в муниципальном образовании, — об этом никто не говорит. Социальная диагностика как раз и должна быть направлена на то, чтобы выявить и гармонизировать интересы разных групп населения, найти возможность достижения компромиссов, пути решения этой ситуации.

Второй этап разработки и принятия крупных программ, в том числе и программ развития, — это этап социальной экспертизы. Социальная экспертиза — это не предпроектное исследование, направленное на выявление того, что есть и как с этим 1 действовать. Социальная экспертиза предполагает вовлечение в процесс ее подготовки населения, работу с разными группами населения. А после того как такая программа будет создана, конечно, нужен мониторинг, в рамках которого бы отслеживалась реализация этого проекта. Как это делает хороший портной, нужно спрашивать у населения, “не жмет ли” и что нужно поправить.

Таким образом, если власть хочет, чтобы население переизбрало ее на второй срок, чтобы она пользовалась доверием, а доверие в соответствии с новым законом о местном самоуправлении — категория не только нравственная, но и юридическая, то, соответственно, нужно использовать социальные технологии. В том же случае, когда конфликт созрел, нужно уметь разрешать его без мордобоя, без крови, а для этого нужны профессиональные знания.

И в заключение: не если бы у меня были деньги, а если у вас есть деньги, то могу сообщить тем, кого это заинтересует. Я являюсь сотрудником социологической школы конфликтологов. Мы проводим вторую социологическую школу конфликтологов под эгидой Института социологии Российской академии наук. Программа серьезная — порядка 130 академических часов, это обучение для лиц с высшим образованием с отрывом на месяц, инновационными тренинговыми семинарами. В основном тематика связана с конфликтами с управлением и конфликтами в муниципальном управлении.

Ю.В.КИРИЛОВ: Спасибо большое. Слово предоставляется О.Б. Алексееву — президенту консультационной фирмы “ИМС”.

---

МОНФ-2000г. Дизайн и HTML верстка Олега Ступенькова

Сайт создан в системе uCoz