К. Маркс и Ф. Энгельс обосновали диалектико-материалистические подходы к изучению общества. В общем контексте их взглядов, индустриальный город выступал знаком исторического процесса, являлся шагом на пути экономического развития и строительства социализма, разрушал “идиосинкразию сельской жизни” и был местом формирования “классового сознания”, объединения пролетариата, социальной революции. Именно в городах появился и достиг огромной численности рабочий класс, столкнувшийся в нем лицом к лицу со своими эксплуататорами. Здесь начинают развиваться элементы “классовой борьбы”, здесь же они достигают своего наивысшего проявления и происходит превращение пролетариата “из класса в себе, в класс для себя”. В работе Ф. Энгельса (1844) “К положению рабочего класса в Англии”, ставшей классическим описанием существования рабочих в период индустриальной революции, дается исчерпывающий анализ положения дел в рабочей среде, удушающей атмосферы существования наемных работников в центре индустриальной революции — Манчестере. Для К. Маркса и Ф. Энгельса индустриальный город — отражение сущностных черт капиталистического способа производства. Город — это центр нового разделения труда, новых технологий и организации производства, представленный разделением на два доминирующих класса: буржуазию и пролетариат. Города становятся ареной классовых конфликтов и отражают монополизацию капитала, крушение мелких фирм и их поглощение крупными. Таким образом, город в их концепции не причина, а лишь одна из черт капитализма.

М. Вебер посвятил средневековому городу одну из своих работ (Die Stadt. 1921). В этой работе он рассматривает город как место, в котором можно увидеть много ключевых черт современной урбанизированной территории: рост бюрократии, сменяемые правительства и демократию, купеческий класс и ранние капиталистические предприятия. Такие города способствовали превращению феодализма в капитализм, они привносили новый дух рациональности — порядок и эффективность, причинность, но не традиции, как основу эффективного функционирования. Они стимулировали новые идеи, культуру, структуры управления. Города содействовали росту индивидуальных предприятий, их самостоятельности. Социолог подверг глубокому анализу три основных типа европейского города: города производителей, потребителей и торговые города, проследил эволюцию конкретных городских поселений.

М. Вебер также указывал на важность функции наличия гарнизона — отличительной черты (не всегда городские стены служили такой чертой) городской принадлежности. Отнюдь не только экономические причины являлись основой роста городов. Мощным ускорителем их развития служило придание им особого административного статуса. В своей работе М. Вебер обосновал идеальный тип “полного городского сообщества”. Его чертами являются: защитные сооружения, рынок, суд, относительная форма ассоциации, хотя бы частичная политическая автономия. Однако становление европейских монархий, национальных государств и империй, рост капитализма в таких городах приводил к утрате их независимости. М. Вебер сожалел о том, что “век” города подошел к концу.

Э. Дюркгейм, анализируя общество в целом, подошел к нему не просто как к объединению индивидов, но живой целостности, сущность которой определяется поведением составляющих ее отдельных граждан и собственными законами развития. “Города всегда происходят от потребности, побуждающей индивидов постоянно находиться в максимально возможной близости друг к другу; они представляют как бы точки, в которых социальная масса сжимается сильнее, чем в других местах”, — писал он в своей работе “О разделении общественного труда” (Э. Дюркгейм. С. 241).

В его функциональном анализе общества, каждая из взаимодействующих частей: экономика, семья, правительство и т. д. взаимодействовали на основании системы общих норм и ценностей. Именно на базе этих норм происходила социализация отдельных членов общества. Такое коллективное сознание обеспечивало моральные основания для контроля общества над чаяниями и желаниями индивидуумов и предохраняло его от конфликтов. Одним из важнейших пунктов анализа Э. Дюркгеймом общества было разделение его эволюции на время “механической” и “органической солидарности”.

Первая была характерна для доиндустриального общества, вторая — для современного. В первом случае, отношения между людьми были непосредственными, “лицом к лицу”, высоко персонализированными с ограниченным влиянием разделения труда. Каждый знал специализацию другого и какое место в социальной иерархии он занимал. Семья и церковь выступали главными агентами социального контроля. Во втором случае, отношения между людьми строились на основании специализации выполняемых ими трудовых функций; они опосредованы; общество состоит из различных этнических и конфессиональных групп, субкультур. Велико разнообразие поведенческих норм, передающихся в коммуне. Дюркгейм возлагал надежды на усиление значения “органической солидарности”, однако он опасался, что переход от аграрного общества к индустриальному чреват разрушением традиционного социального контроля, усилением потенциальной возможности массовых отклонений в поведении, социальными беспорядками и аномией. Основой для такого рода настроений служили опасения перед “Мобо”- массами крестьян, прибывавших в европейские города в конце ХVIII — ХIХ вв. Именно эти социальные силы составили основу для революционных выступлений во Франции 1789 г. и на всем протяжении европейской истории ХIХ в.

К числу отцов-основателей современной городской социологии можно по праву отнести и двух немецких философов Ф. Тенниса и Г. Зиммеля.

Г. Зиммель приложил многие из идей Тенниса к городской среде в своем известном труде “Метрополис и ментальная жизнь”(Metropolis and mental life. 1903). К числу уникальных достижений города Зиммель относит интенсификацию “nervous stimulis” — психологических воздействий на человека. В отличие от сельских поселений, где жизнь течет более плавно и традиционно, город бомбардирует индивида всевозможными знаками, звуками и запахами. Все это приучает индивида к большей восприимчивости и одновременно с этим притуплению восприятия. Этот процесс делает горожан более интеллектуально и психологически богатыми, нежели чем селяне. Результат процесса в большей рациональности и расчетливости горожан.

Особую, ни с чем не сравнимую, роль в городе играют часы и деньги. Зиммель пишет о том, как сложно даже представить, что может произойти в случае, если хотя бы один час в Берлине перестанут ходить все часы. Это неминуемо приведет к катаклизмам различного толка.

Невозможно себе представить город без денег, как универсального средства обмена в эпоху всеобщего разделения труда. И несмотря на то, что в “городе-джунглях” потенциально высока угроза различного рода психических расстройств, самоубийств, бродяжничества и бездомности, город, тем не менее, дает потенциальную возможность высвобождения, позволяет индивиду избежать жесткого социального контроля в выражении собственной индивидуальности и творчестве.

Роберт Э. Парк в 1915 г. оставил занятие журналистикой и организовал первый в США центр городских исследований. Истоки формирования теории Парка можно обнаружить в работах Г. Зиммеля, Б. Кистяковского, а также в работе американского автора Л. Стеффенса “Стыд городов”(1904). В основу концепции Парка была положена теория эволюционного развития видов американского естествоиспытателя Ч. Дарвина. Именно от него Парк перенял идею экологически взаимосвязанного развития человеческого общества. Его сближали с американским естествоиспытателем также: общность веры во всемогущество научного метода изучения; подтверждение роли местности и климата в формировании видов; вера в незыблемость “неумолимого закона природы” — виды или приспосабливаются к окружающей среде или умирают; отсутствие представления о конечной цели развития.

Биотический уровень — уровень базисных потребностей человека, таких как потребность в воде и других ресурсах. Эти факторы определяют размер населения в месте проживания (ареале расселения). Борьба за существование и обладание ресурсами определяют законы этого уровня. Таким образом, борьба с необходимостью вовлекает в себя разные социальные группы, вынужденные сосуществовать, что приводит к симбиозу элементов человеческого общества. Термин “природные ареалы” был использован в анализе появления трущоб, богатых пригородов, кварталов доходных домов, потому что все это — результат стихийных сил биотического уровня. Эти естественные ареалы — результат борьбы за существование различных “видов” (групп населения) за обеспечение их жильем и услугами.

Культурный уровень выстраивается над биотическим и базируется на обычаях, нормах, законах и институтах. Все это создает уникальные черты человеческого общества. На примере расселения рабочих, Парк доказывает, что ареал их расселения определяется потребностями биотического уровня, зависит от их возможности платить за жилье и транспорт для проезда на работу. А уже на основе устойчивого ареала происходит формирование элементов культурного уровня — школ, церквей и прочих институтов. Рассматривая данный процесс в динамике, Парк указывает на существование множественных “миров” (различных частей города, заселенных социально, этнически или религиозно гомогенными группами) в рамках одного города. Сосуществование этих миров ведет к “вторжению” (invasion) одного мира на территорию другого, различные миры “перекрывают” структуру города, “вытесняют” одних с территории, занятой другими.

В 1916 г. Парк публикует работу “Город: предложения по изучению человеческого поведения в городском окружении”, где формулирует исследовательскую программу для городских экологов на десятилетия вперед. Среди вопросов, представленных в программе, были:

• Каковы источники городского населения?
• Что такое городские естественные ареалы расселения?
• Какие социальные ритуалы приняты среди различных соседей — какие действия должны совершать новички, чтобы полностью интегрироваться и избежать вытеснения в этом ареале?
• Кто является местными лидерами и в чем причина их влияния на сообщество? и многие другие.

Часть вопросов имели достаточно простые ответы, но в то время отсутствовали систематические знания о большинстве этнических городских групп, равно как и о социальных процессах и процессах управления городом. И потому любое систематизированное знание, подтвержденное эмпирически, играло особенно важную роль. Работа Р. Э. Парка особо значима потому, что ему впервые удалось преодолеть “философствование” и “теоретизирование” о городе и проверить свою теорию в реальном мире, в “полевых исследованиях”. Таким образом, именно ему принадлежит заслуга обоснования нового направления социологической теории.

Эрнсту Берджессу удалось создать графическое приложение экологического подхода к городам — теорию концентрических городских зон (1925). Зонирование городов было изучено теоретиками школы на многих примерах. Один из наиболее известных примеров — работа Х. Зорбауха (H. Zorbaugh) “Золотое побережье и трущобы”(1929). Работа строится на изучении северной части Чикаго, побережья озера Мичиган, населенного богатейшими семьями города, и беднейшей части городских трущоб “Хобохемии” (Hobohemia). Изучаемые районы расположены в нескольких кварталах друг от друга. Кроме того, в этой же части города есть кварталы богемы типа Гринвич — Вилидж, кварталы, населенные итальянцами. Всего там проживало около 90 тысяч человек. Это место Чикаго служило подлинной лабораторией для социологов. Зорбаух создал яркую картину жилья социальных миров этой части города. Ему удалось достичь цели благодаря использованию “включенного наблюдения” — качественного метода, ставшего весьма популярным благодаря исследованиям авторов Чикагской школы. В этой части города жили от 2 до 6 тыс. семей, включенных в “социальный регистр” — свод наиболее богатых и влиятельных семей Чикаго. На основе изучения вхождения семей в “социальный регистр”, Зорбаух выявил “социальную игру” — процесс вступления новых членов в этот неофициально существующий клуб. Он, в частности, обнаружил искусную технику проникновения новичков, во-первых, за счет использования детей, как средства (через обучение в одних учебных заведениях) знакомства и установления контактов. Во-вторых, за счет участия в разного рода благотворительных акциях, устраиваемых женщинами из высшего общества. В исследовании было также установлено и то, что семьи, включенные в “социальный регистр”, имели свой узкий круг общения из 10-12 семей, некоторые даже не знали соседей, живущих через дом от них.

В рамках Чикагской экологической школы работал еще один всемирно известный социолог Луис Вирт, ученик Р. Парка. В 1938 г. им была опубликована одна из наиболее известных в социологии статей “Урбанизм, как путь (образ) жизни” (Urbanism, as way of life). В ней американский социолог рассматривает психологические и поведенческие следствия жизни людей в городах. Вирт выделяет три основные характеристики города: размер населения, плотность и разнородность населения и следствия, к которым они приводят (см. таблицу 5).

Таблица 5. Черты городской теории Л. Вирта

Так, следствием огромного размера города становится превращение его в мозаику “социальных миров”, в котором ослабляются узы дружбы, родства. Институты СМИ, полиция, бюрократия и т. д. призваны осуществлять механизмы социального контроля в индустриальном обществе. Несмотря на больший объем контактов, люди в городе знают не большее количество людей, чем деревенские жители, нарастает формализация контактов.

Следствием повышения плотности проживания населения является повышение числа воздействий на человека, увеличение контактов с незнакомцами, возрастание типов движения и появление сложных технологий в городе.

Следствием гетерогенности населения города является повышенная социальная вертикальная мобильность. Для горожан большое значение имеют их группы интересов в процессах социальной мобильности в отличие от традиционного общества, в котором место размещения в иерархии определялось семьей. Лишь новые городские институты позволяют сохранить социальный порядок в городе с меняющейся социальной иерархией.

Таким образом, в работе Вирта обосновывается важность вторичных культурных факторов и социальных институтов. Различного рода социальные потрясения происходят из-за сдвигов в размерах, плотности и гетерогенности населения городов.

Из-под пера авторов Чикагской школы вышла серия работ, посвященных реальному миру Чикаго: Н. Андерсен “Хобо” (1923); Ф. Траммер “Банза” (1927); Л. Вирт “Гетто” (1928); К. Шоу “Ареалы отклоняющегося поведения” (1929) и др. Даже в этом неполном перечне можно увидеть широту и разнообразие тем исследований авторов Чикагской школы. Критики экологических подходов к изучению города сконцентрировались, главным образом, вокруг несогласия с выбором Чикаго в качестве “типичного города” для анализа. Концентрические зоны не были обнаружены в Сиэтле. Кроме того, сложности вызывало деление оснований расселения на биотический и культурный уровни. Многие биотические основания можно было с полным правом назвать и культурными. Взгляды Л. Вирта были подвергнуты критике за кажущуюся универсальность. Размер населения и гетерогенность не увеличивают число социальных отклонений и психологических стрессов в городах юго-восточной Азии. Однако главное содержание критики Вирта сосредоточено вокруг того, что “городской путь жизни” на самом деле — индустриальный и урбанизация — не причина городской жизни, а ее эффект.

Совершенно не действуют ключевые идеи экологов-классиков в отношении расселения представителей этнических меньшинств. Их расселение в наибольшей степени обусловлено социокультурными факторами.

Второе направление последователей Чикагской школы принято называть неортодоксальным. Его начало связывают с работой А. Хоули “Человеческая экология” (A. Hawlеy. 1950). Соглашаясь с Парком в вопросе о наличии сил, неподконтрольных человеку в формировании среды, автор особое внимание уделяет культурным факторам. Хоули называет социокультурные институты особой, специфической частью адекватного механизма взаимодействия человека и окружающей среды. Работы этого автора отличает от работ Парка, прежде всего, упор на эволюцию коммуны. Хоули представляет коммуну, как единицу анализа, локализованную географически и потому более простую для изучения. Более того, он определяет коммуну, как комплексную систему коллективной адаптации населения к окружающей среде. Не случайно ключевое слово в понимании коммуны у Хоули — взаимозависимость. Социологу удалось проследить влияние многих внешних факторов на устойчивость коммуны.

Авторы социально-экологической концепции городского развития, получившей широкое развитие в России, также относят истоки своей теории к воззрениям классиков Чикагской школы.

Лефевр также приходит к идее о развертывании социальной активности не только через взаимодействие индивидов, но и соприкосновение городских пространств. В процессе городского строительства создаются определенные пространства. Любой горожанин воспринимает в городе не отдельные элементы: строения, улицы, монументы, а пространство в целом. Несмотря на схожесть типов застройки, разные города обладают уникальным городским ландшафтом. Ученым вводится в научный оборот допущение о том, что пространство является компонентом социальной организации. Когда ученые обсуждают социальные взаимодействия, они говорят о поведении в пространстве.

Кроме того, Лефевр указывает на использование пространства государством для осуществления социального контроля. Государство регулирует процесс строительства в определенных местах городов полицейских участков и пожарных станций для того, чтобы в случае чрезвычайных ситуаций относительно быстро их можно было бы локализовать и предотвратить. Различными органами государственного или муниципального управления контролируется значительное количество земель. Посредством распределения ресурсов и сбора налогов государство регулирует развитие тех или иных территориальных единиц.

Лефевр обосновывает закономерность появления конфликтов между абстрактным и социальным пространствами. Под первым он подразумевает пространство, которым оперируют инвесторы и бизнесмены, на основании критериев прибыльности, размеров, места. Второй — мир индивидов, место их обитания. По мнению Лефевра, планирование государством или предпринимателями изменения абстрактного пространства часто вступает в конфликт с социальным пространством горожан. Более того, он придает этому конфликту универсальный характер, выходящий за пределы классовой борьбы. С этим тезисом никак не могли согласиться ортодоксальные марксисты.

Главным побудительным мотивом обращения западных социологов к марксизму в середине 1970-х гг. было движение социального протеста, прокатившееся по Европе и США в 60 -70-е гг. Это движение включало в себя студенческие организации протеста против войны во Вьетнаме, женские и экологические движения. В русле контестации движения проекта оказались и арендаторы жилья, и сторонники защиты окружающей среды. Все это заставило исследователей вернуться к мыслям Маркса о роли социальных конфликтов и привело к попыткам поиска экономических причин объяснения происходящего.

Таким образом, государство поддерживает систему, инвестируя средства в дешевое (муниципальное) жилищное строительство, обеспечивая общественное образование, базовые медицинские услуги. Лишь создав “общество всеобщего благоденствия”, капитализм смог сохранить социальную систему от разрушения. Разрешая это противоречие, капитализм создает новое — рост муниципального и национального долга. Именно за счет этого долга государству удается финансировать социальные программы. В качестве примеров Кастельс называет суммы долга крупнейших метрополий Нью-Йорка и Кливленда. Лишь правительственные ссуды позволили им избежать банкротства.

Подтверждением высказываний Кастельса является и тот факт, что в 90-е гг. около пятнадцати американских городов оказались в подобном состоянии. Банкротом объявил себя город Бриджпорт (штат Коннектикут). Это происходит по причине необходимости одновременного финансирования издержек на функционирование городов, в деловой части которых концентрируется банковский, финансовый, риэлтерский, рекламный сектора производства и поддержки незанятого населения, живущего во внутреннем городе.

В связи с увеличением суммы долга уменьшаются расходы государства и местных властей. В США в период “рейганомики” сокращению подверглись ряд социальных программ, в их числе на 80 процентов программа строительства жилья для малоимущих. Сокращены были также и многие другие муниципальные расходы, что постоянно угрожало стабильному функционированию городских служб. Все эти процессы укладываются в рамки процесса “коллективного потребления” — ключевого понятия концепции Кастельса.

В этой связи предстают в совершенно ином свете теории городского планирования, целью которых, по Кастельсу, является создание городской среды, максимально благоприятной для извлечения прибыли. Строительство городской инфраструктуры жизненно необходимо для частного капитала. Таким образом, и планирование города находится под классовым контролем. Государство, защищая социальные интересы буржуазии, тем не менее является относительно автономным, что позволяет ему выражать долгосрочные интересы капитала, кроме того, государству удается удерживать равновесие интересов различных фракций капиталистического общества (бизнесменов, финансистов, владельцев недвижимости и т. д.).

Однако обострение социального конфликта разрушает эти функции государства. Капитализм сталкивается с новыми социальными движениями, которые объединяют этнические группы, женское движение, экологов, рабочих. Государство уже не в состоянии и дальше покупать рабочих благосостоянием и неминуемо пойдет по пути увеличения репрессий. Силовое регулирование конфликта, в свою очередь, ведет к милитаризации общества и возрастанию классового сознания простых людей. Это неминуемо подталкивает горожан к участию в подлинно социальном движении и перерастанию “городского протеста” в “городскую революцию”.

Идеи Кастельса нашли много сторонников особенно среди воинственных группировок, боровшихся с “всевластием” капитала, но обрели и не меньшее количество противников. Кастельса упрекали за его загрязнение языка использованием новых терминов. За якобы присущий его теории универсализм, хотя она в лучшем случае приложима лишь для французских городов, за неопределенность концепции “коллективного потребления”. Всегда ли потребление услуг и товаров используется в целях “коллективного потребления” и является ли это основным мотивом? Как объяснить, что и в бывших социалистических государствах происходил аналогичный процесс, несмотря на отсутствие в них капиталистической эксплуатации? Кроме того, оправданно ли включение в рамки движения социального протеста всех протестующих без различения их целей: от женской либерализации до облегчения бремени найма жилья. Наряду с тем, что такие движения разнятся в целях, они выступают и на различных уровнях, одни — на муниципальном, другие — национальном. Звучали также обвинения Кастельса в изначально заданном в его теории целеполагании и сведении всего под этот общий знаменатель.

Действительно странно, что и репрессии в отношении рабочего класса, и программы помощи ему — все это делается единственно в интересах буржуазии. И последнее возражение, с другого фланга, со стороны марксистов, упрекавших автора в чрезмерно либеральном использовании идей Маркса и замене “способа производства” на “коллективное потребление”. Утрата конфликтов на производстве и сведение классовых противоречий к потреблению — “ревизия марксизма”.

Следует назвать также вклад М. Кастельса в изучение жизни социальных групп и меньшинств в городах. Его перу принадлежит, кроме того, ряд работ по исследованию неформальной экономики и ее роли в развитии городских процессов. В последние годы М. Кастельс опубликовал ряд монографий и статей, посвященных процессам в глобальных городах, развитию технополисов, роли информатизации в будущем развитии городов, реструктурированию крупнейших городов.

Первая крупная работа Д. Хэрвея на эту тему опубликована в 1973 г. Она называлась — “Социальная справедливость и город”. В этой работе он, как и Кастельс, пытается найти ответ, почему социальные движения 1960-х гг. породили именно города. Британский социолог доказывает, что пространственный облик города обусловлен отнюдь не только естественными рыночными отношениями, но главным образом монопольной властью большого бизнеса. Пространственное же выражение капитализма, отражение несправедливости и противоречий ему присущих, и прежде всего, основного противоречия, коренящегося в извлечении максимальной прибыли. Для этого привлекаются главным образом технологии, дающие максимальный эффект в краткосрочной перспективе. Тогда как интересы стабильного развития буржуазии как класса требуют внедрения долгосрочных эффективных технологий.

Вторая стратегия капитала заключается в перемещении производств на максимально близкие расстояния к сырью, рабочей силе и рынкам. Это препятствует развитию инфраструктуры в местах старой дислокации и приводит к отсутствию ее на новом месте.

Третья стратегия капитала заключается в изменении приоритетов финансирования и инвестирования от прямого производства к строительству деловых зданий и сооружений, торговых центров и гостиниц — для сохранения уровня прибылей. Инвестирование непроизводственной деятельности ведет к уменьшению производства товаров, но в процессе реструктурирования городского пространства создаются новые офисы и деловые кварталы. Логика капитализма выражается здесь в том, что и такое более эффективное использование городского пространства приводит к повышению эффективности производства. И, в свою очередь, к сверхпроизводству продукции, замедлению темпов развития города и его кризису. При этом богатство может уйти из города в пригород, оставив проблемы преступности, загрязнения для бедных, живущих в городской черте. Несправедливость подобного положения дел ведет к тому, что нарастает необходимость революционной критики существующего положения, увеличивает необходимость проведения “справедливой” трансформации городского пространства.

Несмотря на то, что Хэрвей оказался более последовательным марксистом, увидевшим основное противоречие капитализма в перепроизводстве и сверхнакоплении капитала, в его теории классовый конфликт, тем не менее, побочная, не основная тема.

Автор осознал городскую структуру, как развивающийся процесс конфликтов и борьбы спекулянтов недвижимостью со спекулянтами землей, домовладельцев с потребителями, общественных и частных институтов с рыночными силами. На примере Балтимора, ученый показал, что городская структура — это всегда, в конечном счете, поиск наибольшей выгоды капитала.

Благодаря главным образом работам А. Лефевра, М. Кастельса и Д. Хэрвея в последние десятилетия неомарксистское политэкономическое объяснение структуры города является основным руслом теорий, объясняющих городской процесс.

В США идеи Д. Хэрвея были развиты дальше и интерпретированы в более понятной лексике в уже упоминавшейся работе Д. Логана и Х. Молоча (1988). Главной темой работы является идея о центральном значении местных конфликтов в развитии города. В изучении этой проблематики авторы не следуют слепо в русле марксизма, хотя и видят в городе борьбу за достижение различных экономических целей. Кроме того, они творчески используют наследие экономической школы. Их исследование основано на изучении противоречивых и соревнующихся между собой требований за обладание местом. Место в данном случае — географически определенная часть пространства, которая выступает как товар. И в этом качестве переходит от одного владельца к другому. Каждое место города уникально. Однако места различаются степенью близости к паркам, школам, магазинам и другим услугам. Кроме того, каждое место обладает определенным психологическим компонентом. Большинство людей привыкают к месту, в котором живут и обрастают паутиной социальных, экономических, соседских взаимосвязей. Меняя место своего жительства, мы меняем и эту сеть взаимодействий.

Каждое место выступает как самоценность и как эквивалент стоимости. Если Вы наниматель жилья, для Вас дом выступает как средоточие потребительских свойств, для лендлорда (владельца жилья) оно имеет эквивалент определенной стоимости. Использование места (дома), таким образом, содержит потенциальный конфликт, заложенный в возможности его продажи лендлордом. Капитализм — строй, в котором господствуют интересы лендлордов. В то же время в городе имеется целый ряд ограничителей экономического поведения продавцов жилья для учета интересов соседей и других заинтересованных сторон. По словам Логана и Молоча, в социально стратифицированном обществе классовые отличия управляют социальными отношениями в обществе, а пространственные отношения определяют взаимодействие между соседями в городах. Таким образом, жизнь горожан определена классом, к которому они принадлежат от рождения; жизненными изменениями, зависящими главным образом от качества полученного образования; местом, в котором живут люди. Таким образом, социальные различия между группами отражены в пространственных отличиях между ними. Способность же группы победить в пространственном конфликте за место определена главным образом местом членов этой группы в социальной стратификации.

Ключевым понятием, введенным в оборот Логаном и Молочем, является — город, как механизм (машина) роста (growth machine). Им является применительно к городу объединение усилий предпринимателей, торговцев недвижимостью, строителей, субподрядчиков, банков и ссудных учреждений, в достижении изменений стоимости конкретного места городского пространства. Их интересы различны, но объединяет их стремление обеспечить при поддержке местного правительства получение прибыли от своего участия в совершенствовании городского пространства. Часто платой за механизм роста выступает повышение издержек для всех жителей: неудобства от ремонтных работ, транспортные пробки, загрязнения, более высокий уровень налогов и платежей. В то время как выгоду и пользу от него получают “активисты” механизма роста.

В Британии в русле марксистских исследований появился также ряд работ Р. Мэлкоя (R. Malkoy), анализирующего региональные и территориальные различия в развитии городов в разных частях Британии. Так, падение экономических темпов развития севера страны и Шотландии сопровождается одновременным усилением Лондона и Юго-Востока страны. Лондон — сердце метрополии и именно сюда стекается прибыль от добычи нефти в Абердине. Именно в столице концентрируются штаб-квартиры транснациональных корпораций, имеющие в местах их основной деятельности лишь филиалы. Эта тенденция находится в русле более общей тенденции глобализации развития городов.

Перу марксистских авторов принадлежат многочисленные работы о роли городов в странах Третьего мира и эксплуататорской сущности города, как места сосредоточения коллаборационистской элиты развивающихся стран. Эта ситуация сохранилась и после получения странами национальной независимости.

А. Скотт (A. Scott), английский географ, отталкиваясь от идей Д. Рикардо, в противоположность Д. Харвею, объясняет развитие капитализма через динамику производства. Концепция А. Скотта хорошо объясняет феномен быстрого роста сектора бизнес-услуг в капиталистической экономике. Суть теории в том, что наряду с горизонтальной мобильностью фирм, имеющих свои филиалы и представительства по всей стране и миру, крупнейшим фирмам становится более выгодно вступать в деловые контакты с субподрядчиками. Их услуги, как показывает опыт, оказываются более дешевыми и к тому же лучшего качества. Преимущества начинают получать фирмы, которые выносят свою деятельность на международный уровень при активном использовании субподрядных фирм.

Одновременно с этим, такая организация производства вынуждает больше внимания уделять логистике (планированию поступления комплектующих) и международным экономическим связям. Японская формула производства “точно в срок” (just-in-time) предполагает минимальные издержки на хранение комплектующих и строгое следование графику производства. Естественно, такое производство возможно лишь на основе новейшей компьютерной техники и внедрении систем автоматизированного управления производством и проектированием. Следствием указанного процесса являются более высокие требования к работникам и их умениям. Именно в поисках мест, где можно обеспечить эти условия, смысл глобального движения капитала и изменения роли городов.

1. Владельцы особняков в желаемых районах города.
2. Съемщики крупных домов, особняков в желаемых районах.
3. Съемщики муниципального жилья в домах, построенных местными властями.
4. Съемщики ветхого муниципального жилья, ждущие его разрушения.
5. Съемщики жилья у частных владельцев.
6. Домовладельцы, взимающие плату за жилье.
7. Жильцы в квартирах.

Ученые выявили стремление всех жилищных классов к достижению их идеала жилья в пригородах, обратной стороной которого является дальнейшее ухудшение ситуации во внутреннем городе, которую игнорируют жилищные общества и обходят своим вниманием городские власти. В то же время концентрация черного населения в гетто, дальнейшая сегрегация национальных меньшинств чреваты будущими социальными конфликтами.

Эксперимент с жильем для обеспеченных семей в Югославии, заключавшийся в строительстве более дорогого жилья для богатых, показал, что более высокая зарплата еще недостаточное условие, чтобы платить полную стоимость жилья. И в новом жилье живут главным образом люди с более высоким уровнем достатка. Во всех социалистических странах это подтверждалось. Осознание этого факта и попытки заставить обеспеченных платить большую цену за жилье заканчивались ничем. При социализме неравенство производит система административного перераспределения жилья.

Невозможно изменить социализм, поменяв способ перераспределения, — к такому выводу пришел ученый. Лучший способ помочь бедным — развивать рынок. Больший вклад в бесплатное жилищное строительство — помощь богатым, которые им воспользуются. Таковы лишь некоторые заключения, сделанные И. Селени по результатом совместного с Конрадом исследования.

Критики взглядов британских социологов Рекса и Мура сосредоточились на том, что эти авторы перепутали причину со следствием. Если Вы богаты, Вы можете позволить себе приобретение дома, но не Ваше приобретение дома делает Вас состоятельным. Кроме того, наличие жилья определенного типа — дело времени и является лишь идеалом достижений определенного человека. Едва ли можно ограничить количество типологических групп — жилищных классов, ибо слишком велико разнообразие типов жилья. И помимо всего прочего отнюдь не все социальные группы желают жить в пригородах. Некоторые положительно оценивают и свою жизнь во внутреннем городе.

По мнению Р. Пала (R. Pahl. 1970), в начале 70-х годов обозначились основные доминанты, определяющие городские процессы в развитых индустриальных странах:

- имеются фундаментальные пространственные ограничения доступа к недостаточным городским ресурсам и средствам. Такие ограничения обычно выражаются в дистанциях, опосредованных временем и стоимостью;

- еще одно фундаментальное ограничение доступа к недостаточным городским ресурсам отражается в распространении власти в обществе и имеет свое видимое проявление в бюрократических правилах и процедурах, социальных “сторожах”, помогающих распространять и контролировать городские ресурсы;

- население, проживающее в разных местах города, отличается по степени доступа к возможностям получать необходимые ресурсы и средства в зависимости от занимаемых ими экономических и статусных позиций. Эта ситуация предопределена структурно и может быть названа социо-пространственной или социально-экологической системой. Степень ограничения доступа к городским ресурсам зависит от тех, кто контролирует процесс доступа — менеджеров системы;

- конфликты в подобной городской системе неизбежны.

В исследованиях Р. Пала отчетливо был выявлен еще один аспект анализа города — межрегиональный подход. Именно от деятельности чиновников разного уровня зависят решения как в частном, так и в общественном секторе экономики и, конечно же, в жилищном строительстве. Особая роль управленцев приводит и к новым формам социальных конфликтов, которые теперь можно усмотреть не в ценах и условиях, а в жилье и образовании.

Впоследствии взгляды Р. Пала потерпели серьезную эволюцию. Он начал активно использовать “партиативный” тезис. Его суть сводится к наличию объединяющей совокупной деятельности менеджеров всех уровней в некое единое решение, опосредованное их организацией.

Характеризуя сущность претензий ученых, придерживающихся веберианской традиции анализа социальных проблем, к марксизму можно выделить следующие их составляющие: настойчивость марксистов в структурном превосходстве материалистической теории; отказ от исторической достоверности в угоду схематическим построениям; описание действий человека, как простого агента внечеловеческих сил; постоянное использование категорий неизбежного классового конфликта.

В Британии сложилась сильная неовеберианская школа в рамках социологической теории. Ее связывают с именами Белла, Ньюби, Гидденса, Голдторпа и других. В их работах много внимания уделялось обоснованию различия подходов Маркса и Вебера к анализу основных социальных процессов.

И Маркс, и Вебер обращали внимание на конфликт. Но способы его разрешения для них существенно различаются. Для веберианской городской социологии основным является вопрос — о путях борьбы различных социальных групп за контроль в городах, а также о том, как сохраняют различные группы свою власть в городах.

Для социологов, разделяющих идеи Вебера, неприемлемо сведение сложных и разнообразных черт городского сообщества к одной детерминанте. Они ищут схожие черты в доиндустриальных и современных городах, но избегают сведения их к некой генерализации, а в конечном счете к упрощению.

Следуя вслед за Вебером, мы не можем делать серьезные исследования современных городов без опоры на знание прошлого этих мест. Мы должны знать, как амбиции тех или иных статусных групп или экономических институтов определили облик города. Таким образом, анализ городских центров и обществ в рамках веберианской традиции основывается на основательном историческом фундаменте.

Неовеберианцы начали разговор о новой “политической экономии” городов. В ней собственно политическое измерение является гораздо более важным, чем экономическое. Кроме того, оно должно иметь определенную автономность. В этом смысле особую важность приобретает партийная окраска экономического развития городов, политические причины их упадка и взлета.

Заслуживает большего внимания “интерпретативный подход” к изучению городской жизни и городских процессов. Он требует от нас объяснения возникновения идей, верований, символов и их систем. Все это вместе взятое делает возможным анализ коллективных действий на основании разделяемых значений.

Основными отличительными чертами названного подхода являются, во-первых, рассмотрение развития недвижимости, как важнейшей черты изменений в метрополисах. Однако если другие подходы концентрируют внимание на индустриальной, коммерческой, потребительской стороне недвижимости, SSP- подход сосредотачивается на формообразующей стороне этого фактора для роста метрополий. Во-вторых, сторонники SSP-подхода рассматривают правительственное вмешательство и интересы политиков в росте, как принципиальный фактор изменений в городах. Другие подходы сводят правительственное участие к простому сопровождению процесса городских изменений. На самом деле у государства есть собственные интересы в развитии городской недвижимости. В-третьих, решающим фактором понимания городской жизни, с точки зрения социопространственной перспективы, является изучение культурных ориентаций. В-четвертых, понимание городских процессов невозможно без глобального видения. Города сегодня тесно связаны системой международного разделения труда, деятельностью транснациональных корпораций. Опираясь на глобальные экономические изменения, сторонники SSP-подхода пытаются определить, как местные факторы влияют на международные связи.

История капитализма в США свидетельствует об огромном значении вложений в недвижимость. Гигантские инвестиции в развитие железных дорог сопровождались также строительством городов в узловых транспортных точках. Беспрецедентный объем строительства односемейных домов в пригородах, другой фактор безудержного роста риэлтерского капитала в США.

Традиционные экологические подходы при анализе развития недвижимости обращали внимание лишь на роль технологических изменений как основы вытеснения одними социальными стратами других (push-factor). Марксистская политэкономия ставила во главу угла анализа процессы капиталистического инвестирования в промышленность и сельское хозяйство и влияние вложения инвестиций на облик местности.

В рамках SSP-подхода оформился синтетический подход, сочетающий факторы давления, связанные с изменениями в экономическом производстве, транспортными инновациями, и противодействующие факторы, в лице правительственной интервенции и деятельности риэлтеров, основанной на вторичным обращении капитала. Сторонники данного подхода пытаются совместить человеческое измерение со структурными измерениями. Они хотят знать, кто является акторами (действующими лицами изменений) и каково их поведение? Деятельность людей, вовлеченных в процесс изменения, подчиняется правилам классового поведения или же, в большей мере, таким признакам, как пол, возраст, расовые и этнические интересы? Все эти действия не рассматриваются как механизм (machine) роста.

К примеру, Фегин рассматривает разнообразие путей привлечения денег в конкретные проекты, продвигаемые девелоперами, заинтересованными в развитии недвижимости (real estate developer), и земельными спекулянтами. Агентами, имеющими интерес в росте, являются: финансовые институты, такие как коммерческие банки, трастовые и пенсионные фонды, сберегательные и ссудные ассоциации, страховые компании и ипотечные ассоциации; брокеры по торговле недвижимостью и члены коммерческой палаты; коммунальные службы и агентства. Возможность их развития содержится в усилении привлекательности конкретного места. Таким образом, недвижимость объединяет индивидуальных акторов и структуры, которые инвестируют свои средства в недвижимость.

Готдинер на примере изучения Лонг-Айленда (Нью-Йорк) показал наличие определенных типов социальных ролей, действующих в этой сфере. Земельные спекулянты — единственная задача которых купить землю для последующей выгодной продажи. Земельные девелоперы — главной функцией которых является покупка земли в целях ее последующей застройки или приобретение существующих строений для их реконструкции в более выгодное жилье или офисы. Собственники домов — вкладывающие свои средства в другое жилье с целью его последующей продажи. Сами они не нуждаются в жилье. Местные политики, которые зависят от фондов риэлтеров, и профессионалы, получающие выгоду от процесса контроля за соблюдением государственных требований. Отдельные корпорации, частные фирмы, фонды, намеревающиеся инвестировать в жилищное строительство, в целях получения доходов.

В отличие от подхода Логана и Молоча М. Готдинер не отделяет агентов роста и остальное население, также заинтересованное в развитии. Лишь только умозрительно можно отделить одних от других. Все чаще жители городов оказываются вкладчиками трастовых и иных фондов, вкладывающих свои средства в недвижимость. Поэтому отношения общества и пространства становятся все более усложненными и взаимопересекающимися.

SSP-подход предполагает, что рост городов — это не бесконфликтный продукт хорошо смазанной машины, это, скорее, результат сложного переговорного процесса, затрагивающего очень разные стороны. Девелоперы должны договориться с политиками и правительственными планировщиками, группы граждан должны развеять свои сомнения на различных встречах, удовлетворены должны быть также стороны, имеющие весьма специфическое видение городского роста, такие как компании по утилизации мусора или религиозные организации.

Таким образом, городская среда является социально сконструированной, вовлекающей в себя компромисс различных групп интересов. И в этом смысле весьма существенные ограничения имеет подход к локальной политике в качестве блюстителя машины роста, использованный в концепции Логана и Молоча.

Компромисс, достигнутый в месте роста, также может иметь свою выгоду. Местные политики выступают участниками достижения компромисса. Таким образом, более точным понятием, отражающим участие различных агентов в росте потенциала места, являются — сети роста (growth networks). Под ними подразумеваются часто временные ассоциации людей (агентств), объединенные ради необходимости городского роста. Именно создание таких сетей позволяет минимизировать противодействие фракций, настроенных “за” и “против” роста. Каждое сообщество имеет собственные интересы, озвучиваемые местными политиками. Они объединяются с другими ради противодействия и поддержки противоположных или солидарных им целей. Рост — это не результат деятельности одной группы (машины роста), а часто компромисс равных возможностей.

В рамках социопространственного подхода большое внимание привлечено к особенностям культурных ориентаций в городах. Два разных города Нью-Йорк (в особой степени его центральная часть Манхеттен) и Лос-Анджелес демонстрируют совершенно отличные модели городского поведения, начиная от манеры одеваться и заканчивая образцами коммуникации. И это естественно, плотность населения в центральной части этих двух городов несопоставима. Так же как и необходимость использования автомобиля в одном и пешеходный образ жизни в другом.

Естественные (природные) ареалы расселения — места поселения гомогенных в расовом, этническом, социальном отношениях групп населения, взаимоперекрывающие пространства проживания, что приводит к “вторжению” одних групп на территорию других и последующему “вытеснению” первоначальных жителей с места их обитания. Ключевые понятия концепции Чикагской экологической школы.

Вторичное обращение капитала — понятие, введенное в научный оборот А. Лефевром, характеризует процесс капитализации инвестиций, вложенных в недвижимость и городские пространства.

Коллективное потребление — основное понятие концепции М. Кастельса, определяет сущность современного городского процесса. Города – места “воспроизводства” рабочей силы, эксплуатируемых трудящихся. Существенную роль в регулировании процесса “коллективного потребления” играет государство, призванное сглаживать острые противоречия между трудом и капиталом в городах.

“Город, как механизм (машина) роста” (growth machine) — объединение усилий предпринимателей, торговцев недвижимостью, строителей, субподрядчиков, банков и ссудных учреждений, в достижении изменений стоимости конкретного места городского пространства. Термин, активно использующийся Д. Логаном и Х. Молочем.

Жилищный класс — ключевая позиция в городской социальной структуре, зависящая от групповой способности удовлетворять нормы, регулируемые жилищными обществами. Членство в определенном жилищном классе зависит от участия человека в различного рода ассоциациях, его интересов, жизненного стиля. Понятие введено в научный оборот П. Рексом и Р. Муром.

1. Назовите ученых, внесших определяющий вклад в формирование основных постулатов городской социологии. Коротко охарактеризуйте их взгляды.
2. Что общего между эволюционной теорией Ч. Дарвина и взглядами теоретиков Чикагской экологической школы?
3. Кому принадлежит фраза “урбанизм как путь (образ) жизни”? Что понимается в данном случае под урбанизмом?
4. Охарактеризуйте процесс вторичного накопления капитала в городах.
5. Что М. Кастельс называет коллективным потреблением?
6. Назовите основные отличительные особенности социопространственного метода в изучении городов.
7. Городские “машины роста”, что понимается под данным термином?