СТО ЛЕТ ТОМУ НАЗАД...

 

Продолжая рассказ о 100-летии Всероссийской промышленной и художественной выставки 1896 года, сегодня мы предлагаем вашему вниманию отрывок из воспоминаний известного русского художника Константина Алексеевича Коровина (1861-1939), принимавшего самое деятельное участие в работе по оформлению экспозиции Всероссийской выставки, в частности, павильона Крайнего Севера.

 

Константин КОРОВИН

ВСЕРОССИЙСКАЯ ВЫСТАВКА В НИЖНЕМ

(из воспоминаний)

...Весной 1896 года в Нижнем Новгороде достраивалась Всероссийская выставка. Особым цветом красили большой деревянный павильон Крайнего Севера, построенный по моему проекту. Павильон Крайнего Севера, названный "двадцатым отделом", был совершенно особенный и отличался от всех. Проходящие останавливались и долго смотрели. Подрядчик Бабушкин, который его строил, говорил:

- Эдакое дело, ведь это што, сколько дач я построил, у меня дело паркетное, а тут все топором...

На днях выставка открывается. Стараюсь создать в просторном павильоне Северного отдела то впечатление, вызвать у зрителя то чувство, которое я сам испытал там, на Севере.

Вешаю необделанные меха белых медведей. Ставлю грубые бочки с рыбой.  Вешаю кожи тюленей, шерстяные рубашки   поморов.   Среди   морских   канатов,   снастей чудовищные шкуры белух, челюсти кита.

Самоед Василий, которого я тоже привез с собой, помогает мне, старается, меняет воду в оцинкованном ящике, в котором сидит у нас живой, милейший тюлень, привезенный с Ледовитого океана и прозванный Васькой. Самоед Василий кормит его живой плотвой и сам, потихоньку выпив водки, тоже закусывает живой рыбешкой. Учит тюленя, показывая ему рыбку, кричать "Ура!.."

- Урр-а, ур-а-а-а...

Тюлень так чудно подражает и тоже кричит: "Урр-а..."

- Можно посмотреть? - спросил вошедший в павильон худой и очень высокий молодой человек в длинном сюртуке, блондин, со светлыми ресницами серых глаз.

- Смотри, - ответил самоед Василий.

Тюлень Васька высунулся из квадратного чана с водой, темными глазами посмотрел на высокого блондина, крикнул:

- Урр-а... - и, блеснув ластами, пропал в воде.

- Это же черт знает что такое! - крикнул, отскочив, высокий молодой человек, отряхая брызги, попавшие ему в лицо от всплеска тюленя.

Василий, не обращая внимания на его присутствие, выпил рюмку водки и съел живую плотвицу. Молодой человек в удивленье смотрел прямо ему в рот...

* * *

На открытие Всероссийской выставки в Нижний Новгород приехало из Петербурга много знати, министры -Витте и другие, деятели финансов и промышленных отделов, вице-президент Академии художеств граф И.И. Толстой, профессора Академии.

На территории выставки митрополитом был отслужен большой молебен. Было много народу - купцов, фабрикантов (по приглашению).

Когда молебен кончился, Мамонтов, Витте в мундире, в орденах, и многие с ним, тоже в мундирах и орденах, направились в павильон Крайнего Севера.

Мы с Шаляпиным стояли у входа в павильон.

- Вот это он делал, - сказал Мамонтов, показав на меня Витте, а также представил и Шаляпина.

Когда я объяснял экспонаты Витте, то увидел в лице его уста лось. Он сказал мне:

-  Я был на Мурмане. Его мало кто знает. Богатый край.

Окружающие его беспрестанно спрашивали меня то или другое про экспонаты и удивлялись. Я подумал: "Странно, они ничего не знают об огромной области России, малую часть которой мне удалось представить".

-   Идите  с   Коровиным  ко   мне,   -   сказал,   уходя, Мамонтов  Шаляпину.  -  Вы ведь  сегодня поете. Я  скоро приеду.

Выйдя за ограду выставки, мы с Шаляпиным сели на извозчика. Дорогой он, смеясь, говорил:

-  Эх, хорошо! Смотрите, улица-то вся из трактиров! Люблю я трактиры!

Правда, веселая была улица. Деревянные дома в разноцветных вывесках, во флагах. Пестрая толпа народа. Ломовые, везущие мешки с овсом, хлебом. Товары. Блестящие сбруи лошадей, разносчики с рыбой, баранками, пряниками. Пестрые, цветные платки женщин. А вдали - Волга. И за ней, громоздясь в гору, город Нижний Новгород. Горят купола церквей. На Волге - пароходы, барки... Какая бодрость и сила!

-   Стой!   -  крикнул вдруг  Шаляпин  извозчику.   Он позвал разносчика. Тог подошел к нам и поднял с лотка ватную покрышку. Там лежали горячие пирожки.

- Вот, попоробуй-ка, - сказал мне на "ты" Шаляпин. -У нас в Казани такие же.

Пироги были с рыбой и визигой. Шаляпин их ел один за другим.

- У нас-то, брат, на Волге жрать умеют! У бурлаков я ел стерляжью уху в два навара. Ты не ел?

- Нет, не ел, - ответил я.

-  Так вот, Витте, и все, которые с ним, в орденах, лентах, такой, брат, ухи не едали! Хорошо здесь. Зайдем в трактир - съедим уху. А потом я спать поеду. Ведь я сегодня "Жизнь за царя" пою.

В трактире мы сели за стол у окна.

-   Посмотри  на   мою   Волгу,   -  говорил   Шаляпин, показывая в окно. - Люблю Волгу. Народ другой на Волге.

Не сквалыжники. Везде как-то жизнь для денег, а на Волге деньги для жизни.

Было явно: этому высокому размашистому юноше радостно - есть уху с калачом и вольно сидеть в трактире...

Там я его и оставил...

Когда я приехал к Мамонтову, тот обеспокоился, что Шаляпина нет со мной.

-  Знаете, ведь он сегодня поет! Театр будет полон... Поедем к нему.

Однако в гостинице, где жил Шаляпин, мы его не застали. Нам сказали, что он поехал с барышнями кататься по Волге.

В театре, за кулисами, я увидел Труффи. Он был во фраке, завит. В зрительный зал уже собиралась публика, но Шаляпина на сцене не было. Мамонтов и Труффи волновались.

И вдруг Шаляпин появился. Он живо разделся в уборной донага и стал надевать на себя ватные толщинки. Быстро одеваясь и гримируясь, Шаляпин говорил, смеясь, Труффи:

-    Вы,    маэстро,    не   забудьте,    пожалуйста,    мои эффектные фермато.

Потом, положив ему руку на плечо, сказал серьезно:

-   Труффочка,  помнишь,  - там не четыре,  а пять. Помни   паузу.   -   И   острыми   глазами   Шаляпин   строго посмотрел на дирижера.

Публика наполнила театр.

Труффи сел за пульт. Раздавались нетерпеливые хлопки публики. Началась увертюра.

После арии Сусанина "Чуют правду" публика была ошеломлена. Шаляпина вызывали без конца.

И я видел, как Ковалевский, со слезами на глазах, говорил Мамонтову:

-  Кто этот Шаляпин? Я никогда не слыхал такого певца!

К Мамонтову в ложу пришли Витте и другие и выражали свой восторг. Мамонтов привел Шаляпина со сцены в ложу. Все удивлялись его молодости.

После спектакля, за ужином, на котором собрались артисты и друзья, Шаляпин сидел, окруженный артистками, и там шел несмолкаемый хохот. После ужина Шаляпин поехал с ними кататься по Волге.

- Эта такая особенная человека! - говорил Труффи. -Но такой таланта я вижу в первый раз.