Главная     Каталог раздела     Предыдущая     Оглавление     Следующая     Скачать в zip

 

НАЧАЛА ГЕОПОЛИТИКИ

Тихонравов Ю.В.

III. ГЕОПОЛИТИКА И НАЦИЗМ

Нет ни одного направления научной мысли, которое настолько запятнало бы себя политической ангажированностью, как геополитика. Роль геополитики как одной из важнейших составных частей нацистской идеологии по сей день делает политическую корректность самой постановки геополитических проблем сомнительной. Поэтому любое пособие по геополитике никак не может обойти тему взаимоотношений геополитики и нацизма.

Отечественная традиция осмысления геополитики долгое время основывалась на безусловном осуждении геополитики как “нацистского измышления” со всеми вытекающими отсюда последствиями. Послевоенные советские авторы даже не пытались усмотреть в тех или иных геополитических идеях хоть какое-то рациональное зерно, что, безусловно, можно квалифицировать как идеологически обусловленную односторонность и близорукость. В последнее время отношение к геополитике, в том числе к немецкой геополитике периода нацизма, довольно резко изменилось. Особенно ярким примером такого изменения является упомянутая книга А.Г. Дугина, в которой, на наш взгляд, отношения между геополитикой и нацизмом порой затушевываются.

Между тем проблема “геополитика и нацизм” по сей день остается проблемой. И она нуждается в беспристрастном рассмотрении, чтобы, с одной стороны, не “похоронить” направление мысли, которое может быть полезным, только из-за его “темного прошлого”, а с другой — не принимать и не распространять те идеи, которые уже принесли немалый вред.

§ 1. Имперская геоидеология (К. Хаусхофер)

Именно Карлу Хаусхоферу (1869—1946) геополитика во многом обязана тем, что она долгое время рассматривалась не просто как “псевдонаука”, но и как “человеконенавистническая”, “фашистская”, “людоедская” теория. Развивая взгляды Ратцеля и Челлена, Хаусхофер придал геополитике тот вид, в котором она стала частью официальной доктрины Третьего рейха.

Карл Хаусхофер родился в Мюнхене в профессорской семье. Он решил стать профессиональным военным и прослужил в армии офицером более двадцати лет. В 1908—1910 гг. он служил в Японии и Манчжурии в качестве германского военного атташе. Здесь он познакомился с семьей японского императора и был принят высшей аристократией страны. В 1911 г. Хаусхофер вернулся в Германию. Во время войны 1914—1918 гг. он командовал полевой артиллерийской бригадой в ранге генерал-майора.

Карьеру ученого Хаусхофер начал в 1919 г. в Мюнхенском университете в качестве преподавателя географии. В 1921 г. ему уже было присвоено звание профессора географии. С этого времени Хаусхофер регулярно публикует книги, посвященные геополитике, в частности геополитике тихоокеанского региона. За годы своей научной деятельности К. Хаусхофер написал более 400 книг, в которых сформулировал и развил свои геополитические идеи.

Хаусхофер неоднократно высказывал мнение, что возрождения Германии можно достигнуть при условии, если “люди с улицы научатся геополитически мыслить, а вожди — геополитически действовать”. Для достижения этой двуединой цели К. Хаусхофер добился включения курса геополитики в учебный план Мюнхенского университета и приобрел таким образом поле деятельности для широкого распространения реваншистских идей.

Обращаясь к горьким для Германии итогам первой мировой войны, он, как бы предвкушая развал Версальской системы, утверждал, что “период геополитического устройства и нового раздела власти над пространством не только не закончился с первой мировой войной, но только начался”¹. По его мнению, Версальская система не ослабила и не уничтожила существовавшие между государствами противоречия, а, напротив, усилила их. Он выдвинул своего рода программу геополитического воспитания немецкого народа. Для того чтобы после огромной, кажущейся многим напрасной траты сил еще раз направить всю энергию возрождающегося народа на приобретение жизненного пространства, потребуется, считал он, ясное понимание всеми слоями населения Германии недостаточности того пространства, которое оно имеет. Такого понимания можно добиться только путем “воспитания” всего народа в духе необходимости перехода от “смутного ощущения гнета, порожденного недостаточным пространством для дыхания, недостатком воздуха, мучительной теснотой пространства, к сознательному чувству границ”. Этому “воспитанию” должны служить как общественные, так и естественные науки и, конечно, прежде всего — геополитика². По мнению Хаусхофера, последняя подобна двуликому Янусу: одно ее лицо направлено внутрь страны, а другое — “обозревает все пространство земного шара”³.

Как известно, в послевоенные годы в политической жизни Веймарской республики постепенно набирала силу идея о “перенаселенности” Германии. Немалый вклад в ее обоснование внесли и немецкие ученые-геополитики. К. Хаусхофер в этой связи так трактовал “теорию жизненного пространства”: “Если у нас (в Германии. — Ю. Т.) на 1 кв. км бедной североальпийской площади ютятся и добывают себе пропитание 130 человек, а во всех богатых колониями странах на такой же площади добывают себе средства к существованию лишь 7, 9, 15, 23, 25 человек, притом на более плодородных землях, то сам Бог оправдывает стремление немцев к справедливому расширению “жизненного пространства”⁴. По его мнению, именно плотность населения явилась одним из важнейших факторов в психологической подготовке населения ко второй мировой войне.

После первой мировой войны Германия потеряла все свои колонии. Возврат колоний потребовал пересмотра условий Версальского договора, и это привело К. Хаусхофера к более общей оценке Германии в мире. В результате в 1920—1940-е гг. возник панрегионализм как интерпретация понятия о глобальных экономических регионах. Пан-регионы Хаусхофера были больше, чем просто экономические блоки. Они были основаны на “пан-идеях”, которые обеспечивали идеологический базис для региона. Хаусхофер писал, что во второй половине XX века геополитические структуры, развивающиеся по меридиональным направлениям (США — Латинская Америка; Европа — Африка; Япония — Океания; “стратегия теплых морей” СССР), сменятся широтным порабощением США всей планеты. Отсюда вытекало стремление автора поделить мир заранее.

В течение 20 лет, начиная с 1924 г., Хаусхофер издавал совместно с Э. Обетом, О. Мауллем и Г. Лаутензахом геополитический журнал, имевший огромное международное значение — “Geopolitik”, позднее переименованный в “Zeitschrift für Geopolitik” (“Журнал геополитики”). Большинство своих работ Хаусхофер опубликовал именно в этом издании.

К. Хаусхофер, путешествуя по стране, не упускал возможности обращаться к студентам, чиновникам, представителям интеллигенции и деловых кругов Германии с призывом к борьбе за “жизненное пространство”. В разбитой и униженной Германии Хаусхофер не увидел другой силы, способной возродить ее и реализовать геополитические идеи созданной им школы, кроме нацистов, и на службу их “планам мирового господства” он отдал свой научный потенциал.

Один из основных идеологов нацистской партии — Рудольф Гесс был адъютантом К. Хаусхофера во время первой мировой войны и его студентом в Мюнхенском университете после ее окончания. Именно в этом университете Гесс стал руководителем нацистской организации⁵.

Через Гесса Хаусхофер в самом начале нацистского движения имел контакт с Гитлером, с которым он лично познакомился в 1922 г.⁶. После провала мюнхенского “пивного путча” в 1923 г, Хаусхофер временно предоставил Рудольфу Гессу убежище в своем поместье в Баварских Альпах. Когда Гесс и Гитлер находились в Ландсбергской тюрьме, Хаусхофер посетил их. Среди книг, которые он тогда принес Гитлеру и Гессу, была “Политическая география” Ратцеля⁷. Существуют неподтвержденные историками сведения, что Хаусхофер принимал участие в написании “Майн Кампф” в местах, посвященных некоторым геополитическим категориям⁸. Во всяком случае, в “Майн Кампф” Гитлер провозгласил геополитику наряду с фашистской расовой теорией официальной доктриной нацистов⁹.

Постепенно геополитика проникает в программу средней школы. Ведущий журнал геополитиков заявлял, что “научная география” должна быть заменена “патриотической географией”¹⁰. На страницах того же журнала появляются такие ключевые в построениях Хаусхофера понятия, как “жизненное пространство”, “кровь и почва” (Blut und Boden), “власть и пространство” (Macht und Raum), “пространство и положение” (Raum und Lage), “нужда в пространстве”, “большое пространство” и др., ставшие впоследствии обиходными выражениями нацистского лексикона.

После прихода нацистов к власти К. Хаусхофер занимает высшие посты на нацистской иерархической лестнице. Созданный им при Мюнхенском университете семинар по геополитике был преобразован в 1933 г. в Институт геополитики, директором которого был назначен К. Хаусхофер. Этот институт руководил рядом других учреждений, занимавшихся геополитикой¹¹. В 1938 г. в Штуттгарте К. Хаусхофер основал “Национальный союз немцев, проживающих за границей” (ФДА), а затем стал его директором. ФДА создал 3000 клубов, рассеянных во всех странах мира, с помощью которых гитлеровская разведка получала сведения и вербовала из зарубежных немцев агентов “пятой колонны”. Формально ФДА находился под руководством К. Хаусхофера, фактически же подчинялся непосредственно Центральному бюро фольксдойче, являвшемуся центром деятельности нацистских “пятых колонн”¹².

В теснейшем контакте с Институтом геополитики функционировало учрежденное при министерстве юстиции в 1935 г. Имперское бюро (Reichsbüro), на которое в числе прочих возлагалась задача создания “прочной зоны лояльных немцев”, проживавших вдоль имперских границ¹³, то есть ведение подрывной деятельности с помощью зарубежных немцев.

С начала установления нацистского режима К. Хаусхофер добивался создания зарубежных пропагандистских кадров, которые бы подготавливали агентуру “пятой колонны” среди зарубежных немцев. С этой целью во всех германских университетах были учреждены политические факультеты, а при них — внешнеполитические отделения. Функции последних были следующим образом охарактеризованы профессором Гёттингенского университета Краусом: “Они должны будут готовить мудрых дипломатов, редакторов газет, внешнеполитических деятелей, чиновников колониальной администрации, зарубежных пропагандистов, специалистов по делам нацменьшинств”¹⁴.

С 1934 по 1939 г. К. Хаусхофер был президентом Германской академии по изучению и сохранению германизма. Он продолжал руководить этой академией и после того, как официально был переизбран¹⁵.

До 1936 г. нацистское руководство, очевидно, благоволило к К. Хаусхоферу (особенно сказывалась протекция Гесса). Однако после отъезда Гесса в Англию (1939 г.) Хаусхофер впал в немилость. Старший сын Карла Хаусхофера Альбрехт установил контакты с руководителем американской разведки в Европе Алленом Даллесом и участвовал в заговоре военных против Гитлера 20 июля 1944 г. В связи с этим он был арестован и в апреле 1945 г. расстрелян гестапо в Берлине. Сам Карл Хаусхофер в 1944 г. был заключен на некоторое время в концентрационный лагерь Дахау и считался почти “врагом народа”.

Несмотря на двусмысленность его положения, он был причислен союзниками к “видным нацистам”. К. Хаусхофер был арестован в американской зоне оккупации Германии. Допросить его было поручено одному из основателей американской геополитики — директору дипломатической школы Джорджтаунского университета, иезуитскому священнику профессору Эдмунду А. Уолшу. Хаусхофер изложил точку зрения, согласно которой нацизм использовал геополитику, независимо от геополитиков, вульгаризируя и извращая основоположения этой дисциплины. Уолш убедил Хаусхофера обосновать данную позицию теоретически и написать произведение, в котором бы давалось “правильное толкование” его учения.

Американцы добились того, что К. Хаусхофер не предстал перед Нюрнбергским трибуналом в числе прочих главных немецких военных преступников и был выпущен на свободу 2 ноября 1945 г. Уолш получил “исповедь” К. Хаусхофера под заглавием “Апология немецкой геополитики”, а вслед за этим автор удалился в свое баварское поместье.

В последней работе “Апология немецкой геополитики” (“Apologie der deutsche Geopolitik”, 1946) Хаусхофер отрицал “нацистское прошлое” своей науки и пытался доказать, что Гитлер искажал геополитику. Он писал, в частности, что некогда превозносимый фюрер — “недоучка, который никогда правильно не понимал принципов геополитики, сообщенных ему Гессом”¹⁶. К. Хаусхофер признавал, что ему самому “не хватало таланта и знаний для научной работы”, что все его произведения, опубликованные после 1933 г., были написаны под давлением, что цели немецкой геополитики совпадают с целями американской геополитики в том, чтобы “понять возможности развития народа и его культуры на его земле и в пределах его жизненного пространства и таким образом предотвращать конфликты в будущем”¹⁷.

7 марта 1946 г. адвокат доктор Альфред Зейль предложил допросить К. Хаусхофера в качестве свидетеля в связи с вопросом о деятельности Национального союза зарубежных немцев. Этот допрос мог пролить свет на связь К. Хаусхофера с гестапо и высшим командованием СС, в результате чего он был бы привлечен к суду Нюрнбергского трибунала¹⁸.

10 марта 1946 г. Карл Хаусхофер и его жена Марта совершили самоубийство. Вопрос о степени причастности геополитики к нацистским преступлениям остался открытым.

Вскоре после самоубийства К. Хаусхофера Уолш, с одобрения главного обвинителя от США в Нюрнберге Роберта X. Джексона, выступил в университете Франкфурта-на-Майне с докладом, в котором он довел до всеобщего сведения “исповедь” К. Хаусхофера и призвал своих слушателей к “правильному” толкованию геополитики.

В теоретическом плане в центре внимания Хаусхофера и его коллег стоял вопрос о “германской ситуации” (conditia Germaniae), то есть положении Германии в системе европейских и мировых держав. Это объяснялось тем, что для Германии вопрос о границах и, соответственно, жизненном пространстве всегда сохранял актуальность. Особенно сильное влияние на формирование их идей сыграли работы Маккиндера, Мэхэна, Челлена. Показательно, что жена Хаусхофера Марта перевела на немецкий язык книгу английского геополитика Дж. Фейргрива “География и мировая мощь”. Следует отметить, что сам Хаусхофер был разносторонним исследователем и интересовался широким спектром проблем. Особый интерес он проявлял к Дальнему Востоку, а в этом регионе прежде всего к Японии. Хаусхофер впервые выразил свои геополитические взгляды в книге “Дай Нихон. Наблюдения о вооруженной силе великой Японии. Положение в мире и будущее”¹⁹, вышедшей в 1913 г., когда он еще находился в значительной степени под влиянием Маккиндера и Челлена.

Основой геополитической концепции Хаусхофера послужило изучение им истории становления и географического распространения государств Дальнего Востока, прежде всего Японии, на примере которой он пытался продемонстрировать взаимосвязь между пространственным ростом государства и развитием составляющей его этнической общности. Среди его работ поданной проблематике необходимо упомянуть следующие: “Японская империя в ее географическом развитии”, “Геополитика Тихого океана”, “Геополитика пан-идей”, “Мировая политика сегодня”.

Хаусхофер внимательно изучил работы Ратцеля, Челлена, Маккиндера, Видаль де ла Блаша, Мэхэна и других геополитиков. Картина планетарного дуализма — “морские силы” против “континентальных сил” или талассократия (“власть посредством моря”) против теллурократии (“власть посредством земли”) — явилась для него тем ключом, который открывал все тайны международной политики, к которой он был причастен самым прямым образом. В Японии, например, он имел дело с теми силами, которые принимали ответственные решения относительно картины пространства. Показательно, что термин “Новый Порядок”, который активно использовали нацисты, а в наше время в форме “Новый Мировой Порядок” американцы, впервые был употреблен именно в Японии применительно к той геополитической схеме перераспределения влияний в тихоокеанском регионе, которую предлагали провести в жизнь японские геополитики.

Планетарный дуализм “морской силы” и “сухопутной силы” ставил Германию перед проблемой геополитической самоидентификации. Сторонники национальной идеи — а Хаусхофер принадлежал, без сомнения, к их числу — стремились к усилению политической мощи немецкого государства, что подразумевало индустриальное развитие, культурный подъем и геополитическую экспансию. Но само положение Германии в Центре Европы, пространственное и культурное “срединное положение”, делало ее естественным противником западных, морских держав — Англии, Франции, в перспективе США. Сами талассократические геополитики также не скрывали своего отрицательного отношения к Германии и считали ее (наряду с Россией) одним из главных геополитических противников морского Запада.

В такой ситуации Германии было нелегко рассчитывать на крепкий альянс с державами “внешнего полумесяца”, тем более, что у Англии и Франции были к Германии исторические претензии территориального порядка. Следовательно, будущее национальной Великой Германии лежало в геополитическом противостоянии Западу и особенно англосаксонскому миру, с которым фактически отождествлялась “морская сила”.

На этом анализе основывается вся геополитическая доктрина Карла Хаусхофера и его последователей, которая заключается в необходимости создания континентального блока или оси Берлин — Москва — Токио. В таком блоке не было ничего случайного — это был единственный полноценный и адекватный ответ на стратегию противоположного лагеря, который не скрывал, что самой большой опасностью для него было бы создание аналогичного евразийского альянса. Хаусхофер писал в статье “Континентальный блок”: “Евразию невозможно задушить, пока два самых крупных ее народа — немцы и русские — всячески стремятся избежать междоусобного конфликта, подобного Крымской войне или 1914 году: это аксиома европейской политики”²⁰. Там же он цитировал американца Гомера Ли: “Последний час англосаксонской политики пробьет тогда, когда немцы, русские и японцы -соединятся”.

В разных вариациях Хаусхофер проводил эту мысль в своих статьях и книгах. Эта линия получила название “ориентация на Восток” (Osterorientierung), поскольку предполагала самоидентификацию Германии, ее народа и ее культуры как западного продолжения евразийской, азиатской традиции. Не случайно англичане в период второй мировой войны уничижительно называли немцев “гуннами”. Для геополитиков хаусхоферовской школы это было характерно.

В этой связи следует подчеркнуть, что концепция “открытости Востоку” у Хаусхофера совсем не означала “оккупацию славянских земель”. Речь шла о совместном цивилизационном усилии двух континентальных держав — России и Германии, — которые должны были бы установить “Новый Евразийский Порядок” и переструктурировать континентальное пространство Мирового Острова, чтобы полностью вывести его из-под влияния “морской силы”. Расширение немецкого пространства планировалось Хаусхофером не за счет колонизации русских земель, а за счет освоения гигантских незаселенных азиатских пространств и реорганизации земель Восточной Европы.

Однако на практике все выглядело не так однозначно. Чисто научная геополитическая логика Хаусхофера, приводившая к необходимости континентального блока с Москвой, сталкивалась с многочисленными тенденциями иного свойства, также присущими немецкому национальному сознанию. Речь шла о сугубо расистском подходе к истории, которым был заражен сам Гитлер. Согласно этому подходу самым важным фактором считалась расовая близость, а не географическая или геополитическая специфика. Англосаксонские народы — Англия, США — виделись в таком случае естественными союзниками немцев, так как были им наиболее близки этнически. Славяне же и особенно небелые евразийские народы превращались в расовых противников. К этому добавлялся идеологический антикоммунизм, замешанный во многом на том же расовом принципе — Маркс и многие коммунисты были евреями, а значит, в глазах антисемитов коммунизм сам по себе есть антигерманская идеология.

Национал-социалистический расизм входил в прямое противоречие с геополитикой или, точнее, неявно подталкивал немцев к обратной, антиевразийской, талассократической стратегии. Сточки зрения последовательного расизма Германии следовало бы изначально заключить союз с Англией и США, чтобы совместными усилиями противостоять СССР. Но, с другой стороны, унизительный опыт Версальского договора был еще слишком свеж. Из этой двойственности вытекает вся двусмысленность международной политики Третьего рейха. Эта политика постоянно балансировала между талассократической линией, внешне оправданной расизмом и антикоммунизмом (антиславянский настрой, нападение на СССР, поощрение экспансии католической Хорватии на Балканах и т.д.), и евразийской теллурократией, основанной на чисто геополитических принципах (война с Англией и Францией, пакт Риббентропа – Молотова и т.д.).

Поскольку Карл Хаусхофер был ангажирован в некоторой степени на решение конкретных политических проблем, он был вынужден подстраивать свои теории под политическую конкретику. Отсюда его контакты в высших сферах Англии. Кроме того, заключение пакта Антикомминтерна, то есть создание оси Берлин — Рим — Токио, Хаусхофер внешне приветствовал, силясь представить его предварительным шагом на пути к созданию полноценного евразийского блока. Он не мог не понимать, что антикоммунистическая направленность этого союза и появление вместо центра хартленда (Москвы) полуостровной второстепенной державы, принадлежащей римленду, есть противоречивая карикатура на подлинный континентальный блок.

Но все же такие шаги, продиктованные политическим конформизмом, не являются показательными для всей совокупности геополитики Хаусхофера. Его имя и идеи полноценней всего воплотились именно в концепциях “восточной судьбы” Германии, основанной на крепком и долговременном евразийском союзе.

Карл Хаусхофер назвал маккиндеровскую лекцию 1904 г. “сжатым в несколько страниц грандиозным объяснением мировой политики”²¹ . В многочисленных статьях и брошюрах Хаусхофера того времени в общем трудно обнаружить систематическое и целостное представление о геополитической теории как таковой. Он избегает даже строгого определения такого ключевого понятия немецкой геополитики, как “жизненное пространство”. Останавливаясь на исследовании книг и лекций К. Хаусхофера 20-х гг., американский автор Дорпален констатирует, что они “отличались большой непоследовательностью; в них зачастую использовался один и тот же аргумент, чтобы обосновать диаметрально противоположные точки зрения”²². Геополитика Хаусхофера становится свободной от всяких жестких и фиксированных дефиниций. В то же время она строится им на совершенно определенных приоритетах. Опираясь на законы Ратцеля и прежде всего на положение о преимуществах больших государств перед малыми, а также на идею Маккиндера о Мировом Острове, Хаусхофер рассматривал господство Германии над малыми государствами к западу и востоку от нее как “неизбежное”, а борьбу, необходимую для его реализации, как полностью оправданную. В идее Мирового Острова он видел пространственную модель для немецкой гегемонии в будущем новом мировом порядке. С концепцией Мирового Острова немецкие геополитики связывали два момента:

1) доминирование России на евразийском пространстве;

2) подрыв английской военной мощи для приобретения полного господства в омывающем Мировой Остров Мировом океане.

Хаусхофер вслед за Ратцелем и Маккиндером считал, что континентальная держава обладает фундаментальным преимуществом над морской державой.

Он рассматривал союз Германии и России как ядро евразийского союза с более широким трансконтинентальным блоком, включающим Китай и Японию. На протяжении 20- и 30-х гг. Хаусхофер не уставал призывать Японию к сближению с Китаем и Советским Союзом, выступая одновременно за укрепление советско-германской дружбы. В целом Хаусхофер оценивал Советский Союз как азиатскую державу. Европа, включая славянские земли Восточной Европы, должна была, по его мнению, объединиться под главенством Германии и в этом виде служить своего рода “геополитическим аргументом” в переговорах с Россией по вопросу о судьбе Евразии. Немецкие геополитики рассчитывали подвести Россию к добровольному соглашению о контроле Германии над Евразией. По крайней мере Хаусхофер всегда был противником военного решения этого вопроса. Русско-германский союз рассматривался ими, таким образом, как необходимый шаг на пути к последующим завоеваниям Германии на суше и на воде. Хотя Хаусхофер и его последователи в своих построениях исходят из концепции Маккиндера, выводы их — и это вполне естественно — носят прямо противоположный характер: для последнего русско-германский союз — это то, чему нужно всячески противиться; для первых — главный ключ к реализации идеи “жизненного пространства”.

Так же, как отцы-основатели геополитики Маккиндер и Челлен, Хаусхофер был убежден в том, что месторасположение и территориальные характеристики государства составляют главные детерминанты его политической и исторической судьбы. Согласно Хаусхоферу, около 25 процентов элементов исторического движения можно объяснить, исходя из “определенных землей, зависящих от земли черт”²³. Но он считал, что научное описание этих 25 процентов “не поддающегося иначе учету целого”²⁴ стоит труда. Когда Хаусхофер подсчитывал, что только четверть вопросов исторического движения может быть объяснена географическими причинами, он преследовал этим определенную цель²⁵, не желая “поставить роль сцены, земли, пространства выше роли героя”²⁶.

Артур Дикс также высказался по этому поводу: “Мы совершенно упускаем из виду этот идеальный момент, это чистое стремление к власти и слишком категорично придерживаемся материального понимания исторического становления”²⁷. “В конце концов представители идеалистического понимания истории должны были — не без основания — испугаться, что антропогеография может быть поставлена на службу материалистической историографии, что, следовательно, географы, лишенные исторического образования, слишком легко могут подвергнуться опасности одностороннего объяснения человеческих порядков и исторических событий природными отношениями и упустить из виду или по крайней мере недооценить влияние духовных движений”²⁸.

Главной движущей силой государства К. Хаусхофер считал обеспечение и расширение жизненного пространства. Расширяя свое жизненное пространство, утверждал он, динамическое государство обеспечивает себе большую экономическую автаркию, или независимость от своих соседей. Завоевание такой свободы рассматривалось как показатель истинной великой державы. Важным способом территориального расширения такой державы, по его мнению, является поглощение более мелких государств²⁹. В этом отношении Хаусхофер был солидарен с отцами-основателями геополитики в их приверженности установкам социал-дарвинизма.

К. Хаусхофер писал: “Геополитика служит обоснованию права на почву, на землю в самом широком смысле этого слова, не только на землю, находящуюся в пределах имперских границ, но и права на землю в более широком смысле единства народа и общности его культуры”³⁰. В книге “Основы и цели геополитики”, вышедшей вторым изданием уже после начала второй мировой войны, он утверждал: “Те, кто стоит на страже существующих границ, не могут более ссылаться на волеизъявление большинства малых или великих народов мира, якобы пользующихся правом на самоопределение. Ко всем к ним законно применение насилия, предусмотренного в одиозной фразе Спинозы: “Каждый имеет столько прав в мире, .сколькими он может завладеть”³¹. В другом своем довоенном произведении — “Основы геополитики” К. Хаусхофер доказывал, что вся история человечества — “борьба за жизненное пространство”, и усматривал в этом “основы геополитики”. “Справедливое распределение жизненного пространства на земле, дающее возможность смотреть в глаза ужасной опасности перенаселения земли в течение не более трехсот лет”³², явится наградой за труды, связанные с этим изучением, ибо именно “геополитика в большей степени, чем какая-либо другая наука, непосредственно ставит своих адептов и учителей перед лицом судьбы, делающей свое дело”³³.

Считая, что периоду господства морских держав приходит конец и что будущее принадлежит сухопутным державам, он вместе с тем придавал важное значение и морской мощи государства как средству защиты и расширения его границ. Рассматривая Центральную Европу как оплот Германии, Хаусхофер указывал на Восток как на главное направление германской территориальной экспансии. Предлагая свою версию “Drang nach Osten”, Хаусхофер рассматривал Восток как жизненное пространство, дарованное Германии самой судьбой (Schicksalsraum).

По схеме Хаусхофера, упадок Великобритании и более мелких морских держав создал благоприятные условия для формирования нового европейского порядка, в котором доминирующее положение занимает Германия. Такой порядок, в свою очередь, должен был стать основой новой мировой системы, базирующейся на так называемых пан-идеях. Среди последних он называл панамериканскую, паназиатскую, панрусскую, пантихоокеанскую, панисламскую и панъевропейскую идеи. К 1941 г. Хаусхофер подверг эту схему пересмотру, в результате было оставлено лишь три региона, каждый со своей особой пан-идеей: пан-Америка во главе с США, Великая Восточная Азия во главе с Японией и пан-Европа во главе с Германией. В целом же главный пафос построений Хаусхофера и его коллег из Института геополитики в Мюнхене и “Журнала геополитики” состоял в том, чтобы сформулировать доводы и аргументы, призванные обосновать притязания Германии на господствующее положение в мире.

§ 2. “Журнал геополитики”, 1924—1944 (А. Хаусхофер, Э. Обет, О. Маулль, К. Вовинкель)

Второе десятилетие XX века, ознаменовавшееся первой мировой войной, революционными потрясениями в России и Европе, во многом изменило теоретические подходы к межгосударственным отношениям, не говоря уже об их практике. В последней произошли коренные перемены, важнейшими из которых стало начавшееся противостояние между Советским Союзом и капиталистическими государствами. Перемены эти нашли свое отражение во всех общественно-политических науках, не исключая, конечно, и геополитики. Именно на этот период великих перемен в мире приходится ее расцвет: стали появляться национальные геополитические школы, и первенство среди них, несомненно, принадлежало немецкой школе.

Германская геополитика получила значительное развитие еще в веймарский период, а затем была воспринята нацистами и стала их официальной доктриной. С установлением нацистского режима в Германии стала издаваться многочисленная геополитическая литература. Геополитические статьи, брошюры и книги издавались многими гитлеровскими издательствами; их авторы, и прежде всего Хаусхофер-отец и два сына Хаусхофера, стали советниками Гитлера и Геринга. О геополитике стали упоминать официальные документы германской внешней политики.

Этому способствовала не только указанная выше внешняя и внутренняя общественно-политическая обстановка в Германии, но и тот факт, что геополитические учения Ратцеля, Челлена, К. Хаусхофера и других наряду с расовыми (Гюнтер) и неомальтузианскими теориями (Г. Гримм) были затем положены Гитлером в основу его книги “Майн Кампф” и приобрели тем самым статус официальной доктрины фашистского государства³⁴.

Широкое распространение геополитических идей в Германии предопределило необходимость организационного оформления геополитиков. В 1924 г. был основан “Журнал геополитики”. Это означало создание органа, вокруг которого могли сплотиться их сторонники, чтобы при помощи статей, сообщений, критики описывать происходящие в мире политические события. В этом же году было создано “Геополитическое Общество”, во главе которого встал Адольф Грабовски. Был принят устав Общества³⁵, который определил его цели и задачи, а также организационную структуру и процедурные вопросы. Таким образом, еще в период Веймарской республики в Германии был создан геополитический центр.

Довоенный “Журнал геополитики” был первым периодическим изданием, созданным представителями данной отрасли знания специально для развития и пропаганды геополитических идей. Вполне естественно, что вокруг этого журнала сформировалась группа весьма серьезных теоретиков, среди которых необходимо упомянуть А. Хаусхофера, Э. Обета, О. Маулля, Э. Банзе, В. Зиверта, К. Росса, И. Кюна, Р. Хеннига и К. Вовинкеля. Достаточно четко идеи этих ученых отражены в статье “Основы построения геополитики” (“Bausteine der Geopolitik”, 1928). Суть их в следующем: “геополитика является учением о связи политических событий с земными пространствами”; она является “оружием для политического действия и путеводителем в политической жизни”. Благодаря этому геополитика “становится нормативной наукой, способной направлять практическую политику”.

Упомянутые геополитики пропагандировали мысль о необходимости “ревизии” Версальской системы и решительного переустройства “не обоснованных” геополитически границ Европы и Азии в пользу Германии и рассматривали нацистское государство как биологический организм, нуждающийся в постоянном пространственном расширении.

Карл Хаусхофер рассматривал Веймарскую республику, возникшую в результате Ноябрьской революции 1918 г., как “смесь руин и временных построек”³⁶, с помощью которой нельзя было построить Третью империю, способную на целое тысячелетие утолить земельный голод, испытываемый германскими империалистами. По этой причине он уже в начале своей академической карьеры, тесно примкнул к нацистской партии, которая, как известно, поставила перед собой в качестве первоочередной задачу покончить с Веймарской республикой. Геополитика имела “с самого начала контакт и обменивалась идеями с национал-социализмом, совершающим великий переворот в области мировоззрения”, и является “звеном этого переворота... (с 1919 года!)”³⁷.

Это утверждал человек, который издавал “Журнал геополитики” до 1945 г., затем в 1951 — 1953 гг. и снова ставший его издателем с 1 января 1956 г., а именно Курт Вовинкель. Вовинкель чувствовал себя призванным выдвинуть данную претензию со стороны геополитики.

Возможно, не случайно германские геополитики сконцентрировались именно в Мюнхене — одном из главных плацдармов восхождения германского национал-социализма. Старший сын Карла Хаусхофера Альбрехт, находившийся в дружеских отношениях с вышеупомянутым Гессом, способствовал внедрению геополитических идей в среду нацистской иерархии. После прихода к власти нацистов в 1933 г. Институт геополитики получил признание в высших эшелонах власти Германии. А. Хаусхофер, географ по образованию, был бессменным секретарем Берлинского географического общества, а после прихода нацистов к власти еще и директором семинара по геополитике Политического института в Берлине. Младший сын К. Хаусхофера — Хайнц-Конрад подготавливал на Балканах, особенно в Румынии, подчинение балканских государств нацистскому владычеству.

Основной идеологической задачей, которая была поставлена перед геополитиками, было воспитание сознания всех слоев немецкого народа в реваншистском духе. Это достигалось путем пропаганды идей недостаточности “жизненного пространства” для Германии. Указывая на эти задачи, ведущий геополитический теоретик К. Хаусхофер писал: “Для того чтобы после огромной, кажущейся напрасной траты сил еще раз направить всю энергию возрожденного народа на приобретение достаточного жизненного пространства, для этого требуется единое целостное понимание всеми слоями народа недостаточности того жизненного пространства, которое имеется сегодня, и неудовлетворительности его теперешних границ. Это понимание может быть достигнуто только путем... воспитания... всего народа в духе перехода от смутного ощущения гнета, порожденного недостаточным для дыхания пространством, недостатком воздуха, мучительной теснотой пространства, к сознательному чувству границ”³⁸ .

В геополитической литературе не было недостатка в заявлениях, что будущее Германии лежит на Востоке: “политическое направление экспансии, угодное мировому духу... То, что теперь начинается, является новым веком, руководящим принципом которого является неизбежное следствие реальных движущих сил: поворот Германии на Восток”³⁹.

По отношению к Западу долг Германии, “по мере того как перед ней открываются восточные двери, дать гарантии, которые исключают всякую борьбу за Рейн, в особенности за Эльзас”⁴⁰. Хотя до сих пор германская история была “в самом широком смысле движением между Востоком и Западом”, она должна будет стать, если мы правильно понимаем призывы истории, движением с Запада на Восток”⁴¹. “Более пассивные колоссальные пространства Советского Союза”⁴² геополитики рассматривали лишь как объект империалистической политики. Так, в “Журнале геополитики” говорится: “Романские народы и германцы рассматривают Россию в качестве будущей колонии... Если кусок слишком велик для одного, то его делят на зоны влияния... Во всяком случае, Россия вступает в новую стадию своей истории: она становится колониальной страной”⁴³.

В 1927 г. профессор Хенниг писал: “С геополитической точки зрения Италия и Германия в настоящее время, безусловно, неразрывно связаны друг с другом: обе страдают от одних и тех же проблем перенаселения, от одинаково правомерного колониального голода. И Япония также должна найти свое место в этом союзе”⁴⁴.

Спустя некоторое время после создания “Журнала геополитики” и Общества была впервые предпринята попытка создать общую программу геополитики. Такая программа была необходима для целенаправленной пропаганды геополитических идей по всей Германии, сосредоточения внимания всех геополитиков на разработке основных геополитических проблем. Основные тезисы данной программы были опубликованы в 1928 г. за подписью К. Хаусхофера и ведущих редакторов “Журнала геополитики” во вступительной статье к сборнику “Основы построения геополитики” (“Bausteine zur Geopolitik”), Ведущие теоретики немецкой геополитики определяли программу геополитики следующим образом:

“1. Геополитика есть учение о зависимости политических событий от земли.

2. Она опирается на широкий фундамент географии, в особенности политической географии как учения о политических пространственных организмах и их структуре.

3. Постигаемая географией сущность земных пространств дает геополитике те рамки, внутри которых должен совершаться ход политических событий, для того чтобы им был обеспечен длительный успех. Носители политической жизни будут, разумеется, временами выходить за эти рамки, однако раньше или позже зависимость от земли непременно даст о себе знать.

4. В духе такого понимания геополитика стремится дать оружие для политического действия и сделаться путеводительницей политической жизни.

5. Тем самым геополитика становится нормативной наукой, способной вести практическую политику до того пункта, где необходимо оторваться от твердой почвы. Только так может совершиться скачок от знания к умению, а не от незнания; в последнем случае он, безусловно, больше и опаснее.

6. Геополитика стремится и должна стать географической совестью государства”⁴⁵.

Сторонники Хаусхофера объединились в “Союз геополитики” и издали в апреле 1933 г. меморандум в честь прихода Гитлера к власти под заголовком “Геополитика как национальная наука о государстве”⁴⁶ . В нем геополитика со всей решительностью характеризуется как “наука о государстве национал-социализма” и выдвигается требование “немедленно начать учреждать кафедры геополитики во всех университетах”. Столь же настойчиво было обращено внимание на тесную связь между геополитикой, внешнеполитическим отделом нацистской партии и министерством иностранных дел фашистского правительства. Подписал меморандум в качестве официального руководителя “Союза геополитики” оберфюрер СС и руководитель провинциальной крестьянской организации доктор Рихард Вагнер. Вагнер был одновременно экспертом по геополитике при имперском руководстве нацистской партии.

Тот факт, что Карл Хаусхофер не был руководителем этого явно нацистского “Союза геополитики”⁴⁷, приводится, между прочим, в настоящее время в Западной Германии и США в качестве доказательства того, что Хаусхофер попал под опеку “Союза геополитики”, а его геополитика, начиная с 1933 г., фальсифицировалась Союзом и нацистами. Ниже будет показано, какую роль играл Карл Хаусхофер в связи с деятельностью “Союза геополитики” и вообще в нацистском государстве.

Разумеется, до 1933 г. о тесной связи между геополитикой и нацизмом по возможности умалчивали. Хаусхофер и его соратники не переставали утверждать время от времени, что они занимаются политикой, которая выше партий, объективно изучают и оценивают политическое положение. Геополитика была объявлена ими наукой или научным подходом, стоящим выше классов и партий⁴⁸.

В 1933 г. Хаусхофер счел, что пришло время публично указать на свои “скромные” заслуги, связанные с приходом нацистов к власти. В своей нацистской пропагандистской брошюре “Мировая национал-социалистская мысль” он писал, что геополитика не была захвачена врасплох событиями 30 января 1933 г. Ведь еще в 1924 г. он указал в “Журнале геополитики” на сущность национал-социализма, “раньше чем задумался над этим Ганс Принцхорн, который, согласно В. Дойбелю, “был первым среди людей высокого духа, кто понял и с удовлетворением приветствовал сущность национал-социалистского движения”⁴⁹.

Хаусхофер в 1934 г. был избран президентом Германской академии в Мюнхене. Германская академия была институтом, в задачу которого входило “научное изучение и культивирование немецкого духа”. Таким образом, деятельность этого института имела ту же направленность, что и деятельность Хаусхофера. Его руководство служило гарантией неустанной помощи этого института делу формирования “пятой колонны” за границей.

Руководство геополитическим семинаром в Высшей политической школе перешло в 1933 г. к сыну Хаусхофера — Альбрехту. Грабовски, руководивший до этого семинаром, имел несчастье быть “вольным стрелком в области науки” и расходиться с Хаусхофером по геополитическим вопросам. Он отправился в Швейцарию. С 1 июня 1939 г. этот семинар был преобразован в “Геополитический институт”, а Альбрехт Хаусхофер назначен директором. Одновременно он был руководителем факультета по изучению зарубежных стран в Берлинском университете.

Вместе со своим сыном Альбрехтом, а также издателем и редактором “Журнала геополитики” и управляющим делами “Союза геополитики” Куртом Вовинкелем Карл Хаусхофер приветствовал приход нацистов к власти в специальной статье (по его терминологии, установление нацистского режима означало “возрождение народной сущности” — “Volkheits-Erneuerung”). В ней говорится: “Геополитика гордится тем, что она придерживалась этой линии (национал-социалистской. — Ю, Т.) со времени своего создания, когда она противопоставила демократии, ставшей слишком широкой” (с ее “марксистским эгоизмом высокого жизненного уровня”⁵⁰ рабочих), “социальную аристократию как отбор истинного фюрерства”⁵¹. Подобными заявлениями три руководящих деятеля немецкой геополитики подтверждали то, о чем говорил руководитель отдела обучения и воспитания при имперском руководстве нацистского Союза учителей Родер во время дискуссии о геополитике, состоявшейся в Бад Сааров 11 и 15 мая 1935 г.: “Геополитика это один из краеугольных камней национал-социалистического воспитания”⁵². Хаусхофер и его сторонники постоянно старались “в период глубокого движения удовлетворять требованиям следующей двоякой задачи: показать, как должно истинное руководство в области внутренней политики выполнять требования, порожденные стремлением к возрождению, присущим данной эпохе, и как одновременно в области внешней политики оно должно предотвратить дальнейшие потери и без того слишком ограниченного жизненного пространства и использовать любое динамическое изменение на территории всей земли, для того чтобы первоначально сохранить это жизненное пространство, а затем расширить его”⁵³.

В предисловии ко второму изданию своей “Военной геополитики”, которое “смогло появиться в совершенно неизмененном виде, хотя за это время произошло возрождение народа”, Карл Хаусхофер, “опираясь на силу фактов”, еще раз обращал внимание на тесную связь между геополитикой и нацизмом. Точно так же во многих статьях в “Журнале геополитики” можно встретить прославление “ниспосланного богом фюрера”⁵⁴.

Между тем геополитика стала во всех немецких университетах экзаменационным предметом. В 1935 г. Карл Хаусхофер потребовал для преподавателей геополитики права на получение ученой степени. Геополитика стала модой. В газетах, журналах, книгах и комментариях по радио — всюду появился фашистский термин “геополитика”. Даже такие области знания, которые не имели ничего общего с греческим словом “гео”, обнаружили внезапно свою зависимость от пространства⁵⁵.

Деятельность немецкой геополитической школы на основании данной программы в период нацизма характерна тем, что с самого начала захвата нацистами власти геополитика была тесно связана с установлением и господством фашистской диктатуры. Тем самым геополитика нашла в нацистском государстве самое широкое распространение. В качестве одного, из предметов она была введена в университетах и школах. Был создан “Союз геополитики”, во главе которого стоял Совет, координирующий геополитическую деятельность в рамках всего государства. В состав Совета вошли представители внешнеполитического отдела национал-социалистической партии, имперского управления службы СС, уполномоченные всевозможных молодежных, переселенческих, студенческих и других организаций. При Высшей политической школе в Берлине был организован геополитический семинар. Наконец, о признании геополитики в качестве официальной доктрины нацистского государства свидетельствует тот факт, что лидер геополитики К. Хаусхофер, получив звание генерала, был избран президентом Германской академии наук.

В теоретическом плане деятельность геополитиков в период нацизма была направлена на пропаганду тех положений геополитики, которые содействовали практическому выполнению внутренних и прежде всего внешнеполитических задач фашизма. Геополитика стала настолько модной, что “геопроблемами” стали заниматься буквально все отрасли научных знаний. Наиболее распространенной в этот период являлась теория так называемого “географического единства”, выдвинутая еще Ратцелем. Сущность ее заключалась в том, что каждая данная территория должна представлять собой единство и сходство географических условий, иметь полный комплекс географических факторов, обеспечивающих экономическую и культурную “жизнеспособность нации”. Ратцель, например, на основании этого выдвинул еще в 90-х гг. прошлого столетия понятие “Срединной Европы”, куда, по его мнению, входят территории от Северного и Балтийского морей до склонов Альп и Карпат, включая Нидерланды, Францию и Дунайский бассейн. Как известно, во время первой мировой войны германский геополитик Науманн в своей нашумевшей в то время книге “Срединная Европа” включил в это понятие Австро-Венгрию, Сербию, Болгарию и Румынию. Именно эта “теория” была положена в основу агрессивных планов немецкого империализма. Впоследствии теория “географического единства” была переименована в теорию “жизненного пространства”, которым должна обладать уже территория конкретного государства. Как известно, в состав “жизненного пространства” Германии после первой мировой войны фашистскими идеологами были включены Саар, Лотарингия и Эльзас, Австрия, Судетская область. Осуществляя свою теорию на практике, геополитики приложили немало усилий для осуществления “аншлюса” с Австрией, захвата Чехословакии и, наконец, оккупации Дании, Бельгии, Голландии, Франции, Югославии, Греции и Польши.

Эрих Обет имел под рукой готовый план образования “великих пространств”. Он рекомендовал следующую политическую карту мира:

1. Панамериканский союз.

2. Еврафриканский союз.

3. Советско-русский союз.

4. Восточно-Азиатский союз.

5. Южно-Азиатский союз.

6. Австрало-Новозеландский союз⁵⁶.

После войны он стал профессором географии в Высшей технической школе в Ганновере. Его геополитические идеи в Западной Германии пользовались такой большой популярностью, что он специально написал в целях повышения уровня “политического образования чиновников и государственных служащих” учебное пособие под заглавием “Геополитика”, опубликованное в серии “Управление”. Он разъясняет чиновникам: “как ни определять понятие “государство”, на первом плане всегда будут три главных фактора — народ, пространство и порядок, основанный на законе. Тем самым уже сказано, что геополитика является лишь разделом более общего учения о государстве и ограничивается рассмотрением физиономии и политического веса отдельных государств в той мере, в какой речь идет о всякого рода пространственных элементах или причинах. Едва ли нужно подчеркивать тот факт, что не существует географическо-геополитического учения о предопределении”⁵⁷.

Биологическая теория государства, которая в период гитлеровской диктатуры выражала официальные взгляды на государство, утверждает, что в “перенаселенных” странах возникает давление на границы соседних стран⁵⁸, которое неизбежно должно привести к расселению на соседней территории.

Так, Генрих Шмитхеннер в своей книге “Жизненное пространство в борьбе культур” заявляет: “Стремление к расширению внутренне присуще всякому здоровому народу”; “только то пространство может расшириться и освоить новые области, которое по сравнению с другими имеет большую плотность населения, а также более высокую культуру”⁵⁹. То есть, говоря словами кардинала-легата Ильдебрандо Антониуччи, “народ без пространства имеет право на пространство без народа”⁶⁰.

Одна из главных задач геополитики заключается как раз в том, чтобы установить, где существует “пространство без народа”, в которое может врасти данное государство. “Поскольку рост пространства неизбежно должен происходить на периферии данной более древней центральной области, то в нашем географическом описании периферии, естественно, придается первостепенное значение”⁶¹ .

Не менее агрессивной геополитической теорией являлась и так называемая “военная геополитика” (Wehrgeopolitik), основы которой были заложены К. Хаусхофером в его книге “Военная геополитика”, которая вышла в свет в 1932 г. незадолго до прихода к власти фашистов и дважды переиздавалась в 1934 и 1941 гг. Определяя понятие военной геополитики, полковник Ф. Штульман в журнале “Петерманс Миттайлюнген” писал: “Главным ее содержанием является политика на географической основе. Новым здесь выступает лишь слово “военная”, которое придает целому свой решающий отпечаток, выдвигая на передний план военное дело, военную волю и военную географию. Следовательно, военная геополитика соединяет в себе главным образом три главные области: политику, географию и военное дело”⁶². Таким образом, по признанию самих геополитиков, эта теория мало чем отличается от основ “общей” геополитики, то есть базируется на том же вульгарном географизме, мальтузианстве и социал-дарвинизме. Главным при этом является рассмотренный нами выше геополитический тезис, выдвинутый еще Ратцелем, о вечной борьбе государства как биологического организма за свое “жизненное пространство”. Главным направлением этой борьбы были страны, лежащие к востоку от Германии. Лозунг “Дранг нах Остен” являлся при этом одним из основных геополитических лозунгов. В то время этот лозунг связывался с теорией “Евразии”, которая предполагала объединение под эгидой Германии “восточного пространства” вплоть до Урала. При этом еще тогда не исключалась возможность проникновения и на юг, в Африку. Нападением Германии на Советский Союз осуществлялся, таким образом, на практике один из основных геополитических тезисов. Отсюда не вызывает удивления восторженный отклик “Журнала геополитики” на вторжение немецкого вермахта на советскую территорию. К. Хаусхофер от имени редакции журнала писал по этому поводу: “Решением от 22 июня 1941 года раскрывается, наконец, и перед широкими кругами величайшая задача геополитики, задача оживить пространство в XX веке в Старом Свете с возникающей почти одновременно необходимостью преодоления сопротивления его величайших континентов — задача превратить Евразию и Еврафрику в действительность, в положительно творческие ценности”⁶³.

Переосмысление многих положений геополитики и возвращение ее в академические рамки было начато еще во время войны, в работе А. Хаусхофера “Всеобщая политическая география и геополитика” (“Allgemaine politische Geographic und Geopolitik”, 1951). Эта книга была задумана как своего рода учебник. Автор стремился изложить основные положения науки в популярной форме, очистив ее от конъюнктурных наслоений. А. Хаусхофер предполагал, не затрагивая сути научного спора между представителями политической географии и геополитики, провести систематизацию всей суммы накопленных знаний в этой области и тем самым дополнить научную работу своего отца. Анализируя два научных направления — политическую географию и геополитику, А. Хаусхофер отмечал, что государствоведческие и экономические, этнографические и расоведческие, социологические, военно-научные и исторические работы всех времен, наряду со специальными, содержат также важные политико-географические и геополитические знания, что роднит их. Вот, в частности, почему автор не видел существенных различий между этими двумя научными направлениями. Пожалуй, единственное, что, по его мнению, различало их, — это явно прикладной характер геополитики и подлинный академизм политической географии. В целом же книгу А. Хаусхофера отличает идея неразрывности политической географии и геополитики, их тесной взаимосвязи и взаимовлияния. Положения, изложенные А. Хаусхофером, в немалой степени определили пути дальнейшего развития немецкой послевоенной геополитики. К сожалению, автор не смог завершить задуманный труд — он погиб от рук нацистов как участник заговора 1944 г. Подготовленный им материал увидел свет только в 1951 г.

§ 3. Геоюриспруденция (К. Шмитт)

Одним из наиболее небезобидных в политическом плане порождений геотеорий в Германии, несомненно, была геоюриспруденция. Геоюриспруденция явилась закономерным итогом геополитической унификации всех отраслей науки в нацистской Германии⁶⁴. По своему концептуальному содержанию геоюриспруденция стала развитием учения Челлена, согласно которому “политическая целесообразность, а не право” должна быть “действительным принципом государства”. Так, Манфред Ланганс-Рацебург пытался перестроить юриспруденцию в духе геополитических идей под углом зрения “зависимости от земли” частных и публичных правовых отношений. При этом он сформулировал понятие “географической науки о праве, или геоюриспруденции”⁶⁵. Согласно Адольфу Грабовски, геоюриспруденция есть “учение о том, как право порождается пространством”⁶⁶.

В Германии этого периода активно пропагандировалось, прежде всего геополитикой, “священное право арийцев на жизненное пространство”, При этом все большими становились претензии на территорию других государств. Многие геополитические конъюнктурщики говорили при этом столь откровенно экспансионистским языком, что нацистское руководство из дипломатических соображений должно было их приструнять. Например, “геоюридическая” работа немецкого географа Эвальда Банзе “Пространство и народ во время мировой войны” появилась в английском издании под заглавием “Германия готовится к войне”. Этот факт произвел сенсацию и привел даже к тому, что нацисты официально отмежевались от книги Банзе и изъяли ее из сферы германской книжной торговли. Дело зашло так далеко, что вынужден был вмешаться сам главный идеолог Третьего рейха, позже казненный в Нюрнберге, Альфред Розенберг. В мае 1938 г. он отдал следующее распоряжение, относящееся к геополитике; “Большое внимание, которое стало уделяться геополитике со стороны науки и преподавания внутри страны и за рубежом, привело к тому, что геополитическими проблемами внутри страны стали заниматься непригодные для этого работники, в то же время за границей фальсифицированные принципы геополитики стали использоваться в целях пропаганды против Германской империи.

Тем важнее, чтобы в Германии разработку геополитических вопросов взяли на себя годные для этого лица.

Я обращаю внимание на то, что единственным признанным национал-социалистской партией объединением германских геополитиков

является “Союз геополитики” в Гейделъберге под руководством оберфюрера СС доктора Р. Вагнера. Для того чтобы обеспечить ясную линию германской геополитики, следует при проведении докладов по геополитике в системе обучения национал-социалистского движения и при опубликовании геополитических сочинений во всех сомнительных случаях вступать в контакт с указанным Союзом.

Члену партии доктору Вагнеру вменяется в обязанность все принципиальные вопросы согласовывать со мной”⁶¹.

Главный представитель геоюриспруденции Карл Шмитт (1888— 1985) — немецкий юрист, политолог, философ, историк. Отношения Шмитта с национал-социалистическим режимом были двойственными. С одной стороны, его теории, безусловно, повлияли на нацистскую идеологию. Особенным успехом пользовались его политологические книги “Политическая теология”⁶⁸ и “Понятие политического”⁶⁹ , в которых Шмитт дал развернутую критику либерального права и идеи “правового государства”. Вместе с тем вся концепция Шмитта была основана на фундаментальной идее “прав народа” (Volksrechte), которые он противопоставлял либеральной теории “прав человека”. В его понимании всякий народ имел право на культурную суверенность, на сохранение своей духовной, исторической и политической идентичности. Такой же подход был характерен для некоторых национал-социалистов, считающих эту идеологию универсальной и применимой для всех народов земли. Но доминирующей линией режима стал именно пангерманизм, основанный на шовинизме и узко националистическом подходе. Поэтому Шмитт с его теорией “прав народов” подвергался резкой критике, особенно со стороны идеологов СС (в 1936 г. в органе СС “Черный корпус” (“Schwarze Korps”) была опубликована угрожающая статья в его адрес).

На Нюрнбергском процессе против Карла Шмитта было выдвинуто обвинение, причисляющее его к “военным преступникам” на основании фактов сотрудничества с гитлеровским режимом. В частности, ему инкриминировалось “теоретическое обоснование легитимности военной агрессии”. После детального знакомства судей с сутью дела обвинение было снято. Тем не менее Шмитт, как и Мартин Хайдеггер, Эрнст Юнгер и другие “консервативные революционеры”, стал персоной нон грата в мировом научном сообществе и его труды совершенно игнорировались. Только в 70-е гг. благодаря влиянию на юридическую мысль некоторых теоретиков левого толка труды Шмитта стали постепенно реабилитировать.

Идейное формирование Шмитта происходило в той же атмосфере идей “органицистской социологии”, что и у Ратцеля и Челлена, но на него повлияли также романтические теории “Света Севера” (Nordlicht), согласно которым социально-политические

формы и государственные образования коренятся не в механическом функционировании атомарных личностей, соединенных в математические конгломераты, но в мифологии, в сакральном мире “стихий и духов”⁷⁰. В теориях Шмитта повсюду наличествует парадоксальное сочетание “политического романтизма” и “строгого рационализма”.

Практически все идеи Шмитта неразрывно связаны с геополитическими концепциями, и основные его работы — “Номос Земли”⁷¹ , “Земля и Море”⁷² и другие — посвящены именно осмыслению геополитических факторов и их влияния на цивилизацию и политическую историю. Шмитт подчеркивал, что целью геополитики являются “применение науки и поиск направлений политического курса” и что она лежит в основе “подготовки к политическим акциям”⁷³.

Шмитт, совершенно в духе геополитического подхода, утверждал изначальную связь политической культуры с пространством. Не только государство, но вся социальная реальность и особенно право проистекают из качественной организации пространства. Отсюда Шмитт вывел концепцию “номоса”. Этот греческий термин обозначает “нечто взятое, оформленное, упорядоченное, организованное” в смысле пространства. Термин близок к понятиям “рельеф” у Ратцеля и “месторазвитие” у русских евразийцев. Шмитт показывает, что “номос” есть такая форма организации бытия, которая устанавливает наиболее гармоничные соотношения как внутри социального ансамбля, так и между этими ансамблями. “Номос” — выражение особого синтетического сочетания субъективных и объективных факторов, органически проявляющихся в создании политической и юридической систем. В “номосе” проявляются природные и культурные особенности человеческого коллектива в сочетании с окружающей средой.

В книге “Номос Земли” Шмитт показывает, каким образом специфика того или иного земного пространства влияла на развившиеся в нем культуры и государства. Он сопоставляет между собой различные исторические “номосы”, особенно подчеркивая фундаментальный дуализм между отношением к пространству кочевников и оседлых народов.

Но самый важный вывод из анализа “Номоса Земли” заключается в том, что Шмитт вплотную подошел к понятию глобального исторического и цивилизованного противостояния между цивилизациями суши и цивилизациями моря. Исследуя “номос” Земли, он столкнулся с его качественной, сущностной противоположностью “номосу” Моря. Это привело к созданию особой геополитической методологии для осмысления политической истории мира. “Суша — Море” — с помощью этой пары противоположностей Шмитт надеялся внушить необходимость перейти от “планетарного мышления категориями силы” (planetarisches Machtdenken) к “мышлению законами организации пространства” (raumgesetzliches Ordnungs-denken), с тем чтобы осуществилась “глобальная организация пространства”, соответствующая “планетарному пространственному сознанию”⁷⁴.

В 1942 г. Шмитт выпустил труд — “Земля и Море”, который вместе с более поздним текстом “Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Суши и Моря” (1959)⁷⁵ составляет важнейший документ геополитической науки.

Смысл противопоставления суши и моря у Шмитта сводится к тому, что речь идет о двух совершенно различных, несводимых друг к другу и враждебных цивилизациях, а не о вариантах единого цивилизационного комплекса. Это деление почти точно совпадает с картиной, нарисованной Маккиндером, но Шмитт дает основным ее элементам — талассократии (морская сила) и теллурократии (сухопутная сила) — углубленное философское толкование, связанное с базовыми юридическими и этическими системами. Любопытно, что Шмитт использует применительно к “силам суши” имя “Бегемот”, а к “силам моря” — “Левиафан”, как напоминание о двух ветхозаветных чудовищах, одно из которых воплощает в себе всех сухопутных тварей, а другое — всех водных, морских.

“Номос” Земли существует безальтернативно на протяжении большей части человеческой истории. Все разновидности этого “номоса” характеризуются наличием строгой и устойчивой моральной и правовой формы, в которой отражается неподвижность и фиксированность суши, Земли. Эта связь с Землей, пространство которой легко поддается структуризации (фиксированность границ, постоянство коммуникационных путей, неизменность географических и рельефных особенностей), порождает сущностный консерватизм в социальной, культурной и технической сферах. Совокупность версий “номоса” Земли составляет то, что принято называть историей “традиционного общества”.

В такой ситуации море, вода являются лишь периферийными цивилизационными явлениями, не вторгаясь в сферу “этического” (или вторгаясь эпизодически). Лишь с открытием Мирового океана в конце XVI века ситуация меняется радикальным образом. Человечество (и в первую очередь остров Англия) начинает привыкать к “морскому существованию”, начинает осознавать себя островом посреди вод, кораблем.

Но водное пространство резко отлично от сухопутного. Оно непостоянно, враждебно, отчуждено, подвержено постоянному изменению. В нем не фиксированы пути, не очевидны различия ориентации. “Номос” Моря влечет за собой глобальную трансформацию сознания. Социальные, юридические и этические нормативы становятся “текучими”. Рождается новая цивилизация. Шмитт считает, что Новое время и технический рывок, открывший эру индустриализации, обязаны своим существованием геополитическому феномену — переходу человечества к “номосу” Моря.

Так, геополитическое противостояние англосаксонского мира “внешнего полумесяца” приобретает у Шмитта социально-политическую дефиницию. “Номос” Моря есть реальность, враждебная традиционному обществу. Геополитическое противостояние сухопутных держав с морскими обретает важнейший исторический, идеологический и философский смысл.

Шмитт разработал еще одну важнейшую геополитическую теорию — теорию “Большого пространства”, рассматривающую процесс развития государств как стремление к обретению наибольшего территориального объема. Принцип имперской интеграции является выражением логического и естественного человеческого стремления к синтезу. Этапы территориального расширения государства, таким образом, соответствуют этапам движения человеческого духа к универсализму.

Этот геополитический закон распространяется и на техническую, и на экономическую сферу. Шмитт показывает, что, начиная с некоторого момента, техническое и экономическое развитие государства требует количественного и качественного увеличения его территорий. По словам Отто Маулля, “полное экономическое проникновение имеет тот же эффект, что и территориальная оккупация”. При этом не обязательно речь идет о колонизации, аннексии, военном вторжении. Становление “Большого пространства” может проходить и по иным законам — на основании принятия несколькими государствами или народами единой религиозной или культурной формы.

По Шмитту, развитие “номоса” Земли должно привести к появлению государства-континента. Этапы движения к государству-континенту проходят от городов-государств через государства-территории. Появление сухопутного государства-континента, материкового большого "пространства является исторической и геополитической необходимостью.

В работе 1940 г. “Пространство и большое пространство в праве народов” Шмитт так определил “большое пространство”: “Сфера планификации, организации и человеческой деятельности, коренящаяся в актуальной и объемной тенденции будущего развития”⁷⁶. Уточняя эту несколько расплывчатую формулировку, Шмитт указывал как на пример волевого создания “большого пространства” проведение в жизнь американской доктрины Монро.

Хотя “Большое пространство” можно в определенном смысле отождествить с государством, а точнее, с империей (Reich), эта концепция выходит за рамки обычного государства. Это новая форма наднационального объединения, основанного на стратегическом, геополитическом и идеологическом факторе.

В отличие от унификационной пангерманистской модели Гитлера и от советского интернационализма “Большое пространство” Шмитта основывается на культурном и этническом плюрализме, на широкой автономии, ограниченной лишь стратегическим централизмом и тотальной лояльностью к высшей властной инстанции. При этом Шмитт подчеркивал, что создание нового большого пространства не зависит ни от научной ценности самой доктрины, ни от культурной компетентности, ни от экономического развития составляющих частей или даже территориального и этнического центра, давшего импульс к интеграции. Все зависит только от политической воли, распознающей историческую необходимость такого геополитического шага.

Геополитические мотивы различимы у Шмитта практически во всех темах, которые он рассматривает. В частности, он исследовал связь трех концепций — “тотальный враг, тотальная война, тотальное государство”. Согласно учению Шмитта, людям суждено в силу происхождения, расовых особенностей и географических связей относиться друг к другу дружественно или враждебно⁷⁷.

С его точки зрения, “тотальное государство” — это самая совершенная форма государства традиционного типа, то есть пик развития сухопутного “номоса”. Несмотря на возможности исторической эволюции такого государства вплоть до масштабов большого пространства, в нем сохраняется неизменным сущностное качество. “Тотальное государство” исключает принцип “тотального врага” и “тотальной войны”, так как представление о противнике, “враге” (а Шмитт придавал огромное значение формулировке понятий “друг/враг”, amicus/hostis) оно выстраивает на основании себя самого, а следовательно, выдвигает концепцию “войны форм”, в которой действует “закон войны” и участвуют только ограниченные контингенты профессиональных военных. Мирное население и частная собственность, в свою очередь, находятся под охраной закона и устранены (по меньшей мере теоретически) из хода военных действий.

Либеральная доктрина, которую Шмитт однозначно связывал с Новым временем и, соответственно, с “морской цивилизацией”, с “номосом” Моря, отрицая, что “тотальное государство” открывает тем самым дорогу “тотальной войне” и концепции “тотального врага”. В 1941 г. в статье “Государственный суверенитет и открытое море” он писал: “Война на суше была подчинена юридическим нормам,

так как она была войной между государствами, то есть между вооруженными силами враждующих государств. Ее рационализация проявлялась в ее ограничении и в стремлении вывести за ее пределы мирное население и объекты частной собственности. Война на море, напротив, не является войной между строго определенными и подчиняющимися юридическим нормативам противниками, так как основывается на концепции тотального врага”⁷⁸.

Общая геополитическая картина, описанная Шмиттом, сводилась к напряженному цивилизационному дуализму, к противостоянию двух больших пространств — англосаксонского (Англия и Америка) и континентального (Евразия). Эти два “больших пространства” — талассократическое и теллурократическое — ведут между собой планетарное сражение за то, чтобы сделать последний шаг к универсализации и перейти от континентального владычества к мировому. При этом Шмитт с пессимизмом относился к возможности свести этот конфликт к какой-то строгой юридической базе, так как цивилизационные макроконцепции обоих “больших пространств” основываются на взаимоисключающих “номосах” — “номосе” Земли и “номосе” Моря. Последний разрушительный элемент вносится развитием воздухоплавания, так как воздушное пространство еще менее поддается этико-правовой структуризации, нежели морское.

В кратком очерке “Историческая структура современной всемирной противоположности между Востоком и Западом” Шмитт стремился обнаружить “сущность всемирной противоположности между Востоком и Западом, которая в настоящее время держит нас в напряжении”⁷⁹. По его мнению, нельзя найти эту сущность всемирной противоположности, производя историческую, этическую, культурную и экономическую инвентаризацию современного Востока и современного Запада и сопоставляя результаты⁸⁰. “Если отвлечься от всех многочисленных особенностей, проявляющихся столь разнообразно при сопоставлении Востока и Запада на протяжении мировой истории, то в настоящее время становится очевидным простое, элементарное различие: противоположность между сушей и морем. То, что мы сегодня называем Востоком, представляет собой единую массу суши: Россия, Китай, Индия, “величайший остров”, “сердце Земли”, как назвал эту область Маккиндер. А то, что мы сегодня называем Западом, — это полушарие, покрытое океанами, Атлантическим и Тихим. Противоположность континентального и морского миров — это реальная глобальная действительность, из которой мы должны исходить, чтобы вообще правильно поставить вопрос об исторической структуре напряженности, связанной с современным всемирным дуализмом”⁸¹ .

Сохранение в неизменном виде существующего в настоящее время всемирного противоречия Шмитт считает невозможным, так же как и победу одной стороны над другой. Наличие атомного оружия у обеих сторон сделает, мол, гигантов скромными и заставит их отказаться от претензий на мировое господство. Однако, согласно Шмит-ту, наряду с двумя мировыми системами существуют еще массы целых континентов, которые колеблются между полными противоречий исключающими друг друга противоположностями, внезапно подаваясь то в одну, то в другую сторону. “Противоречия возникают из нерешенных проблем пространственного развития, которое вынуждает или найти переход к ограниченным великим пространствам, допускающим наряду с собой существование других великих пространств, или же превратить войну в рамках до сих пор существовавшего международного права в глобальную всемирную гражданскую войну”⁸².

Сторонники Шмитта, приветствовавшие эти идеи, более конкретно разъяснили их смысл. Так, Эрнст ван Лоэн пишет: “При новом устройстве мира, основанном на межконтинентальном равновесии, Европа будет одним из будущих великих пространств. Эта Европа будет простираться от Финляндии до Гибралтара, от Нарвика до Черного моря, от Атлантического океана до западнославянских или восточнославянских областей. На это пространство не будет иметь права претендовать ни одна империалистическая мировая держава. Общеевропейское пространство в эпоху ближайшего будущего, которая зримо, со всех сторон надвигается на нас, будет выполнять функцию рычага, сегодня — между двумя застывшими атомными колоссами, завтра — между Азиатским и Африканским континентами. Эта Великая Европа не будет ни чисто морской, ни чисто континентальной”⁶³.

В конце жизни Шмитт сосредоточил свое внимание на фигуре “партизана”. Эта фигура, по Шмитту, является последним представителем “номоса” Земли, остающимся верным своему изначальному призванию вопреки “разжижению цивилизации” и растворению ее юридически культурных основ. “Партизан” связан с родной землей неформальными узами, и исторический характер этой связи диктует ему основы этики войны, резко отличающиеся от более общих и абстрактных нормативов. По мере универсализации “морской модели” и “торговой этики”, которые, естественно, охватывают и сферу военных действий, фигура “партизана” приобретает все большее цивилизационное значение, так как “партизан” остается последним действующим лицом истории, которое защищает всеми средствами “сухопутный порядок” перед лицом тотального наступления талассократии.

§ 4. Геометодология (А. Грабовски)

Современник и соратник К. Хаусхофера Адольф Грабовски, один из основателей немецкой геополитической школы, выступил на рубеже XIX—XX веков. С тех пор он неустанно пытался “добиться, чтобы империализм был осознан немецким народом”⁸⁴ и обосновать необходимость “приобретения земли”⁸⁵ для германского империализма⁸⁶. Перу Грабовски принадлежит около двадцати книг и статей по геополитике⁸⁷.

В 1924 г. в Высшей политической школе в Берлине был организован геополитический семинар под руководством профессора Грабовски. Хотя Грабовски по отдельным теоретическим вопросам придерживался иных взглядов, чем Хаусхофер, их геополитические воззрения совпадали в основных, решающих моментах.

В предисловии к своей книге “Германия и мировая картина современности” (“Deutschland und das Weltbild der Geganwart”, 1928), разъясняя ее цель, Грабовски писал: “Аналогично тому, как мы сегодня находим устаревшими все исторические представления, которые игнорируют экономику, так, спустя некоторое время, все исторические и политические исследования, которые не будут тесно связаны с пространственными факторами, станут рассматриваться как отсталые... Мировая политика без взгляда на мир в его пространственном единстве является абсурдом. Можно даже утверждать, что в каждом общеполитическом исследовании столько научности, сколько в нем находится географии”⁸⁸. В книге дается анализ исторического развития европейской цивилизации в прямой связи с пространственным расширением культурного мира. Автор отмечает и прямую зависимость геополитики от развития технического прогресса. Именно пространство, согласно воззрениям Грабовски, было тем общим знаменателем, который придал единство всей империалистической эпохе. Отсюда вполне понятна, по его мнению, необходимость детального изучения пространства в его связи с политикой⁸⁹ .

Грабовски ревностно защищал геополитическую теорию “великого пространства”, он даже вывел “объективные законы общественного развития”, которые неизбежно должны привести к образованию великих пространств. Грабовски писал: “В данном случае стремление империализма к завоеванию великого пространства, без сомнения, соответствует ходу мировой истории, который ведет к образованию все более крупных единиц вплоть до всемирного союза”⁹⁰.

Грабовски в 1928 г. говорил о геополитике как “методе”. В 1930 г. он характеризовал ее как “науку”⁹¹. А в 1933 г. он категорически утверждает, что “геополитика является методом, а не наукой”⁹². В связи с этим его тогда поправил критик официальной школы Хаусхофера Макс Бауман, поскольку он “в конечном счете признает” за геополитикой “только достоинство особого метода исследования”, в действительности же она является “особым способом понимания и особой наукой”⁹³. Рихард Хенниг, выступил, в свою очередь, за “подход”⁹⁴. Он утверждал, что “еще не пришло время для научной системы геополитики”⁹⁵. То же самое много раз подчеркивал и Хаусхофер.

После войны Грабовски, наряду с А. Хаусхофером, внес вклад в переосмысление многих положений геополитики и возвращение ее в академические рамки. В своей книге “Пространство, государство и история” (“Raum, Staat und Geschichte”, 1961), имеющей программный подзаголовок “Основы геополитики”, он пытается доказать, что введение социального аспекта преобразует геополитику в фундаментальную науку. Мысль об использовании социального аспекта не была нова, мы находим ее у Челлена, который вместе с термином “геополитика” ввел в научный оборот и термин “демополитика”, не получивший, однако, широкого распространения в дальнейшем.

В своем исследовании Грабовски исходит прежде всего из того, что современная геополитика, в отличие от нацистской, является “методом исторического познания”⁹⁶. Причем в совокупность путей познания истории входят, по его мнению, “как идеи, так и экономика; как пространство, так и климат и народ; как историческое разделение, так и правовая система...”⁹⁷. Однако в качестве главного объекта геополитического исследования Грабовски выделяет из этого определения “пространство”, социологический анализ которого включает в себя все компоненты данного метода. С “пространственной” точки зрения должны рассматриваться государственное устройство, его внутренняя и внешняя политика, этнография, человеческая психология, сознание и т.д. Такой широкий круг “пространственных” вопросов дает геополитике, по мнению Грабовски, право объявить пространство “рычагом исторического происходящего, которому следует определить место в изучении как исторических, так и политических основ, благодаря ему оно принадлежит к области философии”⁹⁸.

Книга Грабовски “Пространство, государство и история” характерна для послевоенной немецкой геополитики не только в смысле нового содержания, но также и выбора объекта исследования, метода научного анализа и, конечно же, своей конечной целью — реабилитацией геополитики. Грабовски, признавая, что Хаусхофер создал “науку, оправдывающую любую экспансию”, отмечал: “Хорошо, что, в конце концов, естественная смерть повлекла за собой прекращение следствия по его делу”⁹⁹. По понятным причинам Грабовски отрицает непосредственное, а не только идеологическое участие К. Хаусхофера в нацистских преступлениях. В то же время он объявлял К. Хаусхофера “дилетантом”, “неспособным связать геополитику с всемирной историей и мировой политикой”¹⁰⁰.

Итак, Грабовски считает, что геополитическая наука является методом исторического познания¹⁰¹, который представляет собой многомерный процесс, включающий исследования как “мира идей, так и экономики; как пространства, так и климата и народа; как общественного устройства, так и правовой системы”¹⁰². Но, оставаясь верным своим прежним воззрениям, Грабовски сохраняет в качестве главного объекта геополитического исследования “пространство”. Именно пространство является, по его мнению, той отправной точкой, от которой начинается научный анализ государственного устройства, внутренней политики, этнографии, а также человеческого сознания и психологии. Совокупность этих факторов определяет принятие как внутри-, так и внешнеполитических решений. Эта многомерность исследования, которую позволяет достичь всесторонний анализ пространства, дает геополитике право объявлять последнее тем “рычагом исторически происходящего, которому следует определить место в изучении как исторических, так и политических основ. Вследствие того, что пространство обладает такими уникальными свойствами, его изучение может быть отнесено к области философии истории” — таков вывод Грабовски¹⁰³.

Грабовски утверждает, что “государственное пространство может расширяться не только в результате войны, но также в результате создания федерации без всякого к тому принуждения, в результате союзнической политики или экономического союза, такого, как, например, общий рынок и свободная зона торговли”. Грабовски констатирует, что нацистам следовало учитывать не только потребность в объединении разделенной “польским коридором” Германии, но и жизненную необходимость для Польши обрести выход к морю, пойти на переговоры с польским правительством и решать “вопрос о “польском коридоре” объединенными польско-германскими усилиями”. “Этот пример, — пишет он, — подтверждает наше утверждение, что геополитика должна учитывать положение; вместо того чтобы служить войне, она может быть использована для мирного решения конфликтов”. Однако небезынтересно проследить, как представляет себе сам Грабовски решение вопроса о “польском коридоре” вообще и о принадлежности Данцига в частности. С категоричностью, исключающей какие-либо переговоры между заинтересованными государствами, он утверждает, что, “когда в 1919 году была создана Польша, ей следовало отдать Краков и Варшаву, но ни в коей мере нельзя было отторгать Данциг от Германии”. По вопросу об исторической принадлежности Гданьска соратник Хаусхофера окончательно запутывается. С одной стороны, он пытается доказать, что “Данциг является старинным германским городом” на том, далеко не правовом основании, что “в период Средневековья принадлежал к германскому ордену и был членом Ганзы”, а “после второго раздела Польши стал столицей Западной Пруссии”. С другой стороны, несколькими строками ниже Грабовски признает, что в прошлом Гданьск, как и вся Западная Пруссия, принадлежал непосредственно Польскому государству, оговариваясь, однако, что “это было во времена, когда нации еще ничего не знали о национальном вопросе и праве наций на самоопределение”¹⁰⁴.

В своих исследованиях Грабовски предпринимает, таким образом, серьезную попытку реабилитировать геополитическое научное направление, скомпрометированное недавним прошлым, определяя его как истинный метод исторического познания и политического анализа. К сфере геополитического исследования он вновь относит самые разнообразные компоненты окружающей среды, тем самым как бы возвращая эту науку к классическим методам исследования, характерным для научного направления, получившего название географического детерминизма. В этом возвращении к классической, академической науке видели свою главную задачу немецкие геополитики в послевоенное время.

Главная     Каталог раздела     Предыдущая     Оглавление     Следующая     Скачать в zip