Имея возможность достаточно длительное время наблюдать за обсуждением и развитием самой идеи (начиная с практически первой научно-практической конференции на эту тему в г. Йошкар-Оле в октябре 1992 г., с знаменательным в некотором смысле круглым столом “Земство и Советы”), формированием общественных земских структур, общаться и дискутировать с многими участниками этих процессов, позволю себе подразделить “земскую тусовку” (заимствованное автором в силу образности чужое выражение) на три социальные группы: носителей Идеи, ее толкователей и реализаторов.

Носители идеи земского самоуправления видят и, вместе с толкователями и реализаторами, провозглашают его самоценность в следующих аспектах:

• исторический дух, колорит, подчеркивающий преемственность, сохранение и развитие национальных корней, традиционная фразеология, воссоздающая национальную лингвистическую форму;
• подчеркнуто неполитизированный, социальный характер деятельности земств, направленный на “благо” — ссылки на муниципальные медицину, образование, статистику, дела “общественного призрения”;
• истинно народное, общественное содержание, гарантирующее непосредственное и эффективное влияние граждан, общества на власть и, тем самым, обеспечивающее подлинное народовластие.

Но относятся все три категории сегодняшних земцев к этим принципам по-своему...

Тема земства в России долгое время поддерживалась на окраине научной исторической мысли лишь немногочисленной группой историков московской (В.А.Твардовская, Н.М.Пирумова, А.П.Карелин) и санкт-петербургской (Б.В.Ананьич) школ — подлинных энтузиастов и глубоких знатоков вопроса. Они знали все о земстве, о его достижениях и его провалах, но они прожили всю свою научную жизнь под гнетом клейма ленинской фразы о земстве, как о “пятом колесе” русской истории, поэтому, зная все реальные минусы земства, они тем не менее боготворили его и противопоставляли ленинским Советам. Всю свою жизнь они внутренне дискутировали с Лениным. В 1992 году им разрешили это делать вслух. При этом (смею утверждать, поскольку в качестве председателя городского Совета народных депутатов участвовал в упоминавшемся круглом столе “Земства и Советы” в Йошкар-Оле) они совершенно не представляли к этому времени, что происходит за стенами дорогих им книгохранилищ, забитых до потолка земскими отчетами и ежегодниками. А за стенами к концу 1992 года созревала определенная политическая ситуация...

“Пятым колесом” к этому времени становилась скорее система Советов, и прежде всего — региональных, получивших большую самостоятельность и являвшихся неизбежным резонатором социального недовольства, накапливавшегося тем быстрее, чем неопределеннее российское руководство говорило о сроках успешного завершения начатой в январе 1992 года либерализации цен и приватизации собственности.

Реорганизуемая экономика государства вынуждена была скинуть с себя практически весь груз социальных вопросов, так как в процессе одновременной реорганизации находились почти все основные источники пополнения бюджета.

Организационно местные органы власти не справлялись с обрушившимися на них экономическими, социальными, да и политическими проблемами, оказались практически не готовыми к своей новой роли — ни по профессиональной подготовке кадрового состава, ни по осознанию новых реалий и стоящих задач. В этих условиях многие местные мини-парламенты, обладающие благодаря “советизации” конца 80-х — начала 90-х годов штатными аппаратами и значительным ядром работавших на постоянной основе депутатов, сосредоточились на единственно доступном для всеобщей политизации того времени деле — критике вышестоящей власти, переносе ответственности за все местные проблемы на высший государственный уровень (достаточно вспомнить бесконечные обращения всевозможных городских и сельских советов к высшим должностным лицам государства, даже по тем вопросам, которые, при определенном уровне профессионализма, вполне можно было решать в местных условиях).

В этих условиях как нельзя более кстати пришелся энтузиазм историков-земцев с их заведомым неприятием Советов как формы власти (хотя, повторюсь, содержание у этой формы к этому времени было совершенно иным, и скорее репродуцировало систему отношений дореволюционных земских органов); с их идеями общественной ответственности за решение социальных вопросов, самостоятельного развития местных финансовых и хозяйственных отношений; с их, столь непривычными для периода всеобщей демократизации всего и вся, ограничительными принципами использования избирательного права (цензы, ступенчатость выборности, общественный характер деятельности, зависимость от административной власти).

Сама “научно-практическая” йошкар-олинская конференция напоминала разговор слепого с глухим: наука была представлена добросовестными учеными-земцами, совершенно невладевшими современной законодательной базой, практика — работниками советов и администраций, не обремененных знаниями о тонкостях земской системы и так и не понявших, чем же их городские и районные советы отличаются от городских дум и земских собраний, а администрации — от таких же управ. Но уже из всего происходившего можно было прогнозировать на 1993 год рост популярности темы земства в высших государственных сферах. Определенную уверенность в этом придавали и появившиеся предположения о скором возвращении на родину “вермонтского отшельника” — А.И.Солженицына — как наиболее последовательного носителя и пропагандиста земской идеи.

Явная конъюнктурность темы была достаточно быстро “прочитана” как завсегдатаями всевозможных политических бомондов, так и бизнес-структурами, нуждающимися в дополнительных “благородных” предлогах для открывания тех или иных чиновничьих дверей. Весь 1993 год ознаменовался подковерными схватками и взаимной борьбой “за приоритет” (“первозданность” — по выражению одного из их лидеров) различных околонаучных и околопредпринимательских группировок, закончившейся выходом на российскую политическую сцену Российского земского движения и уходом за кулисы общественного внимания всех остальных, менее адаптированных к требованиям политической конъюнктуры. В ходе этой деятельности, далекой от патриархальной идиллии “народного блага”, были отброшены и забыты и те самые “носители идеи”, чье излишнее знание деталей и научная честность, проверенная всей жизнью, могли только помешать победоносному шествию Идеи (и ее всевозможных многочисленных толкователей).

Итак, Идея зажила своей самостоятельной жизнью. На смену профессиональному научному знанию “носителей” пришел беглый треп толкователей “по поводу”, ограничивавшихся 2-3 почерпнутыми друг у друга аналогиями, обильно сдобренными “земской” фразеологией. Потянулась на любезные сердцу звуки “духовности”, “народности”, “нравственности”, “подвижничества” непристроенная во власть столичная и провинциальная русская интеллигенция. Под ее пение псалмов и гимнов замелькали по коридорам власти с вполне конкретными деловыми, далекими от земских проблем, проектами представители Московской конфедерации промышленников и предпринимателей и “многопрофильной холдинговой компании Центр международных деловых проектов “Интербизнеспроект”” (фактический руководитель обеих столь интригующих своей многопрофильностью организаций — бесспорный и бессменный лидер Российского земского движения Елена Владимировна Панина). Вкратце направления деятельности этих, без всякого сомнения, коммерческих структур раскрывает показательное интервью с Е.В.Паниной в газете “Деловой мир” от 31.12.94 г. В силу своей деловитости, газета больше живописует личные достоинства, деловую хватку и коммерческие успехи этого общественного деятеля, что же касается дела всей жизни Елены Владимировны — Российского земского движения, то тут газета, не в пример, лаконична: “Ну, а что же земство? Корни, наверное, в детстве. Кроме того, земская идея не разъединять, а объединять людей. Главная задача видится в возрождении духовных основ народа, поскольку здесь — причина всех сторон жизни, включая экономику.” Немногим больше можно узнать о целях и задачах Земского движения и из других, достаточно, впрочем, многочисленных в то время интервью как самой Е.В.Паниной, так и ее ближайшего окружения.

Заявленная объединительная роль земской идеи как нельзя более ярко иллюстрируется в деятельности самого Земского движения (вынужден подчеркнуть, что речь идет об общественно-политической организации под таким названием, а не о некой социальной активности масс — определенную путаницу в этот вопрос внес ненароком А.И.Солженицын, в своем первом после приезда выступлении в Государственной Думе 28 октября 1994 года, произнесший буквально: “Год назад формально земство у нас зарегистрировано Министерством юстиции и стало немножечко восстанавливаться кое-где по областям”). За несколько лет монопольного обладания земской идеей и существования на российской политической сцене движение пережило несколько громких и скандальных расколов: сначала это были шумные разрывы с метрополией нескольких региональных организаций (дошло до того, что на проводившуюся Земским движением в Саратове конференцию не были приглашены представители саратовской же земской организации!), но наибольший скандал сопутствовал глубочайшему системному расколу в самом центре организации — Правлении Земского движения, когда, публично обвинив Е.В.Панину в использовании организации для реализации коммерческих целей, из состава Правления вышла большая группа известных общественных деятелей и лидеров местного самоуправления во главе с Н.С.Михалковым, также стоявших у истоков создания организации. В течение всего 1994 года в прессе время от времени вспыхивали разной силы скандалы, связанные с практической деятельностью Земского движения.

Вообще, 1994 год был для Земского движения в своем роде пиковым — всеобщий ажиотаж и путаница вокруг темы земства и земской терминологии довели до того, что официальная “Российская газета” пошла на выпуск специального тематического вкладыша “Земство”, в первом же выпуске которого напечатала типовой протокол и другие документы, необходимые для создания первичной организации этого, в общем-то оппозиционного официальному курсу общественно-политического объединения! Автору, работавшему тогда в Комитете Государственной Думы по вопросам местного самоуправления, немало пришлось разъяснять многочисленным энтузиастам с мест с тем злополучным номером “Российской газеты” в руках, а по их требованиям и депутатам Государственной Думы — почему 10 человек (необходимое для регистрации “первички” число) в таком-то городе или поселке собрались и, как велено в газете, создали свое “земство”, а власти им никто не дает? “Так что, это и есть ваше хваленое самоуправление?”

Такой своеобразный политический МММ...

Сейчас об этом смешно вспоминать, а тогда это был смех сквозь слезы. К тому времени уже почти год в федеральных структурах власти шла если не война, то жесточайшая борьба за развитие заложенных в Конституции принципов местного самоуправления. Кроме ярого неприятия самой идеи многими влиятельнейшими политиками и государственными деятелями, ситуация осложнялась противоположными, взаимоисключающими взглядами на принципы организации местного самоуправления среди его сторонников. Комитет Государственной Думы практически поделился поровну между двумя альтернативными проектами Федерального закона “Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации”. А тут еще эта свистопляска с земством... “Цензовость”, “оседлость”, “сословность” — газеты, речи, статьи, письма — все было забито этой словесной шелухой, произносимой людьми на самых высоких уровнях, даже не удосуживавшимися прочитать и понять, что стоит за этими понятиями: где же, ведь — “дело надо делать!” (также широко разрекламированный девиз современных земских лидеров).

Все более укреплявшиеся слухи о скором возвращении А.И.Солженицына, овладевшая некоторой частью экзальтированной интеллигенции идея его победоносного воцарения или, как минимум, президентства (впрочем, к самому Александру Исаевичу никакого отношения, без сомнения, не имевшая) — все это делало тему земства настолько “священной коровой”, что в ряде регионов, известных особо ретивым формальным реформаторством, поспешили местные органы власти, не разбираясь в сути и содержании, переименовать в “земские”, дабы к приезду все было готово.

Ажиотаж вокруг “земства, которое спасет Россию”, а также и вокруг Земского движения спал вскоре после приезда писателя, его первых выступлений на Родине. Стало ясно, что приехал писатель, честный, совестливый человек, но не политик — не Вождь. Вместе с растаявшими как дым химерами нового передела в структурах власти растаяли и многочисленные публикации типа “I love zemstvo!”, их авторы, а также многие толкователи устремились в постоянно открывающиеся новые клондайки общественного и властного внимания.

Некоторое время лидеры Земского движения пытались всячески демонстрировать монополию на Писателя, сопровождая его почти во всех публичных выходах: с оттеснением отечественных историков и многочисленными расколами у Земского движения ощущалась острая нехватка в наполнении Идеи новым эмоциональным содержанием. Самим читать толстые книги с “ятями” не хотелось, да и некогда (“дело надо делать”); поскольку тема некоторое время была сверхпопулярна, объявилось большое количество журналистов и энтузиастов, прочитавших таки 2-3 первоисточника — содержательно общаться с ними становилось все труднее; тут, как нельзя кстати, можно было уходить от конкретных идей и мыслей по поводу внедрения тех или иных аспектов деятельности земств в современную практику к ссылкам (без излишней, впрочем, детализации) на то, что говорит и думает великий русский писатель А.И.Солженицын. Кроме того, внимание к персоне Писателя отвлекло ретивых журналистов на некоторое время от коммерческих проблем, сопровождающих деятельность Земского движения.

А тут и оно само как бы потеряло интерес к активным рекламным акциям на федеральном уровне и в центральной прессе. По крайней мере, на интереснейшем по своей внутренней драматичности завершающем этапе принятия закона о местном самоуправлении и подписания его Президентом, какого-либо участия Земского движения не наблюдается вовсе. В течение 1995-1996 годов деятели Земского движения ограничивались скорее дежурным присутствием на более-менее значимых политических тусовках самой разной идеологической направленности. Следствием этого явилась совершенно беспомощная попытка участия в выборах Государственной Думы-95. Сама тема использования опыта земства в этот период время от времени возникала только в редких выступлениях самого А.И.Солженицына, существуя уже как бы отдельно от Земского движения.

В чем же причина столь резкого спада активности Российского земского движения на федеральной сцене в этот период? Ответ кроется еще в той череде расколов 1994 года, вернее в том, что породило эти расколы. О коммерческой подоплеке выше уже говорилось, она оттолкнула от РЗД часть столичной и провинциальной интеллигенции, купившейся на приманку “возрождения Руси великой всем миром своим”. Но главной причиной, заставившей выйти из РЗД ряд региональных организаций и почти всех муниципальных политиков, стала, на мой взгляд, произошедшая весной 1994 года на съезде РЗД в Орле, переориентировка прагматичных толкователей Идеи во главе с Е.В.Паниной с обещанного отстаивания интересов муниципальной власти на тесное взаимодействие с рядом сильных губернаторов центрального региона России, к некоторым из которых региональные земские организации находились в оппозиции. Без сомнения, для интересов коммерческих структур, меценатствующих при РЗД, деловой контакт с губернаторами был предпочтительнее даже многих федеральных проектов, не говоря уже о небольших муниципалитетах. Коммерческий интерес требовал воспользоваться предоставившейся возможностью, идеологические толкователи ответили: “есть!”. Идея на глазах стала претерпевать изменения: из всей вертикали земских учреждений (волость— уезд— губерния) особого внимания толкователей стало удостаиваться высшее звено. Поскольку в последнее время достаточно большую известность в обществе приобрел факт реформирования Временным правительством изжившего себя сословного, полуправного уездно-губернского земства на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования, а также доведения системы земских и городских учреждений до мелкой сельской (волость) и городской (поселок) единицы, необходимость которого была ясна многим земцам по истечении пяти десятков лет его практической деятельности, сегодняшние земские толкователи оказались заложниками собственной методы прямых аналогий, и вынуждены теперь уходить в их поисках все глубже в исторические дали Российского государства. Немногочисленные в этот период выступления и интервью земских лидеров сплошь и рядом напичканы аналогиями теперь уже из опыта устроения земств времен Ивана Грозного!

Итак, толкователи Идеи нашли наконец недостающее в цепочке звено — ее реализаторов. Чем же привлекла губернаторов, не замеченных в особой склонности разбрасываться своими полномочиями, идея земского народовластия?

Ответ на этот вопрос можно было бы почерпнуть все в тех же исторических аналогиях, используемых земскими лидерами года два назад, когда собственно на эту приманку купилась уже не смурная русская полу-интеллигенция, а твердо стоящие на земле российские губернаторы. Но теперь-то, когда все громче уже в центральной прессе звучат торжественные реляции о победном шествии земского самоуправления по весям российских губерний, у нас есть наконец возможность посмотреть на практике, к чему звало нас все эти годы Российское земское движение, какую такую систему подлинного народовластия строят, а кое-где уже и построили с его и божьей (немаловажный аспект в деятельности РЗД!) помощью наши наиболее передовые губернаторы?

Анализируя предложения по составу Совета по местному самоуправлению Российской Федерации, автору пришлось столкнуться с некоторой практикой реализации земских идей в одной из широко разрекламированных на эту тему губерний. Предлагаемая кандидатура имярек (сразу отказываюсь от конкретного указания имени вполне, скорее всего, достойного человека, как и конкретного географического обозначения в силу определенных служебных ограничений) обратила на себя достаточно неординарным обозначением должности “глава администрации N-ского сельского округа N-ского района N-ской губернии, председатель N-ского земского собрания”. Вот и первая земская ласточка! Дальше — типовая процедура: запрос в губернский избирком на подтверждение точного названия должности, даты и срока избрания населением и т.д. Получаем ответ, читаю: “Постановлением главы администрации района имярек был назначен главой администрации N-ского сельсовета, на первом заседании Земского собрания избран председателем Земского собрания N-ского сельского округа. Таким образом, имярек, являясь главой местной администрации, одновременно возглавляет орган территориального общественного самоуправления — Земского собрания, решения которого носят рекомендательный характер.” Вот так раз! Значит, звучным именем Земского собрания в N-ской губернии называется обыкновенный широко распространенный во многих субъектах и предусмотренный в статье 27 Федерального закона “Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации” орган общественного территориального самоуправления, да еще и носящий совещательный, то есть не обязательный к исполнению местной властью, характер — некие посиделки приятных друг другу людей при назначенном опять же таки сверху администраторе!

А председатель губернского избиркома продолжает откровенничать: “В N-ской губернии местное самоуправление реализуется в форме земского собрания сельского округа. Земское собрание является органом территориального общественного самоуправления сельского округа. Оно формируется и действует на общественных (т.е., опять же — не обязательных. — Прим. Л.Г.) началах... Глава сельской администрации, назначаемый главой района, входит в состав Земского собрания по должности с правом решающего голоса.” Спасибо откровенному председателю избиркома — как есть, так и написал, а то бы еще долго разбирались: какие органы, какие полномочия, кто кого куда избрал. Ну а как же быть с Конституцией России, часть 2 статьи 3 которой гласит: “Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления.” — ОСУЩЕСТВЛЯЕТ ВЛАСТЬ!, а не при ней присутствует.

Может, что-то избирком напутал — не разобрался? Нахожу соответствующий губернский закон, точнее Положение. Полномочия Земского Собрания (кстати, формируемого действительно по мудреному ново-сословному принципу): “дает предложения...”, “рассматривает предложения для представления в Совет представителей района...”, “вырабатывает предложения...”, “вырабатывает рекомендации...”, “вносит предложения...” — хороша власть, нечего сказать! А уж пользы- то населению от нее..!

То-то местный губернатор рапортует стране: “Земские собрания как орган территориального местного самоуправления (читай: безвластного!) граждан созданы в 327 сельских округах, 21 поселке и городах (!) районного подчинения...”

Конституция России и Федеральный закон “Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации”: “Местное самоуправление осуществляется в городских и сельских поселениях...”, “Население городского, сельского поселения независимо от его численности не может быть лишено права на осуществление местного самоуправления (читай: полновластного!).”

Вот так “первый опыт”!

Но, может быть, губернскую власть просто любовь к аналогиям нынешних земских толкователей подвела?

Берем “Временное положение о волостном земском управлении”, утвержденное в мае далекого 1917 года Министром-председателем Временного правительства князем Львовым: “К предметам ведомства волостных земских учреждений принадлежат: заведование..., установление..., заведование..., попечение..., устройство и содержание...” — всего 21 полновластный предмет ведения! Вот бы N-ским Земским Собраниям такое!

Вот тебе и “воспоминание о будущем”! (закавычены с восклицанием тут заголовки публикаций земских изданий, пропагандирующих подобный передовой опыт).

Вот и ответ на все наши вопросы о любви земства к губернаторам и о любви губернаторов к земству. И о любви и тех и других к народу, точнее, к “подлинному народовластию”.

А один реализатор до того народовластие полюбил, что даже предложил все органы местного самоуправления, даже в губернской столице — на сходах и собраниях избирать! В открытую, чтобы самых достойных граждан, и чтобы деньги попусту на всякие там комиссии-бюллетени не тратить! Правда, “земством” не догадался все это назвать, в силу присутствия других национальных традиций и лингвистических корней.

Опять же смех сквозь слезы...

Справедливости ради, надо сказать, что в подобных “рациональ-ных” грехах замечены и наиболее ретивые современные “муниципалы”, договорившиеся в свою очередь до того, что задача реформы местного самоуправления состоит, в основном, в передаче на муниципальный уровень некоего “правильного” набора функций и собственности, а уж участие в их реализации населения, как и выборность органов местного самоуправления — дело десятое, “по мере созревания сознания”. Понятно, что и этот “осовремененный” конъюнктурой исторический опыт также не остался невостребованным некоторыми облеченными властью региональными реализаторами.

Заканчивая эту, несколько затянувшуюся тему, хотелось бы избежать обвинения в излишнем умничании и спрятаться по примеру земских толкователей за более надежными авторитетами.

Известный исследователь земского самоуправления, истории земских учреждений доктор исторических наук Г.А.Герасименко:

“Многие отечественные исследователи и политики склоняются к мысли о том, что именно земства могли бы стать основой для создания современной системы местного самоуправления.

К сожалению, чаще всего в их высказываниях речь идет о земствах “вообще”, без конкретизации вопроса о том, какие именно земства они имеют в виду. Между тем специалисты знают, что в России в разное время действовали по меньшей мере три их разновидности...

...В 1910-1914 гг. в связи с пятидесятилетием земств появилось много книг и статей об их деятельности, и едва ли не все авторы высказывали мысль о необходимости реорганизации земского самоуправления. ... речь шла о создании нового типа местного самоуправления, которое соответствовало бы духу времени. Эту задачу как раз и решило Временное правительство, которое решительно отказалось переносить прежние, помещичьи, земства в послефевральский период. Практически оно создало новое земское самоуправление на основе демократических принципов, главным из которых были всеобщие, равные, прямые и тайные выборы.

Такой нам представляется логика развития земского самоуправления за все время его существования. Как нам кажется, рассуждения о земствах “вообще” обедняют исторический опыт земского самоуправления, сводят их лишь к помещичьим земствам.

Ясно, что не помещичьи, а демократические, избранные на основе истинно демократических принципов — всеобщих, равных, прямых и тайных выборов, к тому же в границах привычных административно-территориальных единиц — волостей, уездов и губерний, они стали бы подлинно демократической системой местного самоуправления, полнее всего соответствовали бы тому федеративному, демократическому государству, о строительстве которого бесконечно много говорят современные политики.”

Что же касается преемственности национальных традиций, то против этого вряд ли найдутся особые возражения у любого, не чуждого своим корням человека. По этому поводу также достаточно исчерпывающе было сказано одним из участников уже упоминавшейся конференции “Земство и современность: проблемы местного самоуправления” в Саратове (сентябрь 1994 г.): “Вернуться в прошлое и прожить его еще раз нельзя, как нельзя и полностью уйти от прошлого, окончательно порвать с ним. Поэтому вывод: брать из прошлого лучшее, подтвержденное жизнью, не проклинать, а помнить ушедшее и, опираясь на современность, идти вперед.”

Идти вперед. Трудно что-либо возразить.

Листаю пожелтевшие страницы кропотливых трудов виднейших российских земцев и муниципалов: Васильчикова, Свешникова, Лазарева, Пажитнова, Веселовского, Велихова. Сравнительные таблицы, цифры, анализ, аргументы.