Глобализация и российские регионы

ЛЮДМИЛА ЕВСТИГНЕЕВА
доктор экономических наук,
заведующая лабораторией МНИИПУ
РУБЕН ЕВСТИГНЕЕВ
доктор экономических наук, профессор,
заслуженный деятель науки РФ,
заведующий Центром ИМЭПИ РАН

• Россия готовится встать в один ряд с “новыми регионализмами”
• Регионы и муниципальные образования обретают черты интегрированных экономических субъектов, а бюджетный федерализм – черты конкурентного федерализма
• Российские территории должны превратиться в активных участников глобализации

Для обозначения локальных вариантов глобализации, альтернативных общемировому (типа ВТО) механизму либерализации торговли, нередко используется термин “глокализация”, однако чаще употребляется понятие “новый регионализм”, характеризующееся по сравнению с термином “регионализм” 30-летней давности рядом особенностей. Так, в отличие от прошлого, современный регионализм реализуется, как правило, снизу, а не сверху, включает как экономические вопросы, так и проблемы экологии и безопасности, а его действующими лицами выступают наряду с государствами и другие институты. Важная особенность нового регионализма – экстравертность, т.е. поиск оптимальных способов интегрирования входящих в региональные соглашения стран в общемировые глобальные процессы (в отличие от интравертности, т.е. прежде всего протекционистской направленности старого регионализма).

Новый регионализм (глокализация) – многоуровневое понятие. Оно охватывает, во-первых, такие крупные и разные по характеру региональные макроструктуры, как ЕС, АТЭС, НАФТА и т.п., во-вторых, различные межрегиональные отношения, в-третьих, внутреннюю структуру каждого отдельного регионального образования, включая нацию-государство и федеративное государство, а также региональные микроструктуры внутри этих государств.

“Зациклившись” на самом высоком уровне глокализации, научное сообщество неоправданно мало внимания уделяет другим ее уровням. Вместе с тем, как отметил известный шведский экономист Бьорн Хеттне, “невозможно сказать, какой из этих уровней может выступить на передний план или какой из них более важен в условиях, когда изменения на всех уровнях непрерывно взаимодействуют, и относительная важность каждого из них различается по регионам и периодам”. По его словам, события на внутригосударственном, субнациональном уровне дали толчок нынешним процессам регионализации. К числу таких событий он относит прежде всего обострение межэтнических конфликтов и укрепление микрорегионов¹.

Последнее имеет особое значение для России. Субфедеральные аспекты глобализации находятся здесь на стыке наиболее острых внутренних и внешних проблем. С одной стороны, наблюдается медленное и противоречивое движение от “бюджетной экономики”² к “денежной экономике” (по терминологии Кейнса), характеризующейся в первую очередь выходом на передний план крупного капитала и регионов как ограниченно суверенных экономических субъектов. С другой стороны, включение России в глобальные процессы, в том числе присоединение к ВТО, наталкивается на ряд серьезных препятствий, преодоление которых зависит и от повышения экономической роли регионов.

Вызовы для российских регионов

Особенности России – обширная территория, резкие различия в климатических условиях, обеспеченности людскими и природными ресурсами, коммуникациями и прочей инфраструктурой – позволяют по-новому взглянуть на проблему интегрированности ее регионов в мировое сообщество.

Перспективными представляются подходы, связанные, во-первых, с участием отдельных российских регионов в мировых региональных группировках. Например, по мнению В.Михеева, “России нужна в АТР такая политика, которая обеспечивала бы региональную интерпретацию ее глобальных интересов и глобальное прочтение региональных интересов субъектов РФ”³.

Во-вторых, после саммита в г. Йоханнесбурге (август 2002 г.) появились некоторые новые идеи, которые, на наш взгляд, могут представить интерес и для российской политики. Фактически там были дискредитированы межправительственные соглашения о помощи менее развитым странам как слишком громоздкие и всеобъемлющие, и обнаружился новый взгляд на транснациональные корпорации. Последние предложили себя в качестве силы, способной не просто содержать экономически отсталые страны, лишая их внутренних импульсов к росту, а создавать им условия для саморазвития. ТНК готовы осуществлять для них разработку и реализацию программ по инфраструктуре (водоснабжению, электрификации, транспорту), что приведет к образованию новых рабочих мест, поможет трансферту технологий и притоку инвестиций, улучшит систему управления, снизит коррупцию. Думается, что такое привлечение ТНК и к российским региональным проблемам может оказаться взаимовыгодным.

В-третьих, сравнение различных крупных “регионализмов” приводит к выводу, что Россия в силу отмеченной выше специфики должна не входить в ту или иную региональную макроструктуру (например, ЕС), а сама рассматриваться в качестве таковой, состоящей из полноценных (возможно, частично укрупненных) субъектов Федерации. Если тот же Евросоюз успешно движется от конфедерации к федерации, то России необходимо поскорее избавиться от остатков унитаризма и тоже стать подлинной федерацией, создающей условия для открытости своих регионов общемировым глобальным процессам. В результате она может превратиться в мощную и процветающую державу, ибо эффективная глобализация ни в целом, ни на различных уровнях нового регионализма немыслима (вопреки ходячим представлениям) без сохранения и углубления самобытности ее участников.

Преобразование российских регионов в самостоятельные экономические субъекты не относится сегодня, в период разговоров о властной вертикали, к числу “модных” проблем. Вместе с тем без смещения акцента с нескончаемых мелочных дискуссий вокруг бюджетного федерализма на конкурентный федерализм или, по другой версии, федерализм, создающий рынок, трудно рассчитывать на преобразование России в реальное федеративное государство. Однако такое серьезное институциональное нововведение предполагает экономическое усиление регионов, связанное в первую очередь с активным налаживанием партнерских отношений региональных властей и крупного бизнеса (местного и общефедерального), с изменением роли городов в территориальной организации страны. К сожалению, стремление регионов к саморазвитию пока не пользуется должным вниманием (к слову, и на Западе традиционные иерархические структуры демонстрируют завидную устойчивость по отношению к такой новации, как сетевое общество).

Конкурентный федерализм

Самыми важными изменениями в модели государственного устройства РФ в последнее время стали реформа Совета Федерации, создание федеральных округов во главе с полномочными представителями Президента, четкое разделение полномочий между Федерацией и регионами, приведение региональных законов в соответствие с федеральными. Хотелось бы видеть цель этих изменений (укрепление вертикали) не в административном обуздании регионов, а в переводе отношений между ними и центром на твердую законодательную почву, которая позволит положить конец не только сепаратистским устремлениям, но и сопряженным с ними и не менее опасным волюнтаристским действиям центра.

Самая насущная экономическая проблема федерализма сегодня – отказ от модели “принципал – агент”, четкое законодательное закрепление самостоятельности субъектов Федерации, налаживание цивилизованной конкуренции между органами власти всех уровней. Именно в этом состоит экономический смысл федеративного устройства. То же является необходимой предпосылкой интегрирования субфедеральных образований в глобальную экономику.

Суть концепции конкурентного федерализма⁴ заключается в том, что субфедеральные образования конкурируют между собой за создание наиболее благоприятных (прежде всего с точки зрения налогов или цены земли) условий для ведения бизнеса. Ведь если они ухудшаются, компания может перерегистрироваться в другом регионе или за границей, влиять на решения органа власти через процедуру выборов или лоббирование. Начнется отток из региона не только капитала, но и рабочей силы. Эти условия складываются в ходе “торга”, в рамках установленных процедур, между региональными и местными властями, с одной стороны, и фирмами и населением, с другой. Первые “продают” вторым свои “услуги” (обеспечивают закон и порядок, создают инфраструктуру, несут бремя социальных расходов и т.д.), а вторые платят им за это налоги. Одновременно региональные и местные власти находятся в постоянном диалоге с федеральными властями, участвуя вместе с ними в формировании “правил игры”.

В России конкуренция субфедеральных органов (и по горизонтали, и по вертикали) де-факто идет давно, но бессистемно, поскольку отсутствуют юридические рамки для ее регулирования. Введение такой конкуренции в цивилизованное русло способствовало бы заметному снижению трансакционных издержек (вследствие ограничения крупномасштабных финансовых перераспределений между различными уровнями Федерации, сокращения издержек переговорных процессов между центром и регионами и т.п.) и более устойчивому, не подверженному конъюнктурным соображениям взаимодействию центра и регионов⁵.

По мнению ряда западных специалистов, конкурентный федерализм (федерализм, создающий рынок) может стать действенной интегрирующей силой Российской Федерации, поскольку направлен на реализацию идеи “сильный центр – сильные регионы”, когда обе стороны признают взаимные права и обязанности. Отдавая отчет в сложности указанного процесса, данные исследователи тем не менее видят российские перспективы в более радужном свете, чем западные. Это связано с тем, что хотя на Западе и обсуждается проблема конкурентного федерализма, но сложившаяся, например, в Германии система так называемого кооперативного федерализма с высокой централизацией законодательных и фискальных функций сковывает по сравнению с Россией возможности движения в таком направлении.

Регион + бизнес = интегрированный экономический субъект

Пока регион является, по сути, частицей государства, осуществляющей постоянное, часто очень непростое политическое и экономическое перетягивание каната с центром, который может в любой момент волевым образом вмешаться в его работу. Сама по себе территориальная децентрализация еще не превратила регион в настоящий субъект Федерации, т.е. автономный сектор с устойчивыми внутренними финансово-экономическими связями, активно конкурирующий и сотрудничающий с другими регионами (только в таком случае и может, видимо, реализоваться рассмотренная выше концепция конкурентного федерализма).

Общие экономические трудности все еще вынуждают региональные власти заниматься главным образом проблемами выживания. Поэтому они стремятся в первую очередь к еще большей децентрализации межбюджетных отношений, неэффективность которой уже достаточно убедительно доказана в ряде исследований, в частности в работах экспертов Всемирного банка⁶. Что касается функциональной роли, выполняемой, например, сегодня региональной собственностью, чьи масштабы заметно расширились в 1996 г. и особенно после кризиса 1998 г., то она используется главным образом для лихорадочного пополнения областной казны через сдачу в аренду или продажу. Региональные финансовые заимствования всех видов в нынешних условиях решают в основном ту же задачу.

И все-таки регионы постепенно начинают обращать внимание на упорядочение внутренних финансовых отношений и развитие реального сектора. Это выражается, например, в попытках создания благоприятного инвестиционного климата (предоставление различных льгот, обеспечение доступа к акциям региональных компаний отечественным и иностранным инвесторам). Оборотной стороной усиления внимания к реальному сектору является все более четкое проявление контуров экономического статуса региона. Зреет убеждение, что одно без другого невозможно. Но превращение региона в реальный субъект Федерации не может быть сведено к правовым актам, за ними должна стоять фактически складывающаяся внутрирегиональная интеграция. Мы имеем в виду интеграцию региональных властей прежде всего с крупными банками и корпорациями.

n В отношении банков существует упрощенный взгляд на проблему: региональным банкам предлагается просто уйти из тех ниш, в которых якобы более эффективными, т.е. сопряженными с меньшими трансакционными издержками, являются крупные банки федерального значения. Проявлением такого подхода могут служить, в частности, предложения Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) по реформированию банковской системы (июль 2001 г.). Требуя непосильное для банков увеличение уставного капитала до 100 млн руб. (такой капитал имеет чуть более 1% из них), они направлены на вытеснение региональных банков. Все это больше похоже на стремление к переделу банковского бизнеса, чем на защиту интересов государства. Принятие предложений РСПП означало бы дисбаланс концентрации банковского и промышленного капитала, а опора только на крупные банки привела бы к сверхконцентрации системных рисков.

В Свердловской области, например, крупными известными компаниями владеют московские банки, встроенные, как правило, в холдинговые структуры. Классический пример – Уралмашзавод, значительная часть финансовых потоков которого идет через собственный московский Промышленно-торговый банк. Есть в области предприятия ярко выраженной отраслевой направленности, работающие в паре с отраслевыми банками. Газпромбанк четко привязан к предприятиям газовой индустрии. Предприятия оборонного комплекса контролируются банками с государственным участием.

Весь остальной бизнес на данной территории, в основном средний, является нишей для региональных банков, контролирующих примерно 15% активов. Однако в эту нишу входят и крупнейшие предприятия, прежде всего сырьевые, остающиеся клиентами таких банков, используя их кредиты для реализации небольших модернизационных проектов.

Формой налаживания нормального взаимодействия крупных банков с региональными властями стала программа восстановления банковского сектора в 15 субъектах Федерации, реализованная совместными усилиями Агентства по реструктуризации кредитных организаций (АРКО) и Альфа-банка. Банк получил от АРКО относительно дешевый кредит на строительство филиальной сети, который он должен был не только вернуть, но и регулярно выплачивать проценты из расчета 50% действующей ставки рефинансирования. На собственно техническое оснащение новых структур шло лишь 20% выделенных Альфа-банку средств, основная же их часть – 80% (1,6 млрд руб.) – уходила на кредитование реального сектора. К этим средствам, направленным на развитие депрессивных регионов, банк добавил еще 1 млрд руб. из собственных ресурсов.

Таким образом, банк заложил основу для развития предприятий 15 регионов с тем, чтобы их обслуживание приносило ему (либо другой банковской структуре, решившейся открыть там филиал) хорошие доходы. Важно подчеркнуть, что, приходя в тот или иной регион, Альфа-банк подписывает с местными администрациями рамочные соглашения. В соответствии с ними администрация выражает готовность сотрудничать с банком по социально значимым для региона программам, а банк в свою очередь обязуется учитывать интересы местных органов власти и работать по единым для всех правилам, хотя никакая прямая поддержка региональных властей банком в документе не предусматривается.

n Гибкие формы внутрирегиональной интеграции изыскиваются в отношениях властей не только с банками, но и с бизнесом. Особенно активно отработка стратегии и тактики поведения региональных властей, крупных корпораций и мелких и средних компаний происходит в нефтегазовых и других сырьевых регионах.

Показателен в этом отношении опыт освоения группой СУАЛ европейского Севера России. Недавно компания завершила строительство в районе Средне-Тиманского месторождения первой в стране частной железной дороги, соединившей бокситное месторождение с сетью железных дорог страны. Разрабатывается проект сооружения одного из самых эффективных алюминиево-глиноземных комплексов, который даст новый импульс развитию экономики Республики Коми. Такая деятельность, принося выгоду как компании, так и республике в целом, становится основой длительного сотрудничества региональных властей и бизнеса.

Можно привести пример по другой области – Ярославской, губернатор которой в обмен на значительные вложения в региональную промышленность и социальную сферу оказал содействие руководству группы “Сибал” в создании автомобилестроительного холдинга, в состав которого входят и такие известные в стране предприятия, как Ярославский моторный завод, Ярославский завод топливной аппаратуры, Ярославский завод дизельной аппаратуры, Тутаевский моторный завод. Еще до этого шага для обеспечения большего сбыта в рамках группы “Сибал” началось вложение денег в основных потребителей алюминиевой продукции – самарский “Авиакор”, завод “Абаканвагонмаш”, ОАО “ПАЗ”, а также знаменитый ГАЗ.

Иными словами, речь идет, по сути, о выполнении первоочередной для России задачи перелива капитала в обрабатывающие отрасли, поскольку ресурсодобывающий сектор уже не может в современных условиях служить локомотивом развития. Некоторые видные экономисты предлагают для решения этой проблемы изымать ренту ресурсопроизводителей в бюджет, чтобы направлять ее в инновационные отрасли. Но возможен ли и, главное, нужен ли сегодня возврат к перераспределению финансовых средств из центра? Представляется, что механизм холдинга (своего рода конгломерата, способствующего переливу капитала из добычи и первичной обработки сырья в обрабатывающую промышленность) в теперешних условиях более предпочтителен, хотя и не представляет собой окончательную и тем более идеальную форму решения данного вопроса.

Принципиально, на наш взгляд, исходить из того, что в стратегическом плане основой формирования эффективной региональной экономики, ориентированной на оптимизацию отраслевой структуры реального сектора в масштабе страны, является развитие финансовых рынков. Укоренение капиталов в фондовых рынках решает одновременно и другую важную задачу – способствует преодолению центробежных сил, спонтанно нарастающих в сфере региональной экономики по мере ее развития и самостоятельного вступления в процессы глобализации.

Дополнительные трудности в формирование региона как реального субъекта Федерации вносит неупорядоченность отношений между отдельными нынешними ее субъектами. Яркий пример – споры о статусе Таймырского и Эвенкийского автономных округов, тоже самостоятельных субъектов Федерации, входящих в Красноярский край. Первый обеспечивает более половины бюджета края (хотя на его территории находятся огромные комплексы цветной металлургии, алюминиевые заводы, энергетика, нефтехимия), недра второго богаты нефтью.

Особенно запутана обстановка в Таймырском автономном округе, где на самом деле спор идет о статусе г. Норильска. Этот крупный промышленный район территориально расположен в округе, а административно подчинен непосредственно краю. Первые попытки сделать г. Норильск окружным были приторможены в 1995 г. подписанием договора о межбюджетных отношениях между округом и краем. В 2000 г., когда действие договора истекло, эти попытки возобновились, поскольку край вознамерился перенаправить в свою казну денежные потоки, отвоеванные пять лет назад округом. Понимая, что РАО “Норникель” является реальным хозяином и кормильцем Таймыра, население призвало его “володеть” им – представители комбината получили здесь как исполнительную, так и законодательную власть. Однако хотя бывший генеральный директор “Норникеля” А.Хлопонин в 2001 г. стал губернатором округа, финансовые вопросы остались неотрегулированными. С избранием его в сентябре 2002 г. губернатором Красноярского края появилась вероятность позитивного решения этого вопроса.

Еще один пример – противостояние Ханты-Мансийского (60% добычи нефти в России) и Ямало-Ненецкого (90% добычи газа) автономных округов административной элите Тюменской области, в состав которой они входят. Приход на пост губернатора области в январе 2001 г. мэра г. Когалыма С.Собянина стал важным шагом к налаживанию сотрудничества новой администрации с такими гигантами бизнеса, как “ЛУКОЙЛ”, “Газпром”, “ЮКОС”.

Представляется, что опыт региональных выборов позволяет по-иному взглянуть на роль политического фактора в формировании экономического пространства страны. Как уходят в прошлое понятия “семьи” и “олигархов” на федеральном уровне, так меняется и характер взаимодействия власти и капитала на уровне регионов. И в том и в другом случае эти отношения начинают входить в нормальное русло. Постепенно преодолевается половинчатость реформ, приводится в порядок федеральное законодательство, способствовавшее до сих пор приватизации публичной власти корпоративными структурами.

Новые представители интересов интегрированных бизнес-групп, крупного финансового капитала в регионах, идя сегодня во власть, преследуют цель не допустить утечки капитала. Так, по словам нового губернатора Красноярского края, будет принят ряд краевых законов, препятствующих уводу средств с территории⁷.

Муниципальное образование + бизнес = интегрированный экономический субъект

Решающая роль в экономическом и инновационном развитии России принадлежит городам и поселкам городского типа, поскольку в них проживает 3/4 населения страны и сосредоточена, по сути, почти вся хозяйственная жизнь регионов. В США и странах ЕС удельный вес городских жителей примерно тот же, но для России есть по крайней мере три принципиальных отличия.

n Первое отличие касается причин и следствий урбанизации. Если на Западе увеличение численности городского населения происходило спонтанно, одновременно с ростом производительности труда и соответствующим повышением жизненного уровня, то в СССР оно было вызвано форсированной индустриализацией, сопряженной с огромным притоком рабочей силы, но не сопровождавшейся ни более высокой производительностью труда, ни сколько-нибудь заметным развитием сферы услуг. Спад производства в России в годы реформ привел к безработице и заметно понизил уровень жизни, особенно в небольших городах.

n Второе отличие – в плотности городов на территории государства. На Западе, в том числе в странах Евросоюза, города «“приобрели принципиально новое качество: они перестали быть обращенными “внутрь” и как бы “взорвались вовне”, стали “расползаться” по территории»⁸. В России же города занимают лишь 0,5% всей площади, причем их “островной” характер усиливается по мере продвижения на восток. Слабое развитие транспортных коммуникаций и прочей инфраструктуры создает труднопреодолимые препятствия для развития внутрирегиональных, межрегиональных и международных связей, эффективного освоения обширнейших территорий. По имеющимся оценкам, в ближайшие годы фрагментация пространства России продолжится, но начнется укрупнение фрагментов вокруг крупнейших центров российской экономики.

n Третье отличие относится к проблемам, связанным с городским управлением. Западные города давно завоевали и обжили свои ниши в общей экономической структуре стран, поэтому сегодня на всеобщее обозрение выставлены прежде всего повседневные муниципальные заботы. Что касается городов России, то задача формирования таких ниш, призванных определить лицо макроэкономических региональных субъектов, встала перед ними во весь рост только сейчас. Хотя именно крупнейшие города являются лидерами российской экономики, задающими ей направление и темпы развития, субъективно уровень города продолжает восприниматься как уровень муниципальных проблем. Замершие градообразующие предприятия ОПК, наукограды и бизнес-парки в пригородных зонах, другие немногочисленные кластеры – явно недостаточная стартовая площадка для инновационного развития регионов.

Как же находить и осваивать указанные ниши российским городам? Самый общий ответ – всячески содействовать развитию производств высоких степеней обработки, производственной и непроизводственной инфраструктуры, а соответственно изменению социального облика городов, росту благосостояния их населения. В сырьевых и нефтегазоносных регионах – за счет собственных доходов, в остальных, в том числе старопромышленных, прежде всего путем привлечения иностранного капитала и капитала из высокорентабельных сырьевых и нефтегазовых отраслей.

Пионерами здесь выступают пока города, связанные с добычей полезных ископаемых. Показателен опыт поселка Когалым в Ханты-Мансийском автономном округе, превратившегося за короткий срок в лучший, по мнению многих, город Севера по социальным условиям и развитию инфраструктуры. Это явилось результатом совместной деятельности окружных и муниципальных властей и “ЛУКОЙЛа”, которому принадлежит градообразующее нефтегазодобывающее управление “Когалымнефтегаз”. Аналогичных примеров реализации совместных социальных программ по округу немало – и там, где новыми хозяевами стали “варяги”, как Тюменская нефтяная компания в г. Нижневартовске, и там, где смены собственника не произошло, как в г. Сургуте.

Среди старопромышленных регионов отметим опыт Великого Новгорода, а также сотрудничество “Сибала” с Ярославской областью. Список можно продолжить. Представляется перспективным создание в регионах (в дополнение к базовым условиям ведения инвестиционной деятельности) фондов венчурного (рискового) финансирования, активно сотрудничающих с властями.

Новый облик территориальных властей

Интеграция региональных и местных властей с бизнесом, которая все более начинает носить нормативный характер, ведет к тому, что субъект Федерации постепенно обретает новые черты. Он все чаще выступает гарантом прав собственности и заключенных договоров, в том числе в отношении иностранного капитала; проводником промышленной политики (в качестве инициатора и соисполнителя инновационных программ); проводником социальной политики (в качестве разработчика и руководителя социальных программ).

Выполнение этих функций требует от региональных и местных властей значительной автономии. Видимо, здесь уместно применение термина “ограниченный суверенитет” (в современном мире у государств его “немножечко отбирают”, а регионам “немножечко прибавляют”), ибо если он отсутствует, то, по нашему мнению, речь идет уже не о федеративном, а унитарном устройстве.

Понятие региональной децентрализации все больше увязывается в сознании с формированием реальных региональных и муниципальных субъектов, появление которых меняет “правила игры” на всем российском пространстве (конкурентный федерализм). Только в ходе такой “игры”, на наш взгляд, возможно естественное сокращение исторически сложившейся социально-экономической асимметрии между регионами и между муниципальными образованиями, где асимметрия на несколько порядков выше. Опыт показывает, что ее так же трудно сократить насильственными методами (вспомним опыт советской власти), как и методами первичного конкурентного рынка.

В заключение отметим, что в эпоху глобализации статический подход к среде, где функционируют российские регионы, сменяется динамическим, акцентирующим внимание на неустойчивости мировой экономики, учет которой требует предпринимательских способностей, гибкости, умения синтезировать информацию о глобальных процессах. То же относится и к муниципальным образованиям: ставшее уже трюизмом утверждение, что “глобализующийся мир – это мир городов и окружающих их территорий”⁹, начинает, кажется, находить отклик и в России.

Работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект 01-02- 00476а.
¹Comparing Regionalisms. Implication for Global Development. Edited by Bjцrn Hettne, Andras Inotai and Osvaldo Sunkel. A UNU/WIDER Study. Palgrave. – 2001. – P. xvi, xix.
²Это понятие введено в научный оборот Л. Евстигнеевой.
⁴Концепция конкурентного федерализма была впервые представлена в работах канадского политолога А.Бретона. (Breton A. Competitive Goverments. An Economic Theory of Politics and Public Finance. Cambridge. 1996.)
⁵Практически те же идеи, но с несколько иной расстановкой акцентов развиты в статье А.Лаврова, Дж.Литвака и Д.Сазерлэнда «Реформа межбюджетных отношений в России: “федерализм, создающий рынок”». Вопросы экономики. 2001. а 4. С. 51. Более развернуто эти вопросы рассмотрены в OECD Economic Surveys. Russian Federation. March 2000.
⁶Lev Freinkman and Plamen Yossifov. Decentralization in Russian Regional Budgets. In: World Bank Economists' Forum. – vol. 1. – World Bank. – Washington. – D.C. – 2001. – P.130 – 131.
⁷Коммерсантъ. – 2002. – 25 сентября.
⁸Региональное развитие: опыт России и Европейского Союза. Под редакцией А.Г. Гранберга. – М.: Экономика. – 2000. – С.14.
⁹Local Dynamics in an Era of Globalization. Ed. by Shahid Yusuf, Weiping Wu, Simon Evenett. Published for the World Bank by Oxford University Press. – 2000. – P.5 – 7.