Умеренный рост экономики Запада

СТАНИСЛАВ МЕНЬШИКОВ
доктор экономических наук,
профессор Эразмского университета Роттердама
(Нидерланды)

• Экономический рост замедлился при сохранении небольшой инфляции
• Американский бизнес лихорадит в ожидании возможной рецессии
• В Западной Европе проблема безработицы остается достаточно острой
“Японское чудо” сходит на нет

Итоги развития экономики Запада за 1996 г. свидетельствуют о продолжении умеренного роста при сохранении небольшой инфляции и относительной валютной стабильности. В среднем по промышленно развитым странам - членам ОЭСР прирост ВВП составил 2,4%, в 1997 г. он прогнозируется в размере 2,4-2,5%. По сравнению с предшествующим десятилетием налицо небольшое замедление: в 1984-1994 гг. средние темпы по ОЭСР составили 2,8%. Это, однако, гораздо лучше, чем ситуация в России, где сокращение ВВП в истекшем году достигло 6%, а официально прогнозируемый на 1997 г. рост - лишь 2%.

США

По предварительным данным, в США годовой рост в 1996 г. был равен 2,4%, на 1997-1998 гг. прогнозируется незначительное замедление.

Последний циклический спад наблюдался за океаном в 1990-1991 гг. С тех пор прошло более пяти лет и деловой мир стал нервничать: не настало ли время для новой рецессии?

Средний промежуток между послевоенными спадами в США составляет четыре года. Однако эти подсчеты включают также промежуточные “малые” рецессии, которые не обязательно происходят в периоды между “большими” циклическими кризисами. Последние наступают обычно каждые 8-10 лет и датируются (в послевоенный период) 1948-1949, 1957-1958, 1973-1975, 1981-1982, 1990-1991 гг. (в 60-х годах начавшийся большой спад бы прерван вьетнамской войной). Между двумя последними циклическими кризисами промежуточного не было, непрерывный рост в 80-х годах продолжался восемь лет. Такое развитие не исключено и в нынешнем десятилетии.

Тем не менее американский бизнес лихорадит, так как считается, что даже к “малой” рецессии лучше приспособиться заранее. Интересная дискуссия по этому поводу состоялась в американской печати. “Уолл-стрит джорнэл" выступила со статьей, где приведены заявления многих руководителей крупных компаний и банков, утверждающих, что “экономический цикл исчез”. Однако известный обозреватель Роберт Самюэльсон напомнил на страницах “Лос Анжелес таймс”, что подобные оптимистические предсказания делались в прошлом не раз, но не оправдались. Не вдаваясь в теоретические соображения, он, в частности, указывает на нынешнюю неустойчивость спроса на потребительские товары, который все больше связывается с колебаниями на фондовой бирже, так как в операции с ценными бумагами втянуто теперь больше половины американских семей. Всякий даже непродолжительный спад на бирже ведет к сокращению потребительских закупок, а это может послужить сигналом к общей рецессии. Весьма неустойчивыми остаются и производственные капиталовложения - главная материальная основа экономического цикла.

Еще одна причина сохраняющегося пессимизма - постоянные опасения инфляции. Темп роста цен сейчас умеренный - 2-2,5% в год. Тем не менее экономисты и бизнесмены убедили себя в том, что если безработица сокращается ниже определенного порога (6%), то неизбежен взлет инфляции, ведущий к удорожанию кредита, а следовательно, к сокращению капиталовложений и продаж в рассрочку. В последние два года безработица снизилась до чуть более 5%, и хотя ожидаемого взлета инфляции не произошло, сильные инфляционные опасения остаются. Каждое очередное заявление Алана Гринспена, главы Федерального резервного управления, тщательно изучается, чтобы предугадать, произойдет ли ожидаемое возрастание банковского процента и когда. В 1996 г. процент по кредитам несколько раз снижался (как считают, чтобы помочь повторному избранию в президенты Б.Клинтона). Но выборы позади, и вновь возросла прединфляционная тревога.

Западная Европа

Экономические итоги здесь менее благоприятны. Рост ВВП был ниже обычного: 1,1% в Германии, 1,3 во Франции, 0,8% в Италии (заметное замедление по сравнению с 1994 и 1995 гг.). Эта тенденция не затронула только Великобританию, где рост ВВП составил, как и в США, 2,4%.

Германская экономика, будучи самой крупной в Европе, считается естественным лидером, от нее в немалой степени зависит развитие соседних государств. Поэтому к ситуации в этой стране привлечено особое внимание. В течение большей части истекшего года Германия, казалось, была на пороге очередного спада. В первом полугодии экономика как бы замерла: рост всего на 0,1%, уровень безработицы превысил 10%. Однако во втором полугодии рост ускорился до 1,7%, а в 1997 г. ожидается возвращение к умеренному росту в 2,2%. Это не гарантирует сокращения безработицы, но все же лучше, чем спад.

Колебания экономики эксперты отчасти связывают с первоначальным удорожанием, а затем падением курса марки на валютных рынках, что отразилось на конкурентной способности германских товаров. Кроме того, в стране поднялась инспирируемая бизнесом кампания против чрезмерного удорожания рабочей силы с требованием урезать социальные платежи занятым, составляющие сейчас 40% фонда заработной платы. Ряд крупных фирм приступил к сокращению штатов, причем это коснулось не только рабочих, но и служащих. Наиболее сильный отряд профсоюзов - металлисты - сумели отстоять свои медицинские пособия. Возможно, что с возвращением к умеренным темпам роста волна “экономии на труде” спадет, так как растущая безработица создает политические трудности для правящей в стране коалиции ХДС/ХСС и повышает шансы социал-демократов на очередных выборах.

Усилились и нападки на восточные земли, которые якобы оттягивают на себя чрезмерно большие финансовые ресурсы. Вместе с тем их население жалуется на недостаток внимания к себе со стороны Бонна. Сохраняющееся большое отставание в уровне жизни, значительно более высокая безработица способствуют сохранению там заметного влияния ПДС (бывших коммунистов). Интеграция в рыночную экономику оказалась намного более сложной и болезненной, чем это предполагалось при начале капиталистических реформ.

Германия попала в сложное положение еще и потому, что Бонн, претендуя на роль лидера объединенной Европы, должен показывать своим партнерам по ЕС пример экономического благополучия и строгой финансовой дисциплины. По условиям Маастрихтского договора, с 1 января 1999 г. предполагается переход к единой денежной единице (евро), которая в течение трех лет (до 2002 г.) должна полностью заменить нынешние национальные валюты. До первоначального введения евро осталось два года - срок не столь уж большой, учитывая организационные и технические трудности перехода к единой валюте. Решено разместить будущий центральный банк ЕС в г.Франкфурте, что на практике означает финансовую гегемонию Германии. В связи с этим Бонн к концу 1996 г. настоял на введении строгих правил, согласно которым страны ЕС, превысившие максимальный 3%-ный предел дефицита своего государственного бюджета, должны будут платить крупные штрафы. Исключение сделано для государств, оказавшихся в “тяжелой рецессии” (годовой спад более 0,75%).

Поскольку Германия всегда считалась финансово благополучной страной, она присвоила себе роль “нравоучителя” более “легкомысленных” французов, бельгийцев и итальянцев. Однако неожиданно страна сама оказалась перед бюджетным кризисом, после того как в начале 1996 г. приостановился экономический рост. Бонн не смог противодействовать спаду соответствующими бюджетными вливаниями, не нарушая собственных правил игры. Пришлось по-прежнему требовать сжатия государственных расходов вслед за снижающимися доходами. Такое упрямство грозило усилить спад в самой Германии и превратить его в полновесный кризис. На сей раз, правда, “пронесло”. Но престижу Бонна внутри ЕС был нанесен ущерб. Возникли законные сомнения: а не будет ли более зажиточная Германия после 1999 г. стремиться решать свои внутренние трудности за счет партнеров?

Дело в том, что принципиальные установки, которыми руководствуется в своем экономическом развитии, например Франция, отличаются от взглядов, господствующих в Германии. Несмотря на свой консерватизм, Ж.Ширак считает, что ЕС должен являть собой социальную модель, т.е. сохранять и даже развивать элементы государства всеобщего благосостояния, внедренные во многих западноевропейских странах усилиями социал-демократов. Г.Коль же склоняется к тому, чтобы постепенно свертывать эти элементы вопреки идеям социального рыночного хозяйства, которых придерживались его предшественники. Если Германия поведет себя и дальше в этом духе, что же станет с требованием защиты занятости, на котором настаивают французы?

Действительно, проблема безработицы в Западной Европе остается достаточно острой. Для ликвидации нынешней безработицы, уровень которой достигает 10% и более (в Испании, например, свыше 20%), понадобится значительное ускорение экономического роста. К этому страны ЕС явно не готовы. При нынешних темпах развития безработица скорее всего будет увеличиваться. Бюджетные расходы на стимулирование роста и пособия безработным придется повышать, и эта потребность может прийти в противоречие с узким 3%-ным лимитом бюджетного дефицита, на котором настояла Германия. До поры до времени она оттягивала излишки рабочей силы из менее благополучных государств Европы, а теперь сама превратилась в трудоизбыточную страну. Франция требует создать при ЕС Совет стабильности, который занялся бы решением проблемы занятости, но Германия отвергла эту идею. Считается также, что из-за роста “евроскепсиса” в Великобритании она может оказаться вне ЕС.

Находясь в Нидерландах, я поинтересовался, как голландцы относятся к переходу с привычного гульдена на непонятный им пока евро. В отличие от Парижа Гаагу не волнуют финансовые проблемы: бюджетный дефицит здесь уже сейчас ниже предельной нормы, и большую часть своих социальных выплат голландцы надеются сохранить. Хотя безработица и тут дошла до 8%, она все же меньше, чем в других странах ЕС. Да и гульден принадлежит к наиболее устойчивым валютам мира (не слабее марки). Однако возникают проблемы иного рода. Так, главе центрального Банка Нидерландов Даузенбергу с год назад было обещано место президента будущего центрального банка ЕС. Теперь же с его назначением возникли сложности - малую страну усиленно оттирают более крупные партнеры.

Что касается технических трудностей введения единой валюты, то голландские банки готовятся сделать это в два этапа. Сначала в течение трех лет им придется осуществлять операции одновременно в евро и гульденах. Это предполагает расширение компьютерной базы, без которой гладкое сосуществование двух денежных единиц невозможно. Сейчас иностранные валюты занимают в оборотах местных банков около 5%, а начиная с 1999 г. евро будет претендовать на половину оборота. Однако в 2002 г. гульден будет вообще вытеснен, и созданная в расчете на две валюты дополнительная компьютерная мощность не понадобиться.

Как же избежать излишних затрат, которые банки, естественно, возложат на массового потребителя (покупки потребительских товаров осуществляются здесь преимущественно на кредитные карточки)? Проблема эта обсуждается и полностью еще не решена. Как считают эксперты, реальный переход на новую валюту может задержаться.

Япония

Циклический кризис в Японии, начавшийся в 1991 г., задержался до 1993 г. Даже 1994 г. был депрессивным: ВВП вырос только на 0,4%. “Японское чудо”, продолжавшееся несколько десятилетий, явно сошло на нет.

На азиатских рынках выдвинулись сильные конкуренты японских компаний (так называемые “тигры”) - Южная Корея, Тайвань, Сингапур и даже континентальный Китай. Среднегодовой рост в этих странах в 1994-1996 гг. составил 7,9%.

Обострилась японо-американская торговая война. По японскому экспорту резко ударило удорожание иены, шедшее не без помощи США и других конкурентов.

Внутри самой Японии несколько лет продолжается банковский и биржевой кризисы. Многие кредиты, выданные банками в 80-х годах на покупку недвижимости и строительство, остались непогашенными. Спекулятивный подъем на Токийской бирже оказался, по выражению японцев, мыльным пузырем. Потребовался ряд лет, чтобы оправиться от этих ударов. В 1996 г. ВВП вырос на 3,6%, что существенно выше, чем в США и Западной Европе. В 1997 г. ожидается дальнейшее его увеличение на 3%. Это еще не возвращение “чуда”, но существенный прогресс по сравнению с недавним затяжным кризисом.

Возобновление роста в Японии в значительной мере связано с экстренными антикризисными мерами правительства. Несколько раз за последние годы оно применяло крупные бюджетные вливания (в частности, в общественные работы), составлявшие в переводе на доллары несколько сот миллиардов. Центральный банк страны проводит политику дешевого кредита, снизив учетную ставку сначала до 1,75% годовых, а в 1995-1996 гг. - до 0,5%. Столь низкие ставки стали возможными благодаря фактическому отсутствию инфляции: за последние три года средние цены росли всего на 0,15% ежегодно. Удешевление кредита способствовало корректировке курса иены в сторону понижения, что помогло росту экспорта. Возобновились капиталовложения в базисные отрасли экономики.

Восстановление роста в Японии идет не без перебоев. Конъюнктурные показатели в отдельные месяцы и кварталы показывают приостановку увеличения производства. Интересно, что каждый раз это вызывает неподдельную радость американской печати, которая ревниво следит за ходом дел у крупнейшего конкурента. В особое раздражение привели американский бизнес предпринятые Японией меры по бюджетному стимулированию совокупного спроса. В течение ряда месяцев со страниц “Уолл-стрит джорнэл” не сходили негодующие редакционные статьи, в которых Япония обвинялась чуть ли не в измене принципам рыночной экономики. Нападки несколько ослабли после избрания осенью 1996 г. нового японского правительства, обещавшего “либерализовать” экономику, избавив ее от излишнего вмешательства государства.

Эта “идеологическая война” имеет двоякую подоплеку. Вашингтон недоволен протекцией, которую оказывает своим компаниям японское правительство, считая ее чрезмерной. В соответствии с принципами глобализации, которые США отстаивают в последнее время, барьеры для экспансии транснациональных корпораций (в частности со штаб-квартирой в Америке) должны быть сокращены до минимума, если не вовсе уничтожены. Японский рынок до сих пор в значительной мере закрыт для американских корпораций. В “однополюсном” мире, где США претендуют на роль гегемона, японский протекционизм считается недопустимым.

Другая причина - расхождение в принципиальном подходе к государственному регулированию экономики. В США до конца 70-х годов преобладали принципы кейнсианства, которые допускают государственное бюджетное стимулирование общественного спроса. Со второй половины 70-х годов США и другие страны с рыночной экономикой впали в стагфляцию, когда спад или стагнация производства совпали с усилением инфляции. В этих условиях США и Великобритания (при Р.Рейгане и М.Тэтчер) отказались от кейнсианства и перешли к политике, в которой преобладает монетаризм, означающий отказ от бюджетного стимулирования, строгое ограничение пределов бюджетного дефицита, приоритетное регулирование денежного обращения, поддержание процентной ставки на достаточно высоком уровне, чтобы не допускать чрезмерной инфляции.

Монетаристской политике, хотя бы на словах, следует и Германия. МВФ навязывает ее также странам третьего мира и государствам с переходной экономикой. Эта политика предполагает постепенное урезание размеров социальных расходов, на что многие государства идут неохотно, хотя открыто возражать США не решаются. Но Япония живет своим умом и от бюджетного стимулирования отказываться не желает, как и от дешевого кредита. Поскольку такая политика дает успешные результаты, это явно дискредитирует монетаризм, подрывая финансовый авторитет США и тех стран, которые следуют американским установкам. Конечно, японское сопротивление монетаризму вызвано сугубо прагматическими потребностями страны, но от этого американским монетаристам не становится легче.

В моей книге “Инфляция и кризис государственного регулирования”, вышедшей в 1979 г. в издательстве “Мысль”, были высказаны соображения о современной инфляции как о многофакторном, а не чисто денежном явлении. Наряду с отменой металлической основы денег (золотого стандарта) в качестве причин устойчивой инфляции указывалось на рост монополизации рыночной экономики, усиление бюджетного стимулирования спроса, повышение влияния профсоюзов и государственной функции социальной защиты.

Переход к монетаризму отражал стремление уменьшить роль этих факторов. Установление жестких рамок допустимого бюджетного дефицита и темпов роста денежного обращения является прямым ответом на действие двух важнейших проинфляционных сил. Атака на профсоюзы и государство благосостояния идет в том же русле, хотя она менее успешна, особенно в Западной Европе. Однако главная основа инфляционной инерции в современной рыночной экономике - монополии и олигополии - полностью сохранена. Попытки покончить с естественными монополиями мало что изменили в этом отношении. Для ограничения власти олигополий, в том числе транснациональных, практически не сделано ничего. Более того, в последние десятилетия их роль в экономике существенно возросла.

Поэтому вполне закономерен сохраняющийся страх бизнеса перед весьма вероятным взлетом инфляции и неизбежно следующей за этим рецессией, т.е. спадом производства. Монетаризм не покончил и не мог покончить с этими коренными недостатками рыночной экономики. В лучшем случае он гарантирует пока весьма умеренный рост. Как долго это продолжится, покажет только будущее.