Чему учат финансовые кризисы?

Причины возникновения финансовых кризисов в Аргентине в конце 2001 – начале 2002 г. и России в августе 1998 г., их развития и механизмов выхода из сложной ситуации неоднократно обсуждались на научных конференциях и заседаниях “круглых столов”. Но и сегодня, когда кризис в обеих странах пошел на убыль, интерес к этой теме не снизился.

События, происходившие в Аргентине и России, – во многом явления однопорядковые, отметил, открывая заседание, первый вице-президент, генеральный директор Международного союза экономистов профессор Виктор Красильников. Они свидетельствуют, что и в условиях глобализации и взаимозависимости мирового хозяйства капиталистический способ воспроизводства не избавился от экономических кризисов. Сближает ситуации и субъективный фактор: правительства обеих стран не смогли выработать национальные модели регулирования экономики, поэтому пользовались рекомендациями западных экспертов, прежде всего Международного валютного фонда и Всемирного банка, в основу которых был положен принцип привязки национальных валют к доллару, получивший название “currency board” – валютное управление. Эта идея наиболее полно реализована в Аргентине в 1991 г. Нечто похожее происходило и в России в 1992 – 1998 гг., когда действовал валютный коридор. Поэтому сравнительный анализ механизмов реализации этой модели в наших странах, ее социально-экономических последствий чрезвычайно полезен для определения направления дальнейшего развития государств, прогнозирования перспектив этого движения, полагает профессор В. Красильников.

Два варианта валютного регулирования

Как известно, ни Аргентина, ни тем более Россия не были первопроходцами в использовании “currency board” для регулирования кризисной экономики. Эта модель практиковалась во многих странах Латинской Америки, Азии и даже Африки. Подобная схема устройства финансов была положена в основу Бреттон-Вудской мировой валютной системы в качестве золотодолларового стандарта, созданного в 1944 г. на международной финансовой конференции в Бреттон-Вудсе (США) и вступившего в силу в 1947 г. Основными принципами этой системы были использование золота; приравненные к золоту доллары США как главная резервная валюта капиталистического мира; узкие пределы колебания курсов (в начале в размере ±1%, а затем ± 2,25% вокруг твердых паритетов); межгосударственное регулирование валютно-финансовых отношений, возложенное на МВФ. Эта система просуществовала до 1973 г. В дальнейшем США через МВФ пытались вернуть принципы Бреттон-Вудской системы на двусторонней основе, но восстановить ее не удалось. Тем не менее долларизация экономики в отдельных странах сохранилась.

По словам экс-президента Центрального банка Аргентины, а ныне профессора Католического университета Хавиера Антонио Гонсалеса Фраги, введение в Аргентине системы “currency board” вызвано желанием как можно скорее покончить с гиперинфляцией, которая бушевала в Аргентине на рубеже 80-90-х годов. И задача была решена очень быстро. В 1989-1990 гг. годовой уровень инфляции превышал 1000%; в 1991 г. после принятия нового валютного режима, установившего паритет национальной валюты – песо с долларом, она снизилась до 191%, а в 1993 г. составила только 17%. Потом индексы роста цен соответствовали показателям американского и европейского типа, а в отдельные годы в стране наблюдалась дефляция, т.е. падение цен. Реформирование системы валютного управления сопровождалось снижением государственного вмешательства в экономику, увеличением налоговых поступлений. Огромные средства, исчисляемые десятками миллиардов долларов, получены от приватизации государственных предприятий.

Внешние условия также были благоприятными. В это время международные финансовые организации проводили либеральную мягкую политику в отношении развивающихся стран, охотно оказывали им помощь. Именно в этот период Бразилия и Аргентина смогли реорганизовать свою внешнюю задолженность в рамках так называемого плана Бреди, при этом слегка сократив ее.

Такие результаты дали значительный экономический эффект: в стране произошел рост банковских денежных депозитов, туда потянулся иностранный капитал, стали возвращаться вывезенные деньги, увеличился объем инвестиций иностранных банков.

На семинаре активно дискутировался вопрос о сосуществовании бюджетного дефицита и валютного управления. При этом примеры, приводимые участниками обсуждения, показали, что валютное управление функционирует нормально, когда решена проблема бюджетного дефицита. Как только она возникает, стабильность экономики оказывается под угрозой. Эта зависимость, по оценке участников дискуссии, не позволила использовать “currency board” в России, где дефицит бюджета достигал 8% ВВП, что изначально создавало препятствия для внедрения этой системы. Сейчас ситуация улучшилась, но если учесть, что стране предстоит выплатить огромный внешний долг, то она окажется далеко от оптимальной.

Продолжая эту мысль, директор ВНИИ внешнеэкономических связей при Минэкономразвития РФ, доктор экономических наук Игорь Фаминский подчеркнул: политика “currency board” – наиболее яркое проявление монетаристского курса, который исходит из того, что инфляция порождается практически только монетарными причинами, т. е. избыточной денежной массой в обращении. Поэтому в Аргентине главные усилия были направлены на борьбу с инфляцией. Если национальная валюта привязана к доллару, то денежная масса должна сократиться. На деле инфляция определяется и другими факторами. На рост цен, в частности, влияет высокий уровень монополизации отдельных секторов экономики, множество посредников между производителем и потребителем и т.д. В результате, в этих секторах “currency board” не может быть пригодным методом борьбы с инфляцией.

Одним из главных элементов политики валютного управления является установление стабильного курса национальной валюты, например к доллару. Но насколько оправданным оказывается неизменный курс? По мнению И.Фаминского, стабильность курса или даже его повышение, если экономика достаточно конкурентоспособна, особой проблемы не создает. Но если экономика не может соперничать на рынке, отстает от других стран, прежде всего по уровню производительности труда, то необходимо вмешательство со стороны государства, в том числе и путем изменения валютного курса.

Снижение валютного курса, как известно, стимулирует экспорт и сдерживает импорт. А повышение курса – наоборот. Одна из причин аргентинского кризиса – фиксированный курс, который привел к падению производства на отечественных предприятиях. В России проблема выбора валютной политики также весьма актуальна. Существуют соблазн и давление довольно мощных сил, стремящихся навязать политику снижения курса рубля. Эта инициатива исходит от представителей сырьевых отраслей, которые заинтересованы в увеличении рублевой выручки за экспортируемые ресурсы. При этом они аргументируют свою позицию тем, что снижение курса рубля будет способствовать росту экспорта. Но в условиях, когда реальным российским экспортным товаром является в основном сырье, понижение курса рубля вряд ли будет существенным фактором увеличения экспорта. Так, в 1998 г. курс рубля упал сразу в 4 раза, потом еще уменьшился почти на 100%, и доллар стоил почти 32 руб. Но кроме нефтяного и газового сектора экспорт не увеличился. А резкое подорожание импорта привело к оживлению отечественной промышленности. Но оживление – это еще не подъем. Для модернизации производства необходимо импортное оборудование, закупку которого низкий курс рубля не может обеспечить. Поэтому аргументация в пользу поддержания очень низкого курса рубля не очень основательна. Осторожная политика, которую проводил Центральный банк, очевидно, более точно соответствовала экономической ситуации в стране. Если же ЦБ поддастся уговорам и резко понизит курс рубля, то, без сомнения, кое-кто от этого выиграет, но положительного результата для экономики в целом не будет, считает И.Фаминский.

Плюсы и минусы валютного управления

Аргентинский опыт свидетельствует, что избранный страной валютный режим накладывает очень жесткие ограничения на допустимые параметры бюджетного дефицита. Дефицит в пределах 4% ВВП (с учетом выплат внешних долгов), который вызвал необратимые негативные последствия для экономики других стран региона, для Аргентины оказался чрезмерно высоким.

Но главная причина отрицательного воздействия валютного режима на экономическую ситуацию, которую своевременно учли в остальных латиноамериканских странах, также получавших предложение ввести “currency board”, в том, что этот режим дает лишь краткосрочный положительный результат. В долгосрочной же перспективе он эффективен только тогда, когда достигнута производительность труда как и в стране-эмитенте твердой валюты, к которой привязаны национальные деньги. Ясно, что Ямайке, Аргентине или России по уровню производительности труда очень далеко до США. По этой причине, в частности, отклонил подобные предложения президент Центрального банка Ямайки.

Участники семинара сошлись во мнении, что в многоугольнике экономических целей и Россия, и Аргентина с начала 90-х годов в соответствии с указанной моделью монетаризма отдали предпочтение трем целям – стабильности национальной денежной единицы внутри страны; ее валютному курсу; борьбе за бездефицитный бюджет. Они считали, что избранная ими монетаристская концепция достаточна для того, чтобы преодолеть цикличный характер воспроизводственного процесса. Достичь экономического роста без существенных инвестиций для решения проблемы занятости и увеличения благосостояния общества без активного вмешательства государства. Однако состояние, в котором оказались Аргентина и Россия к началу ХХI в., показало, что монетаристская доктрина проамериканского типа привела Россию к дефолту в 1998 г., а Аргентину к банкротству в 1999-2002 гг.

Заместитель директора Института Европы член-корреспондент РАН Владимир Шенаев, президент АО “Finsoport S.A. – Consultores Economicos”, профессор Университета в Буэнос-Айресе Хорхе Альберто Тодеска, экс-президент Промстройбанка России, а ныне руководитель центра Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Яков Дубенецкий, почетный президент Ассоциации российских банков Сергей Егоров, анализируя кризисные ситуации в России и Аргентине, пришли к заключению, что обе страны на практике, по существу, проводили и внедряли идеи валютного регулирования с некоторыми, иногда существенными отклонениями. Конкретно это выразилось, во-первых, в долларизации экономики обеих стран. В Аргентине с 1991 г. в течение 10 лет песо был приравнен к доллару, при этом курс песо был завышен, на что потребовались большие усилия правительства и финансовые затраты. Однако, несмотря на это, в декабре 2001 г. произошел дефолт в условиях существенного экономического кризиса. В России курс рубля к доллару сдерживался политикой государства, валютными интервенциями ЦБ и валютным коридором, вплоть до дефолта 1998 г. Достаточно сказать, что даже накануне августовского кризиса курс рубля удерживался на уровне 6 руб. за доллар, что свидетельствовало о завышении курса национальной валюты. Это проявилось сразу в условиях дефолта, когда курс рубля к доллару упал в 4 раза.

Во-вторых, монетаристский курс направлен на сдерживание инфляции. В Аргентине после гиперинфляции в 80-х годах длительное время удавалось удерживать инфляцию на довольно низком уровне, что не удавалось России. Иными словами, внутреннее обесценение рубля значительно превышало внешнее, что было одной из главных причин разрушения процесса воспроизводства, разгула спекуляции, приведших к дефолту.

В-третьих, валютное управление не справилось и с целью достижения бездефицитного государственного бюджета. Аргентине до сих пор не удалось ликвидировать дефицит госбюджета. В 1999-2001 гг. ежегодно он составлял 4% ВВП и покрывается из внешних источников. В России дефицит федерального бюджета в первой половине 90-х годов устранялся за счет средств ЦБ, а во второй половине – кредитами МВФ и эмиссией государственных обязательств – ГКО-ОФЗ.

В-четвертых, последствия валютного управления проявились во внешнем государственном долге обеих стран. В Аргентине рост внешней задолженности до 140 млрд долл. при 37 млн жителей связан с погашением дефицита государственного бюджета и сопровождался утечкой капиталов за рубеж, а кредиты на эти цели шли от МВФ. В частности, перед кризисом Буэнос-Айрес получил два транша на сумму около 50 млрд долл. Однако обслуживание внешнего долга нанесло главный удар по экономике: в 1999 г. ВВП страны сократился на 3,4%, в 2000 г. – на 0,5, в 2001 г. – на 2,5, в 2002 г. – на 5%. Безработица выросла с 14% в 1999 г. до 17,3% в 2001 г., а дефицит платежного баланса – в 2 раза.

В России сумма внешнего долга примерно такая же, как в Аргентине, т.е. порядка 140 млрд долл. Однако обслуживание этих займов дается тяжело – на эти цели расходуется до 30% федерального бюджета. Такая ситуация пагубно отражается на инвестициях – их падение остановилось только в 2000 г.

Особенности и уроки рыночных реформ

Анализируя истоки и последствия аргентинского кризиса, участники семинара констатировали, что Аргентина намного опередила Россию по уровню развития рыночных отношений. И все же она не относится к тем сегментам мировой экономики, где уже сформирован зрелый рынок. Как и Россия, другие страны с переходной экономикой, Аргентина принадлежит к группе государств, объединяющихся в так называемый развивающийся рынок. Тем не менее аргентинское правительство, проводя правильные реформы, не учитывало уровня развития рыночных отношений и степени готовности к столь кардинальной трансформации экономики.

Аналогичные процессы дерегулирования, приватизации и либерализации шли почти во всех странах Латинской Америки в 90-е годы. Но никто так быстро не осуществил реформы, как Аргентина. В результате эта страна пришла к тому, к чему призывают и российские ультралибералы – к очень высокой степени экономической свободы, которая определяется уровнем либерализации по основным направлениям макроэкономической политики. По этому показателю в течение нескольких лет Аргентина занимала первое место в Латинской Америке, а в 1999 г. вышла на 11-е место в мире, опередив уже и многие европейские страны. А к такому уровню свободы, который, возможно, и целесообразен для экономически передовых стран, Аргентина оказалась не готова. И это проявляется не только в крахе в конце 2001 г. ее экономической политики, основанной на “currency board”, но и в других областях.

Высказав эту мысль, экс-министр промышленности Аргентины, ректор Университета XXI века в Буэйнос-Айресе, профессор Карлос Эдуардо Санчес назвал и другую важнейшую причину нового аргентинского кризиса – бюджетный дефицит. А правительство Доминго Ковалло, проведя в 1991-1993 гг. ускоренную приватизацию, казалось бы, решило эту проблему, констатировал экс-министр. К сожалению, в последующие три года все средства от этой акции были израсходованы преимущественно на социальные нужды, и страна вновь столкнулась с трудностями в бюджетной сфере.

Особенностью перехода Аргентины на новую модель развития по сравнению с большинством других латиноамериканских стран стала “сверхбыстрая” реализация структурных реформ. В частности, аргентинцы провели очень широкую и быструю программу приватизации. Раньше в стране был большой государственный сектор, охватывавший энергетику, телефонную связь, черную металлургию, авиалинии и другие отрасли. Все это было распродано буквально за пять лет – в 1990-1995 гг., и сейчас правительство имеет пакеты акций всего лишь 19 предприятий и банков. Причем только в двух банках государство сохранило 100%-ное участие. В остальных компаниях ему принадлежит менее половины капитала.

Другое отличие приватизационного процесса – приблизительно 60% собственности перешло иностранному капиталу. А когда под воздействием азиатского финансового кризиса 1997-1998 гг. началось ухудшение экономического положения, иностранный капитал стал уходить из страны. Этот процесс охватил не только “летучие капиталы”, как это было в России или соседней Бразилии, но и серьезные прямые инвестиции.

В свою очередь экс-министр финансов РФ, а ныне заместитель председателя Комитета Государственной думы РФ по бюджету и налогам Михаил Задорнов назвал пять уроков, которые вытекают из российского и аргентинских кризисов.

Первый урок. Глубина финансово-экономического кризиса на 90% зависит от действий политиков. В частности, после дефолта в августе 1998 г. Россия достаточно быстро (за восемь месяцев) сбалансировала государственный бюджет только потому, что к власти пришло правительство Евгения Примакова, получившее поддержку парламентского большинства. Поддержка депутатов дала кабинету возможность быстро разработать и ввести в действие важные антикризисные законопроекты и таким образом нормализовать ситуацию. Нынешнее правительство Михаила Касьянова также опирается на большинство в Госдуме, хотя природа этой поддержки другая – она основана на авторитете Президента РФ. Тем не менее и этому правительству удается реализовать программу рыночных законов.

Второй урок. Чрезвычайную важность приобретают финансовые отношения между федеральным правительством и регионами. Во-первых, в России опыт эмиссии облигаций федерального займа с постоянным купонным доходом с целью пополнения бюджета транслировался на регионы, которые начали печатать и продавать свои ценные бумаги. В результате государственный долг в 1998 г. вырос до 50% консолидированного бюджета. Во-вторых, значительные финансовые ресурсы концентрируются в столицах: в Буэнос-Айресе они составляют 40% общенациональных доходов, в Москве – свыше 25%.

Третий урок. Нужно избегать универсальных рецептов выхода из критической ситуации. По рекомендации международных финансовых институтов в России был введен валютный коридор, из которого пришлось выйти только с большими потерями. Опасность таит и либерализация финансовых потоков как в страну, так и из нее. Иллюзия относительного благополучия в России поддерживается лишь высокой ценой на нефть на мировом рынке.

Четвертый урок. К сожалению, и в России, и в Аргентине недостаточное внимание уделялось социальной и промышленной политике. В результате в обществе произошло значительное социальное расслоение. Так, в СССР доходы 10% беднейших и 10% самых богатых слоев населения различались в 3 раза, то сейчас – в 14 раз. В Аргентине этот разрыв не столь разителен, но все равно остается большим. То же самое относится и к промышленным предприятиям.

Пятый урок. К сожалению, пока в наших странах не будут созданы устойчивая политическая система и баланс, они не гарантированы от экономических потрясений и шоков.

По мнению М.Задорнова, избежать новых экономических потрясений позволят встроенные в систему механизмы защиты в виде стабилизационных фондов или резервов в государственном бюджете. В какой-то мере эту роль могут сыграть международные кредитные организации – МВФ и Всемирный банк. Но они не в состоянии создать эффективную национальную систему предотвращения кризисов. Поэтому в значительной степени страны должны рассчитывать на собственные силы.

Обзор подготовил кандидат экономических наук
Павел ШИНКАРЕНКО