Кто управляет мировой экономикой?

(Итоги и тенденции мирохозяйственного развития)

АНАТОЛИЙ УТКИН
доктор исторических наук, профессор,
директор Центра международных исследований
Института США и Канады РАН

• США активно используют свое экономическое могущество в целях глобальной гегемонии
• Нарастающее обогащение ведущих стран Запада обусловливает рост неустойчивости и поляризации в мировом развитии
• Обостряется противоречие между богатыми и бедными странами

В финале ХХ в. в мире произошли существенные изменения, связанные с ростом мощи и силового влияния США, всего Запада и одновременным обострением отношений социально-экономического неравенства и противостояния между богатыми и бедными странами и народами. Мы выделяем ряд основных факторов и тенденций, определяющих новую конфигурацию миропорядка.

Рост геополитической мощи США

По мнению ряда американских политологов, наиболее характерной чертой мира после холодной войны стала его однополярность. Это важный итог конца нынешнего века. Пока нет державы, равной Соединенным Штатам. Это обусловлено действием следующих стратегических факторов – глобальным могуществом экономики США, военной мощью, разветвленной системой спутникового и прочего слежения за миром, масштабной программой экономической помощи и приема специалистов, господством в мировой науке, воспитанием мировой элиты в американских университетах, влиянием американского образа жизни. “Очевидной реальностью, – пишет вице-президент Бруклингского института Р.Хаас, – является то, что Соединенные Штаты – самая могущественная страна в неравном себе окружении”¹.

В подтверждение приведем следующие данные.

Как видно из таблицы, Россия, которая до 1985 г. занимала третье после США и Китая место в мире по ВНП и первое по военным расходам, ныне полностью утратила свои позиции. Китай по ВНП к 1997 г. упрочил свое положение, опередив и Японию, и Германию, и Великобританию.

CША имеют не только сильнейшую экономику мира, но и являются ведущим производителем высоких технологий. В них сосредоточено 35,8% мировых расходов на производство новой технологии (Япония – 17,6%, Германия – 6,6, Великобритания – 5,7, Франция – 5,1, Китай – 1,6%)². Общие американские расходы на исследования и внедрение равны совокупным расходам шести остальных стран “большой семерки” (а “семерка” осуществляет 90% общемировых расходов по этой статье). Анализ совета по конкурентоспособности (аналитический центр американской индустрии, расположенный в Вашингтоне), проведенный в 1998 г., показал, что США безусловно лидируют в пяти наиболее важных секторах экономики.

Американская военная промышленность превосходит любые страны. По мнению В. Уолфорта, “Coединенные Штаты являются единственным в мире государством с потенциалом глобальной проекции мощи… Кто-то может думать, что природу мировой политики изменили демократия и глобализация. Но другой способ посмотреть на эти процессы заключается в том, чтобы признать, что любая попытка непосредственно соперничать с Соединенными Штатами безнадежна. И никто и не пытается”³.

Отсюда решимость Вашингтона применить силу в Ираке и Югославии, демонстрация силы в Тайваньском проливе, расширение Североатлантического союза, свержение прежних и водворение желательных США правительств в Гаити и Панаме, вмешательство в Сомали и Руанде, навязанное решение боснийской проблемы, активизация посредничества в арабо-израильском и североирландском споре. Отсюда проектирование своих интересов на основные мировые регионы, выделение враждебных государств с их последующим преследованием.

Насколько долго может продлиться такой “американский век”? Вот вопрос, требующий обстоятельного анализа, учета других проявляющихся тенденций современного мирового развития.

Они свидетельствуют, что за последние полвека доля США в мировом валовом продукте имеет тенденцию к значительному сокращению. А именно, за 1945–1995 гг. – с 50 примерно до 25%, т.е. вдвое; в 1998 г. – 23% (и около 14% мировой торговли). Теснят США по доле и весу в мировой экономике Германия, Франция, Англия, Италия, Япония, Индия, Южная Корея, а также Канада, Бразилия, Мексика и другие страны. В последние годы главным экономическим конкурентом США стал Китай, вышедший в 1998 г. на второе место в мире по размерам ВНП по паритету покупательной способности (ППС). Тенденция такова, что он при сохранении нынешних темпов развития ВВП и промышленного производства (11-16%) в новом веке обгонит США по данному показателю.

Необходимо отметить такую важную тенденцию, резко меняющую мир, как слияние национальных экономик в общемировую – глобализация рынка, растущая взаимозависимость на основе коммуникационного сближения, планетарной научной революции, межнациональных социальных движений, новых видов транспорта, телекоммуникационных технологий, интернационального образования. “Национальные правительства начинают делить власть политическую, социальную, военную (как основу суверенности) с кругами бизнеса, международными организациями, множеством групп граждан”⁴.

*Для военных расходов данные за 1996 г.
Источник: International Security, Summer 1999, p.12.

Транснациональные корпорации и неправительственные организации могут легко пересекать национальные границы и осуществлять власть над населением менее развитых стран. “Юнилевер”, имеющий 500 подчиненных компаний в 75 странах, как и “Экссон”, получающий 75% доходов вне США, могут быть названы национальными лишь условно. В ООН насчитали 35 тыс. транснациональных корпораций с 150 тыс. филиалов. Инвестиции ТНК возрастут к 2020 г. в 4 раза и достигнут уровня 800 млрд долл. Не меньшими темпами увеличится стоимость товаров, произведенных на заграничных филиалах транснациональных корпораций (5 трлн долл. в конце ХХ в.).

Центрами приложения усилий становятся образование, развитие инфраструктуры, занятие конкурентоспособных позиций на мировом рынке информатики, микроэлектроники, биотехнологии, телекоммуникаций, космической техники, компьютеров.

Ведутся мировые торговые переговоры, вырабатывается новое отношение к введению торговых ограничений, квот, тарифов, субсидий промышленности. Эти проблемы поднимают 30 государств – членов ОЭСР, в которых живет более 1/10 человечества. Данные страны владеют 2/3 мировой экономики, международной банковской системой, доминируют на рынке капиталов, обладают возможностью вмешательства практически в любой точке земного шара, производят наиболее сложные технологические разработки, контролируют техническое образование, международные коммуникации, наиболее современное производство.

Этим обусловлено ослабление роли на международной арене государств, чей суверенитет подрывается транснациональными корпорациями, неправительственными организациями, самоорганизующимися этническими группами, сепаратизмом регионов, мафиозными структурами.

Новый национализм

По мнению многих исследователей, идеологи нового национализма как бы игнорируют тот факт, что государство-нация было продуктом прошлой индустриальной эволюции. “Аграрные общества, – пишут Алвин и Хайди Тофлер, – стараются завершить свою индустриализацию, попадая в тенета национального строительства. Бывшие советские республики, такие как Украина, Эстония или Грузия, отчаянно настаивают на самоопределении и требуют исторически вчерашних атрибутов – флагов, армий, денежных единиц, которые характерны для прошедшей индустриальной эры. Многим в высокотехнологичном мире трудно понять мотивацию ультранационалистов... Для националистов немыслимо, что другие страны позволяют субъектам извне вторгаться в сферу их предположительно священной независимости. Но этого требует глобализация бизнеса и финансов... В то время, когда поэты и интеллектуалы отсталых регионов пишут национальные гимны, поэты и интеллектуалы современности воспевают достоинства мира без границ. В результате коллизии, отражающие резко отличающиеся по потребностям нужды двух радикально противоположных цивилизаций, могут спровоцировать самое страшное кровопролитие в будущем”⁵. Волна национализма принесет не плодотворную самоидентификацию, а жесткое столкновение анахронически понимаемых интересов.

Из примерно 200 современных суверенных государств 1/3 находится под жестким давлением повстанческих движений, диссидентских групп, правительств в изгнании. На государства воздействует донациональный трайбализм, часто рядящийся в национальные движения. Все чаще национальные рынки становятся менее важными, чем региональные рынки или глобальная рыночная среда в целом.

В то же время развитые государства теряют свою собственную идентичность ввиду того, что их банки не контролируют национальную валюту, не могут четко фиксировать свои экономические границы.

Усиление раскола мира
на богатые и бедные страны

Тенденция, доставшаяся от ХХ в. и переходящая в ХХI в., – усиление реакции подавляющего большинства стран и народов на социальную несправедливость и жесточайшую зависимость от трех центров экономического развития – Америки, Европы и Восточной Азии. Члены ОЭСР ориентируются на доход 30 тыс. долл. на душу населения в год, в то время как жизненный уровень 85% населения земли не достигает 3 тыс. долл. Пропасть между богатыми индустриальными странами и менее развитыми странами увеличивается.

За последние 15 лет доход на душу населения снизился в более чем 100 странах, потребление – в более чем 60 странах. С распадом Советского Союза примерно 150 млн человек, что равно совокупному населению Франции, Великобритании, Нидерландов и скандинавских стран, впало в нищету. Среди 4,4 млрд человек, живущих в развивающихся странах, 3/5 находятся в условиях, не соответствующих минимальным санитарным требованиям: 1/3 лишена нормальной питьевой воды, 1/4 не имеет адекватных жилищных условий, 1/5 недоедает. Более 1,3 млрд человек имеет менее 1 долл. в день. Как следствие почти 1/3 населения беднейших стран не доживает до 40 лет. Согласно оценкам Мирового банка, экономический кризис конца 90-х годов усилил эту тенденцию. За 1997-1999 гг. число абсолютно бедных в Восточной Азии увеличилось с 40 млн до 100 млн человек. Численность, к примеру, индонезийцев, живущих на менее чем 1 долл. в день, увеличилась за это время с 12 млн до 34 млн человек⁶.

Технологический обмен и военная взаимопомощь осуществляются преимущественно внутри довольно узкой сферы Северной Атлантики и Восточной Азии. Более 90% прямых иностранных инвестиций не покидают круг развитых стран. Несомненно, что мир не смирится с постулатами заведомого неравенства, поляризации и социально-экономической неустойчивости. Ведь такая парадигма могла бы быть определена как сосуществование двух миров – богатого и бедного. А это означает в конце концов раскол мира на “Запад” и “не-Запад”.

Конечно, это деление не сверхжесткое, ибо, например, линия водораздела между богатыми и бедными в Латинской Америке и Восточной Азии местами весьма размыта. Незападный мир (куда входит и Россия) слишком сложен, чтобы быть введенным – хотя бы для теоретической ясности – в одни скобки.

Социальные противоречия и неустойчивость в современном мире весьма существенны. Рядом находятся богатая Европа и Африка с самым бедным населением. Неслучайно, что прежде терпимая к черным иммигрантам Великобритания практически закрыла для них въезд. В США же, как полагает Х.Макрэй, к старой вражде между белыми и черными присовокупится еще одна между новыми эмигрантами (скажем, корейцами) и афроамериканцами.

Есть основания полагать, что резко обострится противостояние богатства и бедности и внутри государств, особенно между городскими элитами и бедняками из гетто, фавел и развалин. Высокообразованные группы, говорящие на одном языке о технологии, торговле, профессиях, разделяющие примерно одинаковый стиль жизни, будут иметь между собой гораздо больше общего, чем с бедняками собственной страны, иными по психологии, навыкам и материальному благосостоянию.

Циклические кризисы больше всего скажутся на поставщиках сырья и дешевой рабочей силы. Неизбежна миграция бедного населения. “Зоны демографически высокого давления в Азии, – отмечает индийский специалист Гурмит Канвал, – будут порождать движение в зоны низкого демографического давления в Америке и Австралии; даже самые суровые иммиграционные законы не остановят это движение, что неизбежно вызовет применение силы”⁷. В условиях истощения природных ресурсов развитые страны постараются овладеть контролем над стратегически важным сырьем, что неизбежно обострит противоречия богатых и бедных.

Распространение оружия массового уничтожения делает ситуацию взрывоопасной. Индусы пишут (не без трепета), что “в третьем мире существуют опасения по поводу возможности новой экономической холодной войны между индустриальным Севером, руководимым США, и развивающимися странами Юга”⁸. Речь всерьез идет о явлении, превосходящем масштабы прежней холодной войны.

Демографические изменения
и усиление противостояния

На современную экономическую и управленческую ситуацию в мире существенно воздействуют тенденции огромных демографических изменений, прежде всего роста населения в беднейших и зависимых странах.

С 1950 по 2000 г. население Земли увеличилось с 2,5 млрд до 6 млрд человек. Проекции на будущее разняться довольно радикально, хотя и едины в главном – население Земли будет расти. По прогнозам ООН, оно составит в 2030 г. 8,5 млрд, а в 2100 г. – до 14,4 млрд человек⁹.

Основной прирост придется на бедные страны, где дневной заработок составляет менее 2 долл. в день. В 1950 г. в развитых индустриальных странах проживала 1/3 человечества, в 2000 г. – меньше 1/4, а в 2020 г. будет менее 1/5. В Азии в 2020 г. будет проживать более половины населения; быстрее всего вырастет доля Африки – с 12% в 2000 г. до 15% в 2020 г. Она и встретит первой проблему массового голода – ресурсы продовольствия будут резко отставать от роста рождаемости.

В развитом западном мире ситуация будет неоднозначной. Население США останется относительно молодым, а в Японии, Германии, Франции и Италии – весьма пожилым. Увеличится численность работающих женщин. Самой крупной сферой экономики станет туризм.

Весьма удивительной будет демографическая эволюция наиболее мощной страны. США останутся единственной среди развитых государств страной, которая еще не перекроет каналы въезда. За последние 20 лет ХХ в. США приняли больше иммигрантов, чем когда-либо за всю свою историю (причем 90% иммигрантов из развивающихся стран прибыли именно в Америку). В 2050 г. белое население там еще будет большинством, но уже весьма шатким. С 2000 по 2050 г. его доля уменьшится с 75 до 53%, а доля испаноязычного вырастет с 10 до 21%, выходцев из Азии – 11, чернокожих – до 16, индейцев – до 1,5%¹⁰.

Этот мир будет весьма отличаться от западноевропейского (да и от современного американского). Большинство его жителей уже не будет ощущать европейского родства. В США будут существовать более заметные, чем в западной Европе или Японии анклавы очень бедного населения, острова “третьего мира” посреди в высшей степени индустриализированного общества, что скажется на образовательных стандартах, уровне занятости, способе участия в политической жизни. Иммигранты могут продлить бум в экономике, но они несомненно создадут весьма опасные культурные противоречия между собой, а также между “новыми” США и остальным миром. В Западной Европе тоже есть впечатляющие анклавы другой, отличной от главенствующей культуры – но не в столь грандиозных масштабах, как в Соединенных Штатах. К примеру, в США испанский язык может стать языком народных масс Калифорнии, а английский остаться языком сужающейся элиты. В результате граница с Мексикой будет практически стерта.

Выступающая против прилива иммиграции американская элита (прежде всего республиканская партия) призывает прекратить помощь и легальным и нелегальным иммигрантам пенсионного возраста. Пообещавший выселить из Франции 3 млн иммигрантов Ж.-М. Ле Пэн немедленно получил 15% голосов избирателей на национальном уровне.

Самым важным демографическим обстоятельством, влияющим на неустойчивый мир ХХI в., будет противостояние умиротворенного и постаревшего мира развитых стран бушующему океану молодого, возмущенного, развивающегося мира.

Противостояние богатых и бедных стран станет более острым. Оно, возможно, превысит по интенсивности противостояние времен деколонизации. На границах богатого западного мира будут стоять огромные мегаполисы с жестко неудовлетворенной, воинственной молодежью. И анклавы процветания в этом случае не помогут.

В заключение хочется еще раз отметить, что при всем нынешнем ведущем положении и влиянии США в глобальной экономике в них нарастают острые социально-экономические противоречия и конфликты, могущие привести в новом столетии не только к подрыву гегемонистской роли США, но и к существенной перерасстановке экономических и социальных сил в общемировом развитии.

¹Haas R. What to Do With American Primacy. – Foreign Affairs. – September/October 1999. – Р. 37.
²OECD. Science, Technology and Industry: Scoreboard of Indicators 1997. Paris, OECD, 1997; New York Times. – May 11. – 1999. – Р. 1.
³Wohlforth W. The Stability of a Unipolar World. – International Security. – Summer 1999. – Р. 18.
⁴Mathews J. Power Shift. – Foreign Affairs. – 1997. – N 76. – Р. 50.
⁵Toffler A. and H. War and Anti-War. Survival at the Dawn of the 21 ^stCentury. – Boston. – 1993. – Р. 23.
⁶Speth J.G. The Plight of the Poor. The United States Must Increase Development Aid. – Foreign Affairs. – May/June 1999. – Р. 14.
⁷Gurmeet Kanval. The New World Order: An Apprisal-l. – Strategic Analysis. – June 1999. – Р. 365.
⁸Там же – Р. 352.
⁹World Population Prospects: 1999 Revision: UN, 1999, Demographic Yearbook; Council of Europe. Recent Demographic Development in the Member States in OECD Long-term Prospects for the World Economy, 1992.
¹⁰Population Projections of the United States, bу Age, Sex, Rase, and Hispanic Origin: 1991 to 2050. – Washington. – 1992.