Капитализм инсайдеров: приватизация - успех или неудача?

МАРШАЛЛ А.ГОЛДМАН
профессор курса экономики России,
заместитель директора Русского исследовательского центра
Гарвардского университета (США)

• Процесс приватизации в России напоминает поспешную коллективизацию
• Приватизация имеет успех когда развиты рыночные инфраструктура и институты
• Российская экономика управляется во благо лишь некоторому числу лиц, имеющему "высокие" связи

Переход коммунистических стран к рыночной экономике не кажется простым и легким. Из всех начинаний приватизация государственных предприятий - вероятно, наименее удачное дело. За исключением Чехии, приватизация в целом была полезной, когда решала скромные и малоприоритетные задачи. Пока переходный процесс продемонстрировал наилучшие экономические результаты в Китае, удержавшемся от немедленной приватизации, и в Польше, где было предпринято нечто существенное в этом смысле, когда прошло примерно 5 лет.

К вопросу о темпах перехода
и воздействия на экономику

Приватизация в России началась сразу в 1992 г., и доля (в процентах) приватизированных предприятий на общеэкономическом фоне (за исключением сельскохозяйственного сектора) стала быстро нарастать. Однако по эффективности и воздействию на экономику в целом ее итоги разочаровывают. Это напоминает поспешную коллективизацию. Можно сказать, что лица, ответственные за проведение приватизации, испытывают "головокружение от успеха". Через 5 лет даже те, кто выступал за мгновенную приватизацию, сходятся на том, что Россия, вероятно, продвинулась бы дальше по пути реформ, будь она постепенной.

В большинстве стран, осуществлявших приватизацию, ставились задачи, часть которых не была взаимно увязана. Важной, если не первостепенной, задачей в России стала политическая. Предполагалось, что каждый гражданин, получив ваучер, который можно обратить в акции приватизированных предприятий, почувствует себя соучастником постоянно функционирующего частного сектора. И тогда население, обладающее законодательно закрепленными за ним имущественными правами, будет противостоять любой попытке ренационализации предприятия и, таким образом, возможности возврата к коммунизму. Первые руководители программы приватизации в России признавали, что подобное политическое мышление лежит в основе их деятельности и настаивали на немедленных, хотя и не всегда тщательно продуманных стратегии и сценарии приватизации.

Однако такой акцент на темпах едва ли способствовал укреплению рынка страны или конкуренции. Недостаточно предположить, что это сделает приватизация государственных монополий сама по себе. Власти быстро обнаружили, что после многих лет подавления конкурентных рыночных институтов и замены их государственной собственностью на средства производства приватизация государственных монополий редко приводит к чему-либо иному, кроме как возникновению частных монополий. Более того, ликвидация промышленных министерств в России совсем не обязательно удерживала недавно приватизированные предприятия от получения субсидий из госбюджета для пополнения оборотных средств. Это также не означало, что предприятия будут освобождаться от некомпетентных управленцев, привлекать как национальных, так и зарубежных инвесторов. Разочарованы были те, кто надеялся, что приватизация поможет повысить социальное благосостояние. Если бы все мероприятия были проведены должным образом, приватизационные ваучеры представляли бы для каждого гражданина более высокую чистую ценность. Государственная казна также получила бы выгоду. Ведь согласно предположениям, удачливые участники торгов стремились бы к приобретению ваучеров и параллельно - государственных ценных бумаг. Такого рода поступления в казну в свою очередь могли постоянно нарастать, обусловливая поступления денежных средств в виде налогов. Тогда и государство могло бы осуществлять более широкий спектр социальных выплат населению - либо в виде снижения ставок подоходного налога с граждан, либо в виде щедрых социальных пособий. Таким образом, эффект приватизации распространялся бы не только на собственников, но и на население страны в целом.

Расчеты сторонников шоковой терапии

Мечты отнюдь не стали реальностью. Авторы программы приватизации действовали исходя из того, что экономика России аналогична экономике любой другой страны. Проблема же состояла в том, что в России было разрушено большинство институтов, присущих другим странам, отброшено все то, что входит в торговый кодекс, уничтожена рыночная экосистема. Были подавлены также неписаные, неформальные, но обязательные нормы предпринимательского поведения. Обман государства не считался предосудительным.

Как российские, так и иностранные архитекторы шоковой терапии не учли, что это на деле двухступенчатый процесс. В странах Латинской Америки или в Польше, где была успешно проведена шоковая терапия, уже существовали частный сектор (пусть неполноценный) и коммерческие кодексы (даже небезоговорочные). Поэтому шоковая терапия заключалась в том, чтобы уменьшить излишнее государственное вмешательство в процесс принятия предпринимательских решений, снять государственные ограничения на действие рыночных цен, отменить дотации и прочие меры, искажающие рыночные условия. Приверженцы шоковой терапии традиционно проводят сравнение с тем, что нельзя перемахнуть через пропасть в два прыжка. Экономика слишком взаимозависима и взаимосвязана, поэтому все изменения должны предприниматься одновременно, а не постепенно или последовательно. Однако такие рассуждения имеют смысл, когда существуют институты рыночного типа и экосистема, подобные тем, что имеются в большинстве стран и ожидают лишь своего оживления. Прыгать надо только с трамплина. В ином случае ситуация сопоставима с обреченным прыжком в пропасть.

Сторонники шоковой терапии также не учли, что у России гораздо больше ресурсных запасов, чем у любой другой страны - кандидата на шоковую терапию и уж, конечно, Китая или Польши. С точки зрения эффективности, это означало расширение возможностей для мошенничества. При наличии огромных запасов, которые можно присвоить, мощными являются стимулы для обмана или даже насилия.

Появление новых собственников

Когда СССР стал распадаться, началось растаскивание его богатства на части. Колоссальные (в прежние времена) запасы советского золота, по-видимому, просто исчезли, так как были тайно и частным образом переправлены в Лондон и Цюрих.

Не стоит изумляться тому, что внушительная часть раздробленного ныне богатства захвачена прежними антирыночниками - руководителями коммунистической партии. На поверку оказалось, что истинных приверженцев марксизма мало, как и противников неравенства, но обнаружилась равная, если не превосходящая численность оппортунистов, которые всегда рассматривали членство в партии как способ обретения богатства и привилегий. Так, судя по одному из обзоров, 61% новых владельцев предприятий прежде входили в номенклатуру партийной, правительственной и промышленной элиты. В ходе интервью, которые я провел с 30 владельцами предприятий в г.Новосибирске и г.Ярославле в июне 1996 г., обнаружилось, что их доля собственности приближается к 90-95%.

С учетом всех институциональных деформаций отстаивание идеи немедленной приватизации неизбежно должно было породить долговременные проблемы. Действуя агрессивно, власти могли похвалиться тем, что в такие короткие сроки, как 2, в крайнем случае 3 года, 60-70% экономики страны (исключая аграрный сектор) были переведены из государственной в частную собственность. Эта цифра, естественно, включала многочисленные мелкие магазины, переданные в собственность персоналу при относительно небольших искажениях процесса приватизации. Однако это не означало, что новые владельцы сразу начинали функционировать в качестве собственников вновь созданных магазинов; на самом деле в течение многих месяцев большинство владельцев прежних государственных магазинов продолжали работать так, будто их владельцем по-прежнему является государство. Низкими были капиталовложения, система бухгалтерского учета и услуг во многом оставалась такой же, как в коммунистический период; изменился лишь объем ассортимента товаров, предлагаемого к продаже.

Именно приватизация крупных предприятий и поспешность, с которой она проводилась, стали в высшей степени порочными. Несмотря на политическую необходимость создания в обществе большой массы частных акционеров, которые противостояли бы попыткам возрождения коммунизма в России отсутствовала необходимая инфраструктура. Надо признать, что темпы изменений были столь быстрыми, что отсутствовала возможность спокойно выработать рациональную и систематичную стратегию реформ. Однако учитывая, что даже премьер-министр М.Тэтчер сталкивалась с трудностями, когда начинала приватизацию всего лишь дюжины (или около того) государственных предприятий в Великобритании, русские должны были бы проявлять значительно меньшую амбициозность. Более того, госпожа Тэтчер столкнулась с серьезными проблемами, несмотря на то что в рамках хорошо развитой рыночной экономики действовали проверенные временем банковские и кредитные институты, надежные биржи, а также люди и группы людей, обладающие честно нажитым капиталом.

У русских отсутствовали аналогичные институты. В 1992 г. у них не было никаких испытанных временем или надежных кредитных организаций. Правда, существовали товарные и фондовые рынки, но ни один из них не функционировал сколько-нибудь надежно. Было мало людей или групп людей, которые имели бы в своем распоряжении законным образом нажитый капитал. Значительными инвестиционными средствами обладали мафиозные группы, нечестные директора предприятий и магазинов, правительственная и управленческая элита, которые могли заранее присвоить себе то, что раньше составляло государственную и партийную собственность. К примеру огромный золотой запас, который мог использоваться для поддержания конвертируемости рубля, просто-напросто превратился в частные банковские счета, открытые в Цюрихе, Лондоне и на Кипре. Директора предприятий, производящих экспортную продукцию, распоряжались о зачислении денежных сумм в счет платежей на их личные счета в странах Запада, вместо того чтобы возвращать эти средства в Россию. Даже западным журналистам, работавшим в Москве, было рекомендовано перевести свои платежи за пользование услугами линии связи ТАСС из Москвы во Франкфурт.

В 1991 и 1992 гг. множество банков прошло регистрацию. Однако они подчас предназначались для того, чтобы служить директорам предприятий в качестве личных "смазочных фондов". Банки использовались для кредитования директоров (которые зачастую становились банковскими сотрудниками), для наращивания своей доли в этих предприятиях. Как и в промышленности, в российской банковской сфере очень мало инвесторов (если таковые вообще есть), честно приобретшие капитал.

Варианты приватизации

Процесс приватизации стал также жертвой политического компромисса. В новой, "демократической" среде возникла необходимость получить одобрение соответствующего законодательства у бывшего Верховного Совета. Депутаты, представлявшие директоров предприятий, поначалу интенсивно противились приватизации, опасаясь ущемления своих интересов и статуса. Было предложено три варианта приватизации. По первому работники и управленцы безвозмездно получали 25% акций своего предприятия. Директор мог купить еще 5%, а работники и директор совместно - дополнительно 10% акций с 30%-ной скидкой от их номинальной стоимости. Другие лица могли рассчитывать на 60% оставшихся акций. Третий вариант приватизации предназначался для мелких предприятий. Директор и работники получали 20% акций, а потом еще 20% акций с 30%-ной скидкой.

Но директора крупных предприятий стали применять второй вариант приватизации. Как сообщалось, 3/4 их них избрали подход, который продлевал контролирующие функции. Работники и директора могли приобретать 51% акций предприятия по цене в 1,7 раза выше балансовой стоимости активов по состоянию на январь 1992 г. Оставшиеся 49% выставлялись на аукцион или обменивались на ваучеры, выпущенные для населения по номинальной цене. На первый взгляд, эта процедура казалась дорогостоящей, но с учетом 26-кратного роста цен в 1992 г. (и 300%-ного роста только в январе) не только сохраняла оперативный контроль управленцами, но и превращала их в истинных владельцев. Рабочие, как правило, были не в состоянии использовать свою 51%-ную часть акций для того, чтобы бросить вызов управленцам.

В тот период приватизационный процесс сводился преимущественно к покупке только что выпущенных акций различных предприятий, однако существовала и иная процедура. Как показали интервью, взятые мной у новых владельцев предприятий, обычный подход (представлявшийся самым распространенным) сводился на деле к превращению аренды предприятия в покупку.

Аренда государственных средств производства началась при М.Горбачеве. Пытаясь выработать альтернативы государственной собственности и государственному распределению ресурсов, в конце 80-х годов группам частных лиц, обычно самим управленцам разрешили на субботу и воскресенье, а также на вечернее время арендовать государственные предприятия и оборудование. Законодательство, касающееся приватизации и одобренное в середине 1992 г., позволяло арендодателю выкупать арендуемые им предприятия и оборудование по цене, соответствовавшей капитализированной стоимости арендных платежей. В связи с инфляцией собираемые суммы редко превышали символическую цифру.

Конечный результат
приватизации - олигархия?

Конечный результат приватизации был далек от задуманного. Население почувствовало, что обмануто. Выпущенные ваучеры номинальной стоимостью 10 тыс. руб. теоретически предполагалось обменивать на акции приватизируемых предприятий. Однако эта процедура была новой, незнакомой для большинства граждан, которые и не слышали об акциях и корпоративных сделках, кроме критических оценок. Они не могли понять, почему после десятилетий жертвенной жизни, периода войны и промышленного роста их индивидуальная доля в богатстве страны составляет 10 тыс. руб. В начале 1993 г. рыночная стоимость ваучеров упала ниже 4 тыс. руб. Спекулянты и директора предприятий жадно скупали их, чтобы укрепить контроль над предприятием. Иных владельцев ваучеров принуждали к обмену на акции инвестиционных фондов. Им говорили, что это способ диверсификации их вложений, предполагающий тщательный контроль со стороны более опытного управленческого персонала, однако почти во всех случаях эти инвестиционные фонды (как печально известный "МММ") оказались мошенническими. В абсолютном большинстве случаев управленцы исчезали вместе с финансовыми средствами или же сами фонды попросту исчезали с поля зрения. В конечном итоге инвесторы часто оставались с пустыми руками.

Если от 80 до 90% граждан страны мало что получили от такой процедуры или не получили ничего, то некоторые члены прежней номенклатурной элиты "поживились" гораздо больше, чем известно из примеров обогащения инсайдеров и самообогащения.

"Лукойл" и "Газпром" - только две из наиболее крупных организаций, сформировавшихся при приватизации богатых ресурсов страны. Более того, связи между бывшими ответственными лицами в промышленности и партии, с одной стороны, и в государстве - с другой, нелегко расторгнуть. Нувориши делали все необходимое, чтоб обеспечить непрерывный характер своего влияния "при дворе". Во время президентской "гонки" 1996 г. шесть или семь банкиров признали, что активно действовали, собирая миллионы долларов для обеспечения победы на выборах своего кандидата. После этой победы олигархи потребовали то, что им причиталось, а именно большего влияния на правительство, а также доступа к активам страны.

Из-за отсутствия должной инфраструктуры, перед лицом инфляционного взлета, а также с учетом компромиссного и временного характера ряда законодательных норм процесс приватизации был в корне подорван. Не выполнена почти ни одна из исходных задач. Россия, конечно, не вернулась в коммунизм, однако неясно, какую роль в этом сыграл процесс приватизации.

Россия переживает некую форму олигархии, которой нелегко перейти в конкурентную форму. Некоторые утверждают, что новые владельцы будут отстранены от власти через процедуру голосования, если потерпят неудачу с налаживанием производства. Но вовсе не учитывается, что это произойдет лишь при наличии действующих законов, регулирующих борьбу за голоса акционеров и корпоративное регулирование. Ничего подобного в России не существует, здесь отсутствует централизованный реестр, и большинство предприятий по-прежнему вносят записи о владении акциями предприятий в бухгалтерские регистры, хранящиеся по месту нахождения самих предприятий, т.е. обычно в провинции. Некоторые предприятия руководствуются законами, абсолютно недопустимыми в странах с устоявшейся рыночной экономикой. Например, директора "Газпрома" оставляют за собой право заранее одобрять или не одобрять приобретение акций компании потенциальными российскими акционерами. Более того, эта процедура распространяется на иностранцев, которые идут на риск в попытках отстоять свои права.

России было бы полезнее, если бы процесс приватизации осуществлялся постепенно. Это позволило бы вовлечь в текущий оборот жизненно важные институты, такие как банки и финансовые рынки, а также принять соответствующие законы и кодексы. Это также дало бы возможность людям скопить капитал. Можно предположить, что имели бы место случаи поглощения компаний, чьи акции котируются на рынке ниже стоимости активов, но это происходило бы едва ли чаще, чем произошло на самом деле.

Опасность заключается в том, что вместо строительства общества, граждане которого обладали бы многочисленными независимыми, конкурирующими и закрепленными законами имущественными правами, господствует представление о том, что общество управляется во благо лишь некоторым числом лиц, имеющим связи в правительстве, причем гораздо меньшим их количеством, чем было при старом коммунистическом режиме. Данное обстоятельство легко может подорвать существующий режим и создать среду, порождающую некую форму протофашизма, который обещает, что единственно он в состоянии устранить прежние виды неравенства. По словам К.Зуева из газеты "Москоу таймс", “русские люди все более внимательно отслеживают, кто именно нувориш в России и каким образом он им стал. Если это достигнуто энергией таланта и ощущением бизнеса, не думаю, что это вызовет некую "зависть".

Среди нуворишей мы не видим многочисленных Генри Фордов, добившихся всего собственными усилиями. Вместо этого мы видим, что основным орудием добывания богатства в России являются неплатежеспособность, моральные компромиссы, злоупотребление своим положением во властных структурах страны и преступление¹”.

¹См.: Moscow Times. - July 23, 1995. - P. 20.