ИНТЕРВЬЮ

Бегство капитала из России: условия и механизмы репатриации

Перспективы выхода России из экономического кризиса многие экономисты напрямую связывают не с получением иностранных кредитов, а с приостановкой бегства национального капитала за рубеж, репатриацией уже вывезенных денег. Насколько реален этот прогноз? Какими должны быть условия и механизмы, чтобы вывезенный капитал вернулся на родину, и  вписываются ли они в существующее правовое поле? Об этом в беседе с корреспондентом нашего журнала Павлом Шинкаренко рассказывает руководитель Центра финансовых и банковских исследований Института экономики Российской академии наук, профессор, доктор экономических наук ВЯЧЕСЛАВ СЕНЧАГОВ.

– Вячеслав Константинович, прежде чем приступить к анализу проблем, связанных с бегством капитала, хотелось бы услышать Вашу оценку нынешней ситуации в банковско-финансовой системе России. Какие условия функционирования этого сегмента экономики не были учтены, но оказали в августе 1998 г. решающую роль в срыве наметившегося было роста?

– Есть смысл проанализировать развитие экономической ситуации в России за последнее десятилетие. При этом очевидными окажутся два вывода. Во-первых, планово-директивная система управления, которая существовала в СССР, в 80-е годы уже исчерпала себя. Эффект от принимаемых управленческих решений постепенно падал, хотя социально-экономический баланс и рост производства в масштабах такой огромной страны, каким был Советский Союз, сохранялись и поддерживался уровень жизни.

Во-вторых, разрушив эту систему (некоторые эксперты утверждают, что этот процесс еще не завершен), мы стали активнее использовать рыночные механизмы. Однако кроме некоторых проблесков – увеличилось производство пива, развивается стройиндустрия, которая, на наш взгляд, поддерживается теневым капиталом, заметны положительные подвижки в нефтяной и газовой промышленности, шире стали применяться средства телекоммуникаций – вывод печален. Он состоит в том, что мы рыночную систему управления экономикой пока так и не создали, а главное не развили ее кровеносную сеть – финансово-банковский механизм.

Если же анализировать августовский кризис, то  внимание привлекут следующие факторы. Во-первых, правительство строго следовало политике МВФ, придерживаясь рекомендованных им нормативов инфляции, доведя ее до достаточно приемлемого уровня – ниже 1% в месяц, сдерживало рост цен. Во-вторых, мы соблюдали назначенный МВФ верхний предел внутреннего долга, который, в частности, на 1998 г. был определен в размере 780,9 млрд руб. Так, на 1 июля 1998 г. он достигал 628 млрд, а на 1 октября 1998 г. – 699 млрд. Другими словами, мы следовали рекомендации МВФ по величине внутреннего долга, но не учитывали его структуру. В отличие, скажем, от США, где основу внутреннего долга составляют долгосрочные государственные обязательства, в России превалировали “короткие деньги”. А это обстоятельство как раз и сыграло роковую роль. При первых же симптомах кризиса иностранные инвесторы “сняли” свои вклады и покинули страну, разрушив всю банковско-финансовую систему.

Хотелось бы обратить внимание на еще одну особенность взрывного по темпам и масштабам августовского кризиса 1998 г. Ранее мы говорили о снижении инфляции. Но мы не сказали о способах и цене достижения этой цели. Часть расходов государства была исключена из системы формирования текущих издержек и цен и через систему продажи долгов (ГКО и т.п.) откладывалась на будущее в расчете, что экономика начнет развиваться и соответственно увеличится доходная база бюджета. По существу, в системе внутреннего госдолга мы имеем феномен отложенной инфляции, которая стала открытой после обвала курса рубля. Если за январь – июль потребительские цены увеличились на 5-7%, то за август – декабрь – на 70%. Разумеется, на ухудшение ситуации повлияло низкое качество бюджета, хотя бюджетный дефицит также находился на уровне, согласованном с МВФ, – 4,7%. Но очевидным стал следующий факт: пока мы не будем иметь сквозной системы бюджета, пока не будет эффективного механизма его исполнения и строго целевого использования, а следовательно, сильной власти, мы будем вновь и вновь “наступать на старые грабли”. И в этом смысле МВФ прав.

Однако советники из МВФ не учитывали другого важного параметра – доли импорта в общем товарообороте страны, которая по международным правилам считается безопасной для экономики ее платежного баланса в пределах 25 – 30%. У нас же импорт составил половину товарооборота, а в некоторых регионах достиг даже 80%. На деле это означало, что собственное товарное производство потеряно наполовину, а другая часть замещалась товарами из-за рубежа. В условиях кризиса, резкой девальвации рубля для обслуживания импорта требуется большая масса рублей. Ее можно нарастить тремя способами – увеличением доходов, повышением цен, увеличением эмиссии. Первый путь может при правильных решениях реализовываться постепенно. Поэтому остается изменить цены и эмиссию. В декабре 1998 г. к декабрю 1997 г. потребительские цены выросли на 84%, а на продовольствие более чем в 2 раза.

Так что кризис был неизбежен, и пик противоречий сформировался в 1998 г. А тот факт, что обвал произошел 17 августа, определяется другими причинами. Скорее всего, его ускорили разногласия между руководителями правительства и Центрального банка о путях дальнейшего экономического развития страны.

К такому выводу подводит ряд обстоятельств. Во-первых, в конце 1997 г., когда начало “трясти” фондовый рынок в Юго-Восточной Азии, мы допустили на свой рынок нерезидентов, которые купили 30% ГКО-ОФЗ. Естественно, иностранцы внимательно следили за политической ситуацией в стране, и как только начались изменения в правительстве (отставка кабинета В.Черномырдина, долгая борьба в Государственной думе за утверждение в должности премьера С.Кириенко), они начали “собирать чемоданы”. Во-вторых, к бегству из России их подтолкнуло ошибочное решение кабинета министров и Центрального банка 17 августа 1998 г., в результате которого произошло совмещение девальвации, скачка цен, паралича банковской системы, резкого падения доверия потенциальных кредиторов и инвесторов.

Иными словами, сейчас мы имеем такую систему, в которой политические риски играют колоссальную роль. Поэтому от состояния политической ситуации зависит поведение не только иностранных кредиторов и инвесторов, но и собственного населения.

– Так что же такое бегство капитала и чем оно отличается от вывоза капитала, который признается как непременное условие функционирования инвестиционных вложений из-за рубежа?

– Бегство капитала я определяю как устойчивый отток в больших масштабах экономических и финансовых активов в легальной и нелегальной формах, сокращающих финансово-инвестиционные ресурсы страны.

Подобные финансовые катаклизмы существуют давно и связаны они, как правило, с трансформацией системы. Общим свойством подобных перемещений являются большие массы капитала и короткие сроки. Бегут в другие страны, на другие рынки, нарушая существующий баланс. Но в России есть и специфические черты такого бегства.

Первое. Сочетание нелегального и легального вывоза экономических активов. Причем в первый период (1992-1996 гг.) преобладала форма нелегального вывоза, обусловленная разницей во внутренних и договорных ценах при продаже продукта на внешнем рынке. Например, за национальную валюту приобретались дешевые энергетические ресурсы, прокат цветных и черных металлов, другие ходовые товары, которые вывозились за рубеж и реализовывались там по значительно более высокой цене. Полученная сверхприбыль оседала в западных банках. Наши исследования показывают, что насчитывается не менее 10 каналов утечки капитала, часть из них носит сугубо нелегальный характер, а другая – нарушение законодательства (занижение стоимости экспорта, необоснованное непоступление экспортной выручки, непогашение импортных авансов и т.д.). Но после того как с 1997 г. в России на фондовом рынке появились нерезиденты, изменились мотивы поведения капитала. Большую роль начинают играть факторы, связанные с тем, что на одной части мирового рынка сложились большие нормы прибыли, соотношение их достигало 1:10, а то и 1:100. И это привлекло нерезидентов. Но как только они почувствовали неустойчивость этого рынка, они освободились от ценных бумаг и вывезли валюту за рубеж. Так, с Кипра в 1997 г. в Россию вернулось примерно 4 млрд. долл. Но после кризиса эти деньги снова ушли из страны, в том числе и на Кипр.

Второе. В отличие от других стран у нас гонку капитала устраивают не только иностранцы. Для этого в России есть собственное “изобретение” – внутреннее бегство капитала. Граждане РФ избавляются от рублей и переводят их в валюту. Так, в 1997 г. на эти цели потрачено 349 млрд руб. (в новых ценах), тогда как на покупку акций и вклады в банки ушло почти в 10 раз меньше – 37,9 млрд.

Кризис изменил ситуацию в том плане, что резко ударил по благосостоянию населения, потерявшего 25-30% своих доходов. В результате доля  доходов населения, используемая на покупку валюты, сократилась с 21% в 1997 г. до 12,7% в 1998 г. Хотя масштабы тезаврации валюты  по-прежнему остаются очень большими.

Мне могут сказать: вы что же против вывоза капитала? Нет. Против законного вывоза капитала никто не выступает. Хотя в период, когда страна переживает очень большие потрясения и ей не хватает ресурсов, вывоз капитала должен регулироваться. Но в данном случае речь о другом. Бегство и вывоз капитала – не одно и то же. При вывозе капитала предприниматель обязан получить лицензию на эту операцию, от этого государство получает определенный доход, при лицензированном вывозе капитала происходит также реинвестирование прибыли. А при бегстве капитала страна остается на бобах.

Мотивы таких операций очевидны: владельцы капиталов стремятся сберечь свои накопления, сократить налоговое бремя, уберечь ресурсы от возможных экономических и политических рисков. Но мотивы и причины – не одно и то же. Мотив – более сложный элемент системы и включает в себя поведение человека, его психологию, отношение к нашей стране и другие факторы. Причины же более объективны, и их также можно объединить в несколько групп:

кризис системы денежного обращения и кризис рубля как ее основы;

кризис отношений собственности, которая в рамках акционерных обществ практически превратилась в собственность менеджеров этих компаний, манипулирующих ею по своему усмотрению, часто не выплачивающих даже зарплату работникам и не обеспечивающих простое воспроизводство;

утеря контроля над валютными операциями, способствующего устойчивому развитию экономики.

Разумеется, центральным здесь является кризис денежного обращения. Дело в том, что доллар неуклонно теснит рубль. Если взять весь денежный оборот – рублевую массу (агрегат М2) и валюту, хранящуюся в коммерческих банках и на руках у населения, и сложить их, то увидим, что валютные деньги составляют более 60% всей денежной массы. И эта доля неуклонно растет. Причем самое важное, что ведет эту денежную массу курс валюты, который является, по существу, единицей, соизмеряющей и рубли, и доллары. Kак только курс рубля падает, то долларовая часть начинает еще больше давить на всю денежную массу, обусловливая ускорение внутреннего и внешнего бегства капитала. Вот почему выход курса рубля за определенные пределы ведет к почти полному выталкиванию рубля из оборота и тотальной долларизации.

Другой важный момент – колебание курса валют. Нормальное его колебание должно быть. Но как себя вел курс рубля в России? В 1993 г. он снизился в 3 раза, в 1994 г. – в 2,8 раза. В 1996 – 1997 гг. колебание его было более или менее нормальным, а в 1998 г. он снова упал в цене в 3 раза. Какая система может выдержать такие перепады? Конечно, если бы у нас возможности внешнего финансирования были велики, если бы нам, как Бразилии и Индонезии, МВФ сразу же дал десятки миллиардов долларов, то и результат мог быть другим. В России же другая ситуация. Поэтому Центральный банк сейчас стоит перед двумя крайностями: заморозить курс рубля или полностью отдать его на откуп рынку. В первом случае (и это уже было в 1997 г.) вновь резко возрастет внутренний долг, а во втором – увеличится рублевая масса. А откуда ее взять, если экономика не работает? Только путем эмиссии денег, но это предпосылка инфляции. Так что оба варианта неприемлемы, и нужно искать третий путь, нужна новая концепция формирования курса рубля.

Отрицательные последствия бегства капитала очевидны. Во-первых, сокращается предложение валюты на ММВБ, что не позволяет устанавливать реальный курс рубля по отношению к иностранным валютам, уменьшается совокупная денежная масса. Валютное поле резко сужается, и курс рубля становится неустойчивым. Во-вторых, сокращаются валютные резервы страны, что также бьет по курсу рубля. Наши расчеты показывают: если бы часть сбежавших за границу капиталов осталась в стране, то валютные резервы государства могли бы увеличиться в 3-4 раза по сравнению с нынешним запасом. В-третьих,  сокращаются инвестиционные ресурсы и создается искусственный спрос на зарубежные кредиты. В-четвертых, уменьшается налогооблагаемая база. При государственном регулировании вывоза капитала сделки регистрируются, поэтому выплачиваются налоги. В-пятых, в страну не инвестируется прибыль, полученная от сбежавшего за границу капитала. Наконец, снижается устойчивость всех сегментов денежного рынка, возникает асимметрия между его сегментами и даже внутри этих сегментов.

Поэтому сокращение бегства капитала – это один из важнейших индикаторов результативности экономической политики правительства. Умение считать и определять причины и мотивы движения финансовых ресурсов позволит создать систему регулирования перетока капитала, в том числе механизм управления, а также разработать эффективные меры по предотвращению бегства и даже репатриации капитала.

– Как Вы оцениваете размеры бегства российского капитала и что можно сделать, чтобы этот процесс прекратился?

– Все банковские счета никто никогда не учтет, но эксперты, в том числе и специалисты нашего центра, определяют бегство капитала в сумме 198 – 254 млрд долл. за 1992-1998 гг. И для такого заключения есть основания. Например, в банках Швейцарии хранятся 40 млрд долл., бежавших из России. А кроме Швейцарии есть еще десятки стран с их оффшорными зонами, где могут укрыться беглецы. Так что цифра вполне реальная. Другое дело, что бегство капитала – процесс неравномерный.  В 1992- 1993 гг. шло прямое расхищение национального богатства, затем экспортно-импортные операции вошли в определенные рамки, ЦБ стал жестче контролировать внешнюю торговлю, были выпущены “паспорт экспорта” и “паспорт импорта”, и к 1997 г. произошло некоторое затухание валютных утечек – примерно до 25 млрд долл., а в 1998 г. эта сумма выросла до 35 млрд.

Во многом просчеты связаны с низкой квалификацией наших финансистов, которые на мировом фондовом рынке не могли состязаться с западными коллегами. Но если мы хотим там и дальше работать, то необходимо срочно преодолевать недостатки профессиональной подготовки специалистов по финансам, особенно по правовым вопросам.

Что можно сделать уже сейчас для пресечения бегства капитала?

Первое. Вне общей политики экономического роста невозможно решение ни проблемы неплатежей, ни приостановки бегства капитала. Почему в Китае крепкая финансовая система? Да потому, что население доверяет своему государству, уверено в его экономическом росте, вкладывает свои сбережения в национальную экономику; вслед за ним и иностранцы не сомневаются в безопасности своих инвестиций. Необходима разработка альтернативных стратегий развития страны, с разными базовыми идеями структуризации экономики и финансовой отдачи.

Второе. Следует восстановить доверие к рублю и российской банковской системе в целом, которые должны быть защищены авторитетом государства, созданием надежного механизма реализации одной из функций ЦБ – быть кредитором в последней инстанции.

Третье. Можно рекомендовать Сбербанку РФ повышение процента по вкладам населения, хотя эта мера и оспаривается некоторыми экономистами. Мои оппоненты утверждают, что население настолько не доверяет российским банкам, что сочтет этот шаг предвестником нового кризиса и эффект будет противоположным от задуманного.

Четвертое. Ситуация в стране требует комплексного совершенствования всей системы управления валютной выручкой. Официально признается, что на данном этапе на валютный рынок поступает меньше половины валюты, получаемой от внешней торговли, а по нашим оценкам – всего 30%. Отсюда и неустойчивый валютный курс рубля, и проблемы с возвратом кредитов.

Пятое. Требуется незамедлительная реструктуризация всей банковской системы, создание инвестиционных банков. Необходимо, чтобы ЦБ занял активную позицию по решению проблемы неплатежей. В качестве возможного варианта решения этой проблемы целесообразно рассмотреть создание клиринго-расчетного центра ЦБ с соответствующими региональными центрами. Нужно разработать процедуру глобальных цепочек взаимозачетов с использованием строго контролируемой подкачки денежной массы. Этот механизм ни в коей мере не исключает механизма банкротства несостоятельных банков.

Шестое. Необходимо экономическое обоснование размера денежной массы (М2) (не менее 30% к ВВП), а также объема ГКО и других финансовых обязательств. Бессистемное расширение эмиссии государственных облигаций недопустимо, потому что это тоже деньги, хотя и вторичные. Нужен строгий контроль над общей массой как первичных, так и производных денег в целом по федерации и на субфедеральном уровне.

Седьмое. В условиях, когда население не доверяет национальной банковской системе, разрешить иностранным банкам работать с российскими депозитами, но с оговоркой гарантии возвратности вкладов и неспекулятивной процентной ставки. Российские депозиты в этих банках должны идти на развитие российской экономики – для закупки оборудования и технологий, на финансирование инвестиционных проектов и т.д. Допуск иностранных банков на рынок российских банковских депозитов вкупе с расширением инвестиционной деятельности банков создаст условия для репатриации части убегающего российского капитала.

Думается, что такие решительные и быстрые меры в состоянии не только приостановить бегство капитала, но и возвратить уже ушедший капитал.

И последнее. Необходимо соглашение ЦБ с Международным банком расчетов в Швейцарии об определении размеров сбежавшего из России капитала, его страновой дислокации и возможных формах участия в экономике России.

Для поднятия роли рубля в расчетах надо применять механизмы повышения спроса на рубли, при этом можно использовать сильную сторону российской экономики – достаточную устойчивость производства таких потенциально валютных товаров, как нефть, газ, лес. Надо продавать эти товары на внешнем рынке за рубли. В этом случае у наших зарубежных партнеров повысится интерес к рублю и их накоплению.