Значение “новой экономики” в постсоциалистических странах: структурный и региональный аспекты

АНДРЕА САЛАВЕЦ
старший научный сотрудник Института мировой экономики Венгерской академии наук

• Переход к “новой экономике”, связанный только с производственной моделью специализации, не гарантирует устойчивых результатов модернизации
• Стратегия регионального развития, направленная на стимулирование притока прямых иностранных инвестиций и перехода на этой основе
к “новой экономике”, применима и по отношению к отсталым районам

Трансформация промышленности, радикально меняющая экономические и предпринимательские модели бывших государственных предприятий, едва достигла высокой стадии, а постсоциалистические страны уже стоят перед новым типом промышленной революции – “новая экономика” (НЭ) стучится в дверь. В этой связи политики сталкиваются с серьезным вызовом структурного и регионального характера.

Как эффективно содействовать структурным изменениям, нацелив их на успешное и устойчивое включение национального хозяйства в международные экономические структуры? Обратимся в качестве примера к Венгрии. Благодаря ее интеграции в глобальную структуру мировой промышленности достигнут впечатляющий рост доли высокотехнологичной продукции в валовом производстве и экспорте. Эволюция моделей специализации отразилась во внушительном росте внутриотраслевого промышленного обмена с развитыми странами. Можно ли отсюда сделать вывод, что страна находится на правильном пути, чтобы смело встретить вызовы НЭ?

При сопоставлении технологической емкости или соотношения “цена – качество” реализуемых венгерских товаров с аналогичными показателями других переходных экономик или периферийных стран – членов ЕС исследователи обычно приходят к позитивным выводам относительно состояния структурной трансформации в Венгрии и конкурентоспособности страны. Однако абсолютная приемлемость таких выводов на основе данных показателей представляется сомнительной, и положительные результаты развития промышленности необходимо рассмотреть под другим углом зрения, анализируя признаки предпринимательской модели НЭ. Обобщая пример Венгрии, автор пытается ответить на вопрос, устойчивы ли достижения модернизации в передовой трансформирующейся стране, ключевыми экономическими агентами которой выступают вертикально интегрированные поставщики, действующие в рамках связанных с НЭ глобальных отраслей.

Другая рассматриваемая в статье проблема касается региональной стратегии развития – может ли она опираться и в отсталых регионах на стимулирование перехода к НЭ, базирующегося на притоке прямых иностранных инвестиций.

Структурные изменения в свете теории “новой экономики”

Одна из самых важных характеристик глобализации промышленности – разрыв в цепочке создания стоимости и географическое отделение предпроизводственной и послепроизводственной деятельности от процесса производства. Трансформирующиеся страны получили наибольшую выгоду от дезинтеграции производства, став важными объектами прямых иностранных инвестиций. Эти вложения содействовали структурному совершенствованию их экономик двояким образом – путем привнесения и быстрого развития новых отраслей и через обновление традиционных.

Остановимся на модернизационном влиянии новых производств, ограничившись двумя моментами, касающимися обновления традиционных отраслей.

Во-первых, создание иностранных фирм, начинающих свою деятельность с нуля, в рамках определенных традиционных отраслей можно рассматривать и как введение чего-то радикально нового. Так, иностранные компании, возникшие в сталеплавильной промышленности, представили новый тип фирм в этой старой отрасли. Венгерские предприятия подобных отраслей значительно отставали от мирового технологического уровня, напоминая скорее мемориальные промышленные музеи, а не современные фирмы, и тип эффективной и оперативной компании с экологически чистым и технически современным оборудованием до сих пор был здесь неизвестен.

Во-вторых, развитие НЭ радикально преобразило облик отраслей старой экономики. Производственные характеристики некоторых из них за последние десятилетия изменились столь значительно (существенный рост технической оснащенности и капиталоемкости), что в известном смысле можно поставить под вопрос причисление их к разряду традиционных низкотехнологичных. Пришло время пересмотреть принятое ОЭСР отнесение определенных отраслей к высоко-, средне- и низкотехнологичным и группировать их не по устаревшим признакам, а по фактическому уровню технологии, которую они воплощают.

Если обратиться в качестве примера к традиционной выплавке стали, то теперь это уже не процесс старого типа, загрязняющий окружающую среду. Здесь уже нет вредных для здоровья условий труда. Прежняя технология, предназначенная для крупного производства с целью получения эффекта масштаба, изменилась. На современных металлургических предприятиях уже не встретить грязных рабочих с красными лицами, занятых в темных цехах, освещенных отблесками раскаленного металла. Вместо этого можно увидеть “белые воротнички”, опытных техников, сидящих перед компьютерами и контролирующих автоматический процесс. Информационные технологии изменили весь процесс производства.

Новые отрасли – “новая экономика”

Создание новых отраслей подстегнуло быстрый рост производства и экспорта высокотехнологичной продукции. Можно ли уже заявлять о “победе”? Проблема в том, что показатели, использовавшиеся при межстрановом сопоставлении (технологическая емкость реализуемой продукции, соотношение высоко-, средне- и низкотехнологичной продукции, объем внутриотраслевой торговли с развитыми странами), дают искаженную картину.

Статичная разбивка на высоко-, средне- и низкотехнологичные не отражает изменений в технологической емкости конкретных отраслей. Указанные категории отражают технологическую емкость оборудования и продукции. Однако технологическая емкость продукции не связана с квалификационной составляющей трудовых затрат. Несмотря на высокую технологичность некоторых отраслей (бытовая электроника, автомобили и автомобильные узлы, оборудование для информационных и коммуникационных технологий), производство на местах является не интеллектуально емким, а простым и трудоемким.

Исходя из традиционного подхода, разделяемого большинством венгерских исследователей и многими учеными других стран, современный высокий уровень интеграции Венгрии в международные структуры, быстрое развитие ее модели специализации и впечатляющий переход от старой экономики к новой гарантируют устойчивость достигнутых результатов модернизации и являются основой для последующей конвергенции с развитыми экономиками. Подобная оценка, однако, на наш взгляд, несколько преувеличена.

Более внимательное изучение современной венгерской модели специализации позволяет сделать вывод, что она не обеспечивает устойчивости экономических результатов модернизации. В этой связи встает вопрос, почему специализация на производстве продукции, связанной с НЭ, не может гарантировать успеха в преодолении выдвигаемых ею вызовов.

Хотя многие страны извлекают большие выгоды от нацеленных на высокую отдачу капиталовложений в отрасли НЭ (доступ на рынок, передача технологии филиалам и накопление ими соответствующего потенциала, улучшение таких макроэкономических показателей, как выпуск продукции, экспорт, занятость), более долговременные перспективы подобной специализации выглядят достаточно скромными по двум причинам.

Во-первых, огромный объем таких инвестиций направляется в производство, т.е. в единственный реально ощутимый “массовый” элемент деятельности, связанной с НЭ. По сравнению с другими корпоративными функциями производственная отличается одним из наиболее низких уровней доходности. Предпроизводственная и особенно послепроизводственная деятельность предлагают “больший кусок пирога”, они более прибыльны. Это подтверждается фактом растущего числа традиционных ТНК, переставших считать производство центральной сферой своей деятельности. Производство является субъектом внутрифирменного материально-технического обеспечения (которое редко берет на себя головная компания ТНК), но часть его осуществляют внешние агенты. Общая доходность однофункциональных производственных предприятий в трансформирующихся экономиках обычно сокращается в связи с тем, что во внутрифирменной торговле цена полуфабрикатов в меньшей мере зависит от рыночных сил и в большей от внутренних решений ТНК.

Во-вторых, несмотря на то что 80-е и особенно 90-е годы характеризовались быстрым повышением доли вертикально интегрированных производств в рамках мирового и, как результат, постоянным увеличением доли внутрифирменной торговли в рамках мировой, этот рост неизбежно замедлится или даже приостановится. Таким образом, в перспективе трансформирующиеся страны не будут автоматически подхвачены сегодняшней волной глобализации, основанной на вертикальной интеграции. Развитие вертикальной интеграции и внутрифирменного материально-технического обеспечения замедлится, остановится и сменится сетеобразной структурой соответствующих компаний.

Эта гипотеза автора противоречит аргументации, выдвигаемой в ряде работ по проблемам мировой торговли, склонных к экстраполяции современных тенденций. В них ожидается дальнейшее возрастание значения как прямых иностранных инвестиций, ориентированных на экспорт, так и глобальной вертикальной интеграции и, следовательно, предполагается дальнейшее увеличение доли внутрифирменной торговли в рамках мировой.

Подобную позицию не разделяют ученые, занимающиеся вопросами организационной экономики. Ими уже давно выдвинут тезис о снижении со временем значимости вертикальной интеграции, которая должна уступить место ее новым формам. Их аргументы опираются на характеристики новой предпринимательской модели, возникшей как результат НЭ. В этой модели материальные элементы – материальные затраты и добавленная стоимость в результате производственных процессов – составляют все меньшую долю общей стоимости конкретного продукта, которую формируют “неосязаемые” элементы деятельности – новизна идеи, воплощенной в данном продукте, его наукоемкость, торговая марка, сопутствующие услуги и т.д. Новая предпринимательская модель связана с новыми способами создания стоимости, доминирующей ролью “неосязаемых” факторов, а также с нечасто встречающимся определением понятия “новая экономика”, что, однако, важно в данном контексте¹.

Результатом “эрозии” материальных затрат в совокупной стоимости продукта является снижение значимости тех выгод, которые несет экономия на прямых издержках производства, когда простые виды деятельности переносятся в страны с низким уровнем заработной платы. Такое снижение подкрепляется технологически: если выполнение рутинных работ все больше доверяют умным машинам, то переносить эти виды деятельности в страны с низким уровнем заработной платы становится все менее рациональным.

Выгоды, которые в принципе можно извлечь из нацеленных на эффективность инвестиций, сокращаются также в связи с изменениями в стратегической ориентации производственных компаний. Вместо традиционной стратегии захвата у конкурентов “рыночной доли”, присущей старой модели бизнеса, наиболее перспективной целью в новой модели является расширение источников формирования стоимости. Глобальные производственные компании уже давно изменили эту цепочку, введя в нее такие виды услуг, как финансирование, техническую поддержку и т.д., а также повысили долю услуг в совокупных доходах. Эта доля в корпорациях типа General Electric или IBM достигла такого уровня, что их уже трудно называть производственными.

Итак, НЭ вызвала к жизни новую предпринимательскую модель, в рамках которой должны измениться также характеристики международной торговли. Вместо вертикально интегрированных ТНК, осуществляющих внутренние трансакции, которые повышают их эффективность благодаря разрыву в цепочке создания стоимости и оптимизируют территориальные различия в факторе “издержки”, основными конкурирующими агентами призваны стать горизонтальные сети взаимосвязанных компаний². Если сегодня в мировой торговле преобладают два основных ее типа – межотраслевая и внутриотраслевая, то в дальнейшем ощутимо вырастет доля торговли между взаимосвязанными компаниями. Эти компании необязательно скреплены узами акционерного капитала, и выступая по отношению друг к другу как стратегические поставщики, не всегда представляют одну и ту же (совокупную) отрасль. Сеть – более широкая категория, чем просто группа поставщиков отдельных компонентов. Некоторые фирмы, входящие в сеть, осуществляют предпринимательские услуги, другие специализируются на конкретных корпоративных функциях ³.

В определенном смысле торговлю между ними можно назвать внутриотраслевой при условии, что в рамках новой предпринимательской модели концепция “отрасли” должна быть переосмыслена, как и концепция “производства”.

В отличие от прежнего понятия “производство” (традиционной роли производителей в цепочке создания стоимости изготовляемой и реализуемой продукции) новое понятие охватывает комплексный “системный процесс производства”. Аналогичным образом понятие отдельных производственных отраслей будет подразумевать сложную сеть взаимосвязанных отраслей и услуг.

Расширение торговли между взаимосвязанными компаниями (третий тип торговли) обязано услугам, которые все в большей степени становятся товаром. Этот тип торговли будет занимать все большее место в мировом обмене за счет сокращения доли внутрифирменной торговли, поскольку снизится объем связей, основанных на акционерном капитале.

Если высказанная выше гипотеза подкрепляется эмпирическими данными, то настало время ответить на вопрос, как диверсифицировать стратегии роста стран с переходной экономикой, базирующиеся в настоящее время на попытках привлечения максимально возможного объема прямых иностранных инвестиций в технологически емкие отрасли.

Конечно, технологические, структурные и стратегические изменения в рамках новой предпринимательской модели НЭ свидетельствуют скорее не о конце, а о глубокой метаморфозе традиционного производства. Тем, кто в странах с переходной экономикой принимает решения в области промышленной политики, следует учитывать данное обстоятельство при разработке долгосрочных стратегий. Несмотря на то что развитие этой метаморфозы в географическом аспекте неодинаково (ее эффекты ощущаются со значительным временным лагом), подготовительные меры нужно принимать уже сейчас.

Приведем в качестве примера Ирландию, где в последние пять лет среднегодовой прирост ВВП составлял примерно 8%, при этом уровень безработицы снизился с 20% в середине 90-х годов до 4% в настоящее время. Главная причина успеха – вложение миллиардов долларов в отрасли НЭ. Противоречит ли это высказанным аргументам? И да, и нет.

С одной стороны, противоречит, поскольку доказывает очевидность устойчивого экономического развития на основе специализации страны на высокотехнологичном производстве. Сначала эту специализацию можно было описывать, используя характеристики старой предпринимательской модели: вертикально интегрированные поставщики, действующие в глобальных отраслях, сборочный характер работ, низкая добавленная стоимость на единицу продукции и высокая совокупная добавленная стоимость благодаря большим и нарастающим объемам производства.

С другой стороны, не противоречит, потому что промышленная политика Ирландии успешно способствовала изменению механизма, т.е. привнесению характеристик новой предпринимательской модели. Экономическая политика содействовала распространению предпринимательских услуг (страна занимает ключевое положение в глобальном производстве программного продукта) и выполнению задач НИОКР в местных производственных филиалах ТНК. В течение ближайших 10 лет, согласно среднесрочному обзору Института по исследованию систем окружающей среды (ESRJ), произойдет постепенный переход от высокотехнологичного производства к рыночным услугам, особенно международным, как локомотиву роста.

Поверхностная и глубокая интеграция

Итак, переход от старой экономики к новой, связанный только с производственной моделью специализации, недостаточен для того, чтобы гарантировать устойчивые результаты модернизации. Вхождение в международные экономические структуры также должно приобрести новые, прогрессивные черты. Хотя успешная интеграция, базирующаяся на старой предпринимательской модели (включение в производственную деятельность вертикально интегрированных структур производственных ТНК), может дать большие преимущества, она все же носит поверхностный характер.

Тот факт, что эта интеграция основана на отраслях НЭ и что продукция местной сборки высокотехнологична, может затушевать черты старой предпринимательской модели. Однако политики и экономические аналитики не должны питать иллюзий: в эпоху снижения значимости иерархической координации (сокращение чистых выгод от интернационализированных рынков) такая интеграция по- прежнему является субъектом жесткого иерархического контроля и поэтому уязвима. Отрасли, о которых идет речь, интенсивны с точки зрения эффекта масштаба, в них преобладает промежуточная продукция, они отличаются высокой концентрацией. Стратегии интернационализации инвесторов в этих отраслях присуща вертикальная интеграция, при которой выгода извлекается из различий фактора затрат и эффекта масштаба. Таким образом, черты старой предпринимательской модели отражаются в каждой отдельной характеристике подобной интеграции.

Интеграция с вертикальными структурами ТНК является важной базой промышленной модернизации переходных экономик, и все же ее следует рассматривать в качестве первого шага, за которым должно последовать дальнейшее совершенствование модели. Местные филиалы ТНК в постсоциалистических странах показывают пример глубокой интеграции, если их деятельность содержит элементы новой предпринимательской модели НЭ (когда в создании добавленной стоимости участвуют не только материальные, но в определенной доле и нематериальные факторы).

Политика содействия динамичному совершенствованию модели интеграции включает поддержку специализации на предпринимательских услугах, а также развития третичной промышленной сферы (переход ведущих компаний в части своей деятельности от производства товаров к предоставлению услуг и развитию программных продуктов).

Кроме того, промышленная политика призвана способствовать расширению корпоративных функций местных филиалов. В эпоху, когда производство является системным, а не чисто физическим процессом, однофункциональные предприятия в переходных экономиках могут сохранить позиции в рамках структуры своих ТНК лишь в том случае, если примут на себя дополнительные корпоративные функции, связанные с их производственной деятельностью (материальное обеспечение, логистика, НИОКР, разработка программного продукта, услуги по технической поддержке, маркетинг и продажа и т.д.). Необходимо стимулировать накопление потенциала местными предприятиями, чтобы они могли в качестве полноценных агентов участвовать в системном сетевом процессе производства.

Феномен НЭ, ослабление иерархической структуры и растущий объем горизонтально организованной деятельности открывают широкие возможности как на микроуровне (для производственных компаний, действующих на периферийных рынках), так и на макроуровне (в форме преодоления отставания). Однако без тщательно разработанной политики содействия эти возможности могут остаться неиспользованными.

“Новая экономика”
и региональная политика развития

Структурные изменения как в развитых странах, так и в государствах с переходной экономикой сопровождаются территориальной концентрацией экономической деятельности.

Первые описания процесса образования промышленных кластеров относились к некоторым традиционным отраслям, переживающим обновление (производство готовой одежды или обуви). В новой конкурентной экономике, когда политики считают промышленные кластеры ключевыми рычагами, содействующими экономическому росту и повышению международной конкурентоспособности, они обычно касаются высокотехнологичных отраслей, а также финансовых и деловых услуг.

В результате глобализации производства формированию кластеров и появлению промышленных регионов способствуют филиалы ТНК. В последнее время территориальная концентрация значительно ускорилась, чем частично объясняется поразительная стабильность регионального неравенства в Европе и усиление региональных различий в переходных экономиках.

Опыт стран с переходной и развитой экономикой опровергает гипотезу о сокращении региональных различий по мере ускорения роста.

Это особенно очевидно в Венгрии. Концентрация производства проявляется здесь не только в территориальной модели, но и в том, что на несколько многонациональных компаний приходится очень высокая доля производства и экспорта.

Удельный вес компаний, находящихся в иностранной собственности (преимущественной или полной), в общем количестве фирм составляет в Венгрии 9,8% (на 1999 г.), в то время как их доля в валовой добавленной стоимости достигает 52,4%, экспорте – 82, инвестициях – 88,2%. Большинство этих компаний функционирует в высокотехнологичных отраслях и отраслях НЭ и сосредоточено в нескольких промышленных районах на западе Венгрии.

Оборотная сторона такой модели роста – значительное увеличение разрыва в уровне развития регионов. Этот разрыв, выраженный в процентном соотношении ВВП на душу населения в наиболее развитом и наиболее бедном регионе, вырос с 304,4% в 1994 г. до 355,5% в 1998 г.

Логической реакцией политиков на данную проблему явилась стратегия регионального развития, направленная на содействие притоку прямых иностранных инвестиций и на этой основе смещению акцента со старой экономики на новую, в том числе в отсталых регионах. Насколько верен и реализуем такой подход?

Представляется, что он правилен, так как доминирующую роль в венгерской экономике играют компании, находящиеся в иностранной собственности. С некоторым преувеличением можно сказать, что экономика функционирует благодаря иностранным инвесторам.

Прямые иностранные вложения содействуют осуществлению структурных изменений двояким образом: во-первых, способствуют совершенствованию структуры существующих отраслей, ускоряя их переход из неконкурентоспособных сегментов экономики в сегменты с более высоким потенциалом роста; во-вторых, помогают диверсификации благодаря внедрению новых производств и видов услуг.

Очевидно, что успешно функционирующие и быстро расширяющиеся местные филиалы ТНК оказывают благоприятное воздействие на экономическое развитие среды, в которой они размещаются. Это влияние можно в определенной степени оценить количественно.

Обозначим качество региона (положение на региональной шкале, где крайние позиции занимают депрессивный, кризисный регион и регион с наивысшим показателем роста) гипотетически гибким показателем F.

Влияние прямых иностранных инвестиций на степень подвижности положения региона связано с величиной и качеством их притока. Количественный эффект включает два фактора: рост (G) (например, инвестиции способствуют возобновлению роста и расширению занятости) и диверсификацию, выражаемую в доле, приходящейся на новую экономическую деятельность (DNA).

Качественный эффект прямых иностранных инвестиций – это эффект модернизации, измеряемый локальной добавленной стоимостью (VA), сетевой эффект (N) вновь созданных филиалов и их агломерационный эффект (А).

Добавленная стоимость – сложный показатель, объединяющий качественные и количественные элементы. Качественный эффект лучше всего выражается в добавленной стоимости на единицу продукции, получаемой в процессе хозяйственной деятельности. Как будет показано далее, низкая добавленная стоимость на единицу продукции обычно затушевывается большим объемом ее производства, что в свою очередь дает высокую общую добавленную стоимость.

Под сетевым эффектом подразумевается объем, в котором предприятия – объекты иностранных инвестиций – реорганизуют в данный период свои деловые отношения в производственной цепочке с вышестоящими и нижестоящими фирмами и интегрируются в структуру региона. Сетевой эффект таких предприятий тесно связан с их агломерационным эффектом, под которым понимается хорошо известное явление, когда эти предприятия стимулируют размещение связанной с ними хозяйственной деятельности на близлежащей территории.

Качество региона является функцией указанных выше переменных:

F = f (G, DNA, VA, N, A).

Проблема, которая нас интересует, – не количественное измерение благоприятных эффектов прямых иностранных инвестиций. Вопрос в том, может ли развитие отраслей НЭ в отсталых регионах дать старт их обновлению или следует содействовать инвестициям в другие, менее технологически емкие отрасли.

Отрасли НЭ оказывают поразительное воздействие на элемент G (рост) в приведенном выше равенстве. Они интенсивны с точки зрения эффекта масштаба и во всем мире отличаются высокой концентрацией. Продукция местных предприятий таких отраслей предназначена скорее не для внутреннего рынка, а для мирового, контролируемого ТНК. Поэтому объем продукции обычно достаточно велик, чтобы оказывать большое влияние на региональный ВВП. Хотя данные отрасли капитало- и технологически емкие, местные производства являются трудоемкими, что существенно повышает уровень местной занятости. Из этого можно сделать и второй вывод: отрасли НЭ независимо от высокой технологической емкости продукции хорошо интегрируются даже в отсталых регионах, где относительно низок средний образовательный уровень населения. Рабочим достаточно пройти курс обучения продолжительностью всего в 3-4 недели, чтобы выполнять требуемые простые монтажные работы.

Воздействие отраслей НЭ на диверсификацию (элемент D в приведенной выше функции) очевидно. Гораздо менее явственно их влияние на добавленную стоимость (VA). Хотя совокупная добавленная стоимость в регионах, где расположены созданные предприятия отраслей НЭ, значительно возрастает, в расчете на единицу продукции в этой сфере она обычно очень низка. Таким образом, если исходить из показателя удельной добавленной стоимости, то качественный эффект инвестиций в отрасли НЭ сначала невелик (позднее в результате аккумулирования технологии компании могут перейти к выполнению более сложных производственных задач, постепенно поднимаясь по технологической лестнице. Тогда увеличится и добавленная стоимость на единицу продукции).

Сетевой эффект (N) отраслей НЭ обычно очень слаб. Кластеры, представляющие собой подобные отрасли (особенно в переходных экономиках), носят особый характер, поскольку к ним не может быть применена одна из их ключевых характеристик. В таких кластерах проявляется только территориальная концентрация отдельных отраслей, но не интенсивные вертикальные и горизонтальные взаимосвязи между агентами. По классификации Маркузена они являются спутниковыми промышленными площадками с минимальным объемом внутрирегиональной торговли между покупателями и поставщиками. Взаимосвязи между ключевыми агентами носят скорее внешний характер (между местным филиалом и материнской компанией).

Агломерационный эффект (А) отраслей НЭ особенно силен, поскольку их предприятия имеют тенденцию размещаться недалеко друг от друга. Поэтому депрессивные регионы со слабой промышленной деятельностью или кризисные районы, специализирующиеся на определенных традиционных отраслях, находятся в невыгодном положении с точки зрения привлечения стартовых инвестиций в высокотехнологичные отрасли.

В целом, хотя качественный эффект отраслей НЭ сомнителен, количественное воздействие на развитие тех регионов, где сосредоточены их представители, очень сильно. Если проекты регионального развития в рамках SEED (Solidarity, Equality, Environment, Development) будут успешно поддерживать размещение первых (пионерских) предприятий, представляющих такие отрасли, появится возможность эффективной цепной реакции (другие предприятия последуют этому примеру, и начнет действовать агломерационный эффект данных отраслей).

Доклад на конференции “Новая экономика” и ее значение для долгосрочного роста в постсоциалистических странах", состоявшейся в марте 2001 г. в Академии предпринимательства и менеджмента имени Леона Козминьского (EMERGO. – Autumn 2000. – vol 7 – № 4).
¹Первое значение понятия “новая экономика” – “смерть цикла деловой активности” – основывалось на необычайно длительном подъеме экономики США, показатели которой могли восприниматься как “конец традиционных экономических постулатов”. Авторы многих публикаций активно обсуждают эту в основном макроэкономическую проблему и вопрос о том, можно ли использовать уроки одних стран для экономики других. Другое понятие НЭ исходит из возросшей роли информационно-коммуникационных технологий в мировом хозяйстве и развития производящих их секторов. Оно более или менее применимо к ситуации в Венгрии.
²“Горизонтальность” означает здесь не только отсутствие иерархической координации, но и внешние трансакции (в отличие от внутренних в рамках ТНК).
³Корпоративные и функциональные услуги (финансовые услуги, логистика, техническая поддержка, обслуживание, развитие программных систем и операций, дизайн, аудит, реклама, услуги Интернета) все чаще предлагаются другим исполнителям. Это касается также ключевой стадии внедрения и завершающих стадий разработки новой продукции.