Точка зрения

ИНТЕРВЬЮ

Альтернативы экономического развития России в ХХI в.

– Среди многих предсказаний социально-экономического будущего России выделяются два противоположных: одни полагают, что Россия неудержимо катится в разряд стран “третьего мира” и будет долго там прозябать. Другие уверяют, что можно преодолеть трудности развала, обеспечить подъем и сохранить титул “третьего Рима”. Кто ближе к истине?

– Будущее России во многом зависит от сценария, по которому пойдет развитие всего человеческого сообщества. Лично я предвижу три сценария – очень плохой, плохой и неизбежный.

Есть основания утверждать: третье тысячелетие человечество встретит триумфальными достижениями научно-технической революции, для которой богатым стал и ХХ в., с середины которого началось освоение космического пространства.

На этом фоне проявилась теоретическая и практическая несостоятельность современных социально-экономических систем. Общественно-экономические отношения находятся в противоречии с достижениями науки и техники, что тормозит эффективное развитие новых производительных сил для повышения благосостояния людей. Более того, эти достижения используются ограниченным кругом людей ради упрочения власти и беспредельного обогащения, во вред абсолютному большинству населения, что является подтверждением слов Макса Вебера: “Цивилизованная дикость — самая худшая из всех дикостей”.

“Цивилизованная дикость” привела человечество на грань ядерной катастрофы. Накоплено столько ядерного оружия, что можно многократно разрушить планету. Это самый плохой сценарий.

– А каков второй сценарий развития нового века?

– Он возможен только в случае предотвращения “горячей” третьей мировой войны. Давайте исходить из того, что в конечном счете цивилизация восторжествует над дикостью и ядерная катастрофа будет предотвращена. Тогда человечеству, по моим прогнозам, неизбежно предстоит пережить мировой финансово-экономический кризис, на фоне которого кризис 1929—1933 гг. покажется детской шалостью. О его неотвратимости справедливо предупреждают многие экономисты. В этом отношении заслуживает серьезного внимания международная конференция на тему: “Россия, США и глобальный финансовой кризис”, которая проходила в Москве в 1996 г. В докладе Л. Ларуша (США) говорилось: “Проводимая ныне крупнейшими державами Запада и руководством МВФ экономическая политика обречена на неминуемый и близкий крах, а народам мира она сулит одни страдания”.

– А нельзя предотвратить острый кризис, так же как и ядерную катастрофу?

– Это, по моему мнению, исключено. Ликвидация угрозы ядерной войны зависит от воли и сознания людей, а финансово-экономический кризис будет результатом игнорирования объективных экономических законов. В 1526 г. в “Трактате о чеканке монет” Николай Коперник писал: “Как не многочисленны бедствия, в результате которых королевства, княжества и республики идут к упадку, самыми сильными, по-моему, являются четыре: раздоры, смертность, неурожайность, обесценение монеты.

Первые три так очевидны, что их все сознают, четвертое же, то есть обесценение монеты, познается только немногими и лишь глубоко рассуждающими, потому что оно порождает и разрушает государства не сразу и бурно, а медленно и скрыто".

В этой связи обратим внимание, что за рубежом США ныне “вращается” более 400 млрд долл., что в 2 раза больше, чем внутри Соединенных Штатов.

– Однако Вы не будете отрицать, что в США огромные золотые запасы и еще гораздо больше другого богатства?

– Золотые запасы США на начало 1999 г. составляют 262 млн тройских унций (1 унция – 279 долл.). Это значит, что стоимость золотого запаса составляет 245,3 млрд долл. Но если такая масса золота с наступлением финансового краха будет брошена на рынок, то его цена упадет минимум в 3 раза. Но допустим она сохранится. Тогда добавим к этой сумме валютные резервы США — 58,9 млрд долл. и получим 304,2 млрд долл., что далеко не покрывает “гуляющие” по свету доллары. К этим не покрытым золотом и валютными резервами примерно 150 млрд долл. надо добавить такие “мелочи”, как 7,4 трлн долл. внутреннего долга США и примерно 210 млрд долл. ежегодного дефицита платежного баланса. Вот где истоки грандиозной мировой пирамиды. На ее фоне российская пирамида ГКО, рухнувшая 17 августа 1998 г. — это мелкая монета по сравнению с пачками солидных купюр.

Крах мировой долларовой пирамиды обусловлен объективными экономическими законами, а его сроки могут изменяться рядом субъективных факторов: одни могут его ускорять, а другие, наоборот, отодвигать. Но чем грандиознее пирамида, тем больше будет жертв и внушительнее масштабы ущерба.

– А каков третий сценарий — перспективный?

– Третий сценарий — это равноправное международное сотрудничество на региональном и межрегиональном уровнях с учетом опыта международной интеграции. Такая возможность нам представляется на базе новой научно обоснованной экономической системы, которая должна в основном исключить обогащение за счет мошенничества и спекуляции.

– А каково место России в этих сценариях?

– О первом лучше не говорить, так как при его осуществлении Россия будет в первом ряду ядерной атаки. Во втором сценарии у нее есть выбор. Если Россия будет привязана к доллару, то будущее ее печально.

России необходимо встать на конституционный путь развития. Я имею ввиду 7 ст. действующей Конституции, которая гласит: “Российская Федерация — социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека”. Вместо этого мы построили буржуазное государство, которое имело место в давние времена лишь на “диком Западе”. Если Россия будет придерживаться нынешнего социально-экономического курса, то она прочно и надолго закрепиться на задворках стран “третьего мира”. По производству валового внутреннего продукта на душу населения мы ныне отброшены с первой мировой десятки во вторую сотню и продолжаем спускаться все ниже и ниже.

Но в России пока еще имеется огромный потенциал для сохранения статуса “третьего Рима” и достойного места среди великих держав. Используя многовековой опыт самодержавной России и все позитивное, что было в практике Советского Союза, наша страна может и должна встать на путь построения социального государства, тем более, что экономическая наука накопила для этого большие наработки. Они могут быть основой для смены нынешней преднаучной экономической системы, целью которой является обогащение, научной социально-экономической системой, направленной на удовлетворение потребностей людей. По моему убеждению, преодоление господства хрематистики над экономической системой создает для этого самые благоприятные возможности.

– Вы не могли бы дать краткую характеристику динамики развития такой экономической системы? Но перед этим прошу сделать пояснение понятия “хрематистики”, о котором Вы упомянули.

– Сущность хрематистики состоит в искусстве наживать богатство (греч. “хрема” – имущество, владение). Это понятие в научный оборот ввел Аристотель. Заботу об умножении денежного богатства он назвал “хрематистикой”. Аристотель использовал это понятие для противопоставления его понятию “экономика”, которая, по его мнению, является естественной нормой хозяйственной деятельности, направленной на удовлетворение потребностей человека. Хрематистику же Аристотель считал противоестественной хозяйственной деятельностью, так как она ведется не ради потребления, а ради накопления богатства любыми средствами.

В частности, он писал: “В искусстве наживать состояние, поскольку оно скапливается в торговой деятельности, никогда не бывает предела в достижении цели, так как целью-то здесь оказывается беспредельное богатство и обладание деньгами. Все занимающиеся денежными оборотами стремятся увеличить свои капиталы до бесконечности”. Поэтому автор делает вывод: “Ростовщичество с полным основанием вызывает ненависть и является по преимуществу противным природе, потому что оно делает сами денежные знаки предметом собственности, которые, таким образом, утрачивают то свое значение, ради которого они были созданы: ведь они возникли ради меновой торговли, взимание же процентов ведет именно к росту денег”.

В течение многих веков не только религиозные, но и светские учения осуждали хрематистику. По мере развития буржуазных производственных отношений хрематистика стала целью производства, а удовлетворение потребностей людей является лишь одним из путей получения капиталом прибыли.

Нынешняя капиталистическая экономическая система порочна и беспреспективна.

– А что вы считаете наиболее важным достижением экономической науки?

– Создание теории трудовой стоимости, по которой единственным источником богатства народов является труд. Согласно этой теории, субстанция и величина стоимости товаров и услуг обусловливаются количеством общественно необходимого труда, затраченного на их производство и реализацию. В переводе на практический язык это означает, что стоимость товаров и услуг определяются признанными обществом затратами живого и обобществленного (прошлого) труда.

Основа для данной научной экономической системы создана в XVII—XX вв. Главную же научную работу в области экономики осуществили К. Маркс, Ф. Энгельс и В.И. Ленин. Но перспективы завершения целостной научной экономической системы в конце XX в. более туманны, чем в середине века, когда для этого были упущены многие благоприятные возможности.

– Почему марксизм будучи официальной доктриной в СССР не выдержал испытания временем?

– В начале 20-х годов в СССР между экономистами разгорелись горячие споры на тему: как определять стоимостный объем производства? Одни предлагали для этого показатель валовой (товарной) продукции, в обиходе просто “вал”, который включает многократный повтор стоимости сырья и материалов. Большинство же экономистов предлагало измерять объем производства по чистой продукции, т.е. по вновь созданной или добавленной стоимости.

К большому сожалению, в конечном счете чаша весов склонилась к “валу” и он стал главным директивным показателем на всех уровнях хозяйствования. На его основе определялись темпы роста производства и повышения производительности труда. Как ни парадоксально это звучит, в советской экономике произошел реванш “догмы Смита”.

По Адаму Смиту стоимость годового продукта состоит из доходов — зарплаты рабочих, прибыли капиталистов и ренты землевладельца. Оппоненты Смита ставили вопрос: а как быть с повторным счетом стоимости предметов труда? Вразумительного ответа на этот вопрос Смит дать не мог. Вскрывая несостоятельность “догмы Смита”, Маркс доказал, что стоимость любого товара как и стоимость годового продукта состоит из трех частей – стоимости материальных затрат, расходов на зарплату и прибыли. Образно он выразил это известной формулой: с+v+m. Большое практическое значение имеет следующее предостережение Маркса: “Чтобы не запутывать дела, создавая бесполезные затруднения, необходимо отличать валовую выручку, или валовой продукт, от валового дохода”.

Указанные положения Маркса стали альфой и омегой капиталистической хозяйственной практики в Европе еще в конце XIX в., а после мирового экономического кризиса 1929—1930 гг.— и в США. В этой связи известный австрийский экономист Л. Машэ-Суница писал: “Меня поражало и удивляло, с какой последовательностью буржуазная политическая экономия придерживается в частных вопросах экономического учения Маркса и с каким упорством советские экономисты, на словах объявляя веру в учение Маркса, по существу от него отпихиваются”.

– Как же политэкономы СССР могли допустить, чтобы советская экономика базировалась на “догме Смита”?

– В 20-е годы политэкономия социализма вообще не признавалась. Господствовала точка зрения Н.Бухарина: “Конец капитализма будет и концом политэкономии”. В 1929 г. впервые опубликованы замечания В. И. Ленина на книгу Н. Бухарина “Экономика переходного периода”, сделанные сразу же после ее выхода в 1920 г. На полях против вывода Бухарина о “конце политэкономии” он написал: “Неверно. Даже в чистом коммунизме политэкономия сохранится”. Бухарин эти замечания игнорировал и продолжал отстаивать свою точку зрения. Но в дальнейшем большинство советских экономистов перешли на сторону Ленина. В середине 30-х годов политическая экономия социализма была официально признана.

Но до середины 50-х годов затратная система стала на практике и в теории господствующей. Резкая критика порочной практики со стороны многих экономистов игнорировалась государственными органами и официальной наукой. В конечном счете политическая экономия социализма превратилась в апологетику затратной хозяйственной системы, которая противоречила не только теории, но и здравому смыслу. Теоретически целью социалистического производства декларировалось удовлетворение потребностей народа, а практически производителям делать это было невыгодно, а порой и разорительно.

– Прошло почти 10 лет “рыночных реформ”, чем Вы можете объяснить столь плачевные их результаты?

– Слово “реформа” означает прогрессивное изменение в жизни людей с целью укрепления существующего строя. Таковы были реформы Петра I, Александра II, Витте, Столыпина. Примером умелого проведения современных экономических реформ является Китай, который в рамках социалистической системы за годы реформ, умело сочетая плановые и стихийные рычаги регулирования, увеличил объем ВВП в 5 раз, а потребление на душу населения — в 3,5 раза. Имея всего лишь 7% мировой пашни, Китай кормит 22% населения планеты.

В России пытались проводить реформы под флагом перехода к рынку. Давайте уточним: что такое рынок? Когда речь заходит о рынке, необходимо различать три его ипостаси:

первая — рынок как базар, т.е. место торговли или обмена товарами;

вторая — рынок как особый сектор общественного воспроизводства — сфера обращения, соединяющая производителей с потребителями в условиях анархии производства;

третья — со времен А. Смита понятие “рынок” используется как абстрактная теоретическая экономическая категория. В данном случае оно применяется как синоним слова “стихийность”. Известное положение А. Смита о “невидимой руке” рынка означает, что рынок является регулятором отношений между производителями и потребителями.

Был ли рынок в СССР? Да, был в первых двух его видах. Он отсутствовал лишь в третьей ипостаси — как теоретическая категория, выражающая стихийное отношение между производителями и потребителями. Поэтому когда ныне речь заходит о переходе к рынку, то с научной точки зрения это означает замену планового, сознательного управления экономикой ее стихийным регулированием.

 Иначе говоря, “внерыночной” экономики никогда не было и быть не могло. Экономика с момента появления этого понятия была и остается рыночной по своей природе. Об этом свидетельствует и такой факт: добавление “рыночная” к слову “экономика” было сделано лишь после появления на исторической арене плановой экономики.

– А как Вам в целом представляется новая экономическая система?

– Прежде всего необходимо реабилитировать политэкономию как фундаментальную науку. Новую экономическую систему нельзя “высосать из пальца” и создать ее в безвоздушном пространстве. Она должна выражать коренные интересы абсолютного большинства населения. Наиболее адекватно, на наш взгляд, это может сделать социальное государство.

Теоретической основой социального государства должна стать социальная политэкономия, которая призвана ликвидировать господство хрематистики над экономикой. Данная социальная политэкономия соответствует двум фундаментальным положениям, отражающим потребности современной цивилизации, – Декларации ООН о правах человека, согласно которой все люди от рождения имеют равные права и выводу экономической науки о том, что единственным источником богатства является труд. Чем выше уровень распределения создаваемых материальных и культурных благ по труду, тем справедливее социально-экономическая система. Новая экономическая теория должна впитать в себя положения всех предыдущих экономических систем, выдержавших испытание временем.

– Включая и социалистическую?

– Разумеется. Но при исследовании марксистского экономического учения  в современных условиях необходим новый, нетрадиционный подход. Дело в том, что в литературе оно ограничивается лишь опытом социалистических стран. Но после Маркса и Энгельса социалистическое движение разделилось на два течения — коммунистическое и социал-демократическое. В XX в. и коммунисты и социал-демократы (социалисты) пришли к власти во многих странах. Поэтому многие историки XX в. называют веком марксизма. В уставе Социнтерна записано: “Построение демократического социализма”.

Социальная политэкономия должна впитать в себя не только основные исторические экономические учения, но и позитивные положения современных теорий. Особого внимания  в этой связи заслуживают труды Дж. К. Гэлбрейта и Г. Мюрдаля. Подчеркивая регулирующую роль государства в экономике, Г. Мюрдаль считал его способным преодолеть стихию рынка. Вмешательство государства, по его мнению, преобразует стихийное рыночное хозяйство в новую регулируемую экономику, свободную от противоречий и недостатков старого строя, в которой осуществлен идеал всеобщего равенства и созданы равные экономические возможности для всех. По мнению Дж. К. Гэлбрейта, для построения “нового социализма” необходимо, во-первых, преобразование буржуазного государства в народное, которое по существу и будет социальным; во-вторых, раскрепощение мысли, которое предполагает применение всех экономических учений, включая учение Маркса.

– Новая система, видимо, должна учесть и опыт западных стран?

– Безусловно. При разработке механизма реализации новой экономической системы на практике социальная политэкономия должна использовать богатейшую хозяйственную практику XX в. В Швеции, например, в собственности государства находится менее 5% производственных фондов, а государство перераспределяет 80% национального дохода. Теоретически это очень важно: значит, и в условиях частной собственности на средства производства можно добиться солидных результатов в деле построения социального государства. Но при этом следует избегать негативных аспектов современного опыта. Ведь и ныне сохраняется стремление все подчинить извлечению наибольшей прибыли любыми путями. Цель регулирования традиционного буржуазного государства – не допустить перепроизводства товаров и снижения цен.

Регулирование нового социального государства должно быть направлено на ликвидацию безработицы и снижение цен с учетом разумной рентабельности производства. Образно говоря, современная экономическая система, в которой господствует хрематистика, “вращается” на рубле, а новая система должна “вращаться” на труде. Труд должен стать основным источником благосостояния, а нетрудовое обогащение подлежит постепенному сокращению, а затем и ликвидации.

Глобальное социальное развитие не может “пойти назад”, хотя и может замедлиться по субъективным причинам. Поэтому главная задача человечества в новом веке – преодоление ядерной катастрофы и ликвидация оружия массового уничтожения. Это непременное условие для прогрессивного сценария развития. В России же в условиях конституционного признания идеологического многообразия и обеспечения созидательного подъема имеются благоприятные условия для формирования и развития новой социально-экономической системы и определения адекватных путей реализации ее на практике¹.

¹Более широко данный материал представлен в брошюре “XXI век: три сценария развития”. – М.: ЗАО “Бизнес-школа – ”Интел-Синтез", 1999.