Методы борьбы ТНК за ресурсы

АЛЕКСАНДР МАТВЕЕЕВ
доктор экономических наук, профессор,
вице-президент акционерной компании АЛРОСА

• Международные компании теряют интерес к золоту как способу помещения капитала и используют его лишь в спекулятивных играх
• Транснациональные инвестиционные фонды меняют географию рынка золота и совершают революцию на рынке алмазов
• Международный финансовый рынок и мировая экономика в целом подвергаются растущему влиянию инвестиционных фондов

Как правило, резкое и продолжительное падение цены на каком-либо сырьевом рынке неизбежно приводит в движение рынок ресурса. Наиболее рентабельно работающие, финансово сильные компании начинают поглощать менее рентабельные, перекупая месторождения, вторгаясь на новые территории. Такой передел называют консолидацией.

Консолидация в золотодобыче

В 1996 г. ряд государств ЕС начал переоценку золотых запасов в преддверии создания Европейского валютного союза и перехода на единую валюту. Цена на золото поползла вниз. Похоже, что некоторые крупнейшие золотодобывающие компании участвовали в организации ценовой катастрофы, сумев воспользоваться в своих интересах грядущими распродажами резервов центральных банков. Они стали заключать форвардные контракты на еще не добытое золото и продали таким образом более 2 тыс. т, т.е. практически годовой объем мировой добычи.

Хеджирование осуществлялось по весьма высоким ценам, превосходящим биржевые котировки 1996 г., а превышение котировок 1997 г. составляло 100 и более долларов за унцию. В результате эти компании обрели определенную независимость от поведения биржи и возможность прибыльно работать по крайней мере в ближайшие два года. В наиболее выгодных условиях оказались североамериканские компании, у которых средняя себестоимость добываемого золота равнялаcь 227 долл. за унцию, т.е. примерно 7 долл. за грамм. На второе место вышли австралийские компании – 286 долл., а южноафриканские (312 долл.) стали аутсайдерами.

Бюллетень “Майнинг Джорнэл” отразил деятельность первой десятки успешно действующих на поприще хеджирования компаний (табл. 1). Они сумели застраховать себя от превратностей рынка, сделавших нерентабельными 60% золотодобывающих предприятий в мире.

Биржевая цена золота составила в 1996 г. 375-400 долл. за унцию, в 1997 г. – 325-350 долл., а в 1998 г. упала ниже 300 долл. Однако канадская компания Barrick Gold (BG), занимающая первое место в мире по рентабельности и третье по объему золотодобычи (примерно 3 млн унций в год), заключила фьючерсные контракты на 10 млн унций до конца 2000 г. по цене 400-420 долл. Ее президент П. Мунк высказал предположение, что низкая цена (около 300 долл. за унцию) на золото сохранится по меньшей мере до 2001 г. и болезненно затронет производителей Южной Африки и России. В итоге “слабые будут уничтожены, а нерентабельные производства будут поглощены сильными производителями”.

Другими словами, в отрасли должно произойти кардинальное перераспределение собственности. Золотодобыча сконцентрируется в руках небольшого числа наиболее агрессивных и эффективно работающих ТНК, а множество маргиналов, по крайней мере те, кто не получит поддержки своих правительств, исчезнет. Обстоятельства ценового падения на рынке золота в 1997 г. подталкивают к подозрениям о сепаратном сговоре нескольких североамериканских и австралийских компаний с целью вторжения на территорию соперника, в основном на юг Африки.

Действительно, с 1997 г. на рынке золота началась консолидация, которая продолжается до сих пор. Причем самыми агрессивными игроками являются именно североамериканские и австралийские компании, они же – “чемпионы хеджирования”. Что касается компании П. Мунка, то для нее наступило время благоприятных возможностей, используемых для глобальной экспансии.

BG наращивает производство на руднике “Голдстрайк” в Неваде, расширяет зону действий в пограничном районе между Чили и Аргентиной, приобрела в Перу компанию Arecuipa. В 1998 г. BG стала партнером южноафриканской компании Anglo Gold по разведке и освоению новых месторождений в Африке (50:50), демонстрируя преимущества низких производственных затрат и эффективного хеджирования. Так, в первой половине 1998 г. производственные издержки составили на его предприятиях 179 долл. за унцию золота, что было на 34 долл. ниже, чем в 1997 г. Это компенсировало падение биржевой цены с 348 до 298 долл. В итоге валовой доход компании вырос на 21%. Ранее не работавший в Африке Barrick сегодня добывает золото в Мали (месторождения Миссени, Финкало, Джелимагара), Сенегале (Мадина-Фульбе и Сабодала), Демократической Республике Конго (Кило-Мото), Нигере (Тиалкам).

В 1999 г. BG установила свой рекорд добычи – 3,66 млн унций – и продолжила активное хеджирование. В 2000 г. она поставляет золото по 319 долл. за унцию, а в 2001 г. поднимет сумму до 335 долл. (при биржевой цене 270-280). При этом себестоимость 1 унции золота в 1999 г. снизилась на 26% и составила 134 долл. за унцию.

Примеру BG последовали другие канадские и американские компании: Golden Knight Resources начал работать в Гане, Sutton Resources – в Танзании, Orezone Resources и Sahelian Goldfields – в Буркина-Фасо, Semafo Gold – в Гвинее, IAMGold – в Мали. Не отставали от коллег и австралийцы. Delta Gold теперь добывает золото в Зимбабве, имея, пожалуй, самые низкие производственные издержки – 130 долл. за унцию, и на острове Папуа. Gold Mines получила лицензию на добычу на о-ве Сардиния.

Североамериканские золотодобывающие компании включили в сферу своих интересов и страны СНГ. Placer Dome работает на магаданском месторождении “Наталка”, Goldbelt Resources имеет 25% акций в Казголде и 75% Лениногорского полиметаллического комбината, Newmont Gold делит пополам с правительством Узбекистана собственность на предприятие Зеравшан-Голд, High River Gold – крупнейший акционер Бурятзолота. На Кубака-голд 50% акций принадлежат американской компании Cyprus Amax Mining, а 30% – ОАО Геометалл Плюс, в котором 45% акций принадлежат Western Pinacle Mining, зарегистрированной в Ванкувере.

Падение цены на золото тяжело отразилось на добывающей промышленности ЮАР. На бирже Йоханнесбурга зарегистрированы три из 11 крупнейших золотодобывающих компаний мира – Anglo Gold, Gold Fields, Harmoni. Им пришлось особенно активно работать над снижением издержек. Так, если в 1997 г. только 35% золота добыто по себестоимости ниже 300 долл. за унцию, то в 1998 г. уже 98%. Падение курса ранда по отношению к доллару также поддержало африканских производителей.

Таблица 1

Компания Anglo American Corp., которая по-прежнему остается самым крупным производителем золота в мире, осуществила структурную перестройку и приступила к консолидации. Все ее предприятия, занимающиеся добычей золота и зарегистрированные в ЮАР, объединены в производственную компанию Anglo Gold. В 1998 г. она слилась с Minorco в проектах на американском континенте, затратив на это 500 млн долл., работает в Аргентине, Бразилии, Мали, Намибии. В конце 1999 г. Anglo Gold приобрел австралийскую компанию Acacia Resources и вышел на Австралийскую фондовую биржу. В 2000 г. компания приступила к вертикальной консолидации, купив за 55 млн рандов 25% акций в Oro Afrika. Это самое значительное ювелирное предприятие в ЮАР, имеющее совместное предприятие с фирмой Filk SpA of Italy, крупнейшим в мире производителем золотых цепей.

В июне 2000 г. произошло примечательное событие – объединение акционерного капитала южноафриканской Gold Fields и Franco-Nevada Mining Corp., зарегистрированной в Торонто. Возникла новая компания Gold Fields International (GFI) с главным офисом в Торонто, получившая листинг на биржах Нью-Йорка, Йоханнесбурга, Парижа, Брюсселя и Швейцарии. Она становится четвертой в мире среди золотодобывающих компаний по рыночной капитализации после BG, Anglo Gold, Newmont Mining Corp., третьей по объемам добычи после Anglo Gold и Newmont и второй по запасам после Anglo Gold. Она будет добывать в год 4,4 млн унций золота, работая преимущественно в Южной Африке.

Производителя о цене не спрашивают

Значительные успехи ведущих золотодобывающих компаний в снижении производственных издержек и наращивании минерально-сырьевой базы не помогли им обрести уверенности в своем будущем. Мировой рынок золота перестал быть “рынком продавца”. Мнение производителей о цене на драгоценный металл давно никого не интересует. Они могут принимать ее как данность и ориентир в сражении за эффективность, но не устанавливать. Более того, распалась прямая связь между спросом и предложением: падение цены на золото в 1997-1999 гг. происходило на фоне 15%-ого повышения потребления.

Дело в том, что рынок полностью оказался в руках такого мощного игрока, каким являются сегодня инвестиционные фонды. Они обеспечивают прибылями своих вкладчиков, оперируя обширными портфелями ценных бумаг. В первой половине 90-х годов фонды не раз заставляли содрогаться рынок золота, закупая определенные объемы драгоценного металла, а затем сбрасывая его при благоприятной ценовой конъюнктуре. Позднее они утратили интерес к золоту как способу помещения капитала и стали использовать его лишь в спекулятивных играх.

С совершенствованием новых компьютерных технологий начал стремительно разрастаться деривативный финансовый рынок, породивший вторичные финансовые продукты в виде фьючерсов, опционов, свопов, деловых расписок, срочных контрактов на разные виды срочных контрактов и т.п. Инвестиционные фонды стали главными субъектами этого рынка.

В 1995 г. чикагские профессора М. Шолз, Р. Мертон и Ф. Блэк разработали современную ценовую модель для опционных сделок. Сложная математическая формула позволяла анализировать с помощью компьютеров и просчитывать комплексные риски спекулятивных операций. Она стала основой рынка дериватов, который в 90-х годах аккумулировал капитал, на порядок превышающий суммы, которые обслуживают реальный сектор экономики. В 1997 г. М.Шолз и Р.Мертон (Ф.Блэк к тому времени умер) получили за свои разработки Нобелевскую премию по экономике.

Обращающиеся в мире виртуальных ценностей деньги перестали быть стоимостным аналогом реального товара и превратились в самостоятельный товар. В то же время они оказывают весьма жесткое давление на цены реального товара и на фундаментальные ценные бумаги. В конце 1997 г. на форуме золотопромышленников в Денвере глава Barrick Gold П. Мунк посетовал, что производители теперь никак не влияют на ценообразование: “Рынком вертят центральные банки и инвестиционные фонды, контролируемые личностями вроде Джорджа Сороса”. Они изменили географию рынка золота, сдвинув его с Запада на Восток, где благодаря культурным традициям некоторых стран золото еще сохраняет свою привлекательность. Действительно, сегодня одна лишь Индия обеспечивает 1/4 мирового потребления золота, т. е. примерно столько же, сколько США и страны Европы вместе взятые. А Индия, Пакистан, Китай, Япония, Южная Корея и страны Юго-Восточной Азии вместе взятые закупают более половины поступающего на рынок драгоценного металла.

В последние годы ХХ в. во всем мире увеличилось количество акционеров и предприятий, финансируемых биржей, значение которой как источника капитала резко выросло. Этому способствовали либерализация и дерегулирование финансовых рынков, практически полная открытость государственных границ для перемещения капитала. В развивающейся, несмотря на все издержки, глобализации роль передового ударного отряда играют именно инвестиционные фонды. Международное движение капиталов осуществляется преимущественно по частным договоренностям между частными институтами, руководствующимися собственными соображениями эффективности, прибыльности и риска и при этом вполне свободными от каких-либо социальных обязательств.

Кризис на финансовом рынке одной страны может вызвать эффект домино – кризис на других рынках. Уход инвесторов из страны с неизбежностью влечет за собой перенапряжение и истощение ресурсов национального банка, который вынужден предпринимать срочные меры, чтобы покрыть долги и поддержать национальную валюту. Отток ликвидных средств начинает сказываться на производственной сфере, провоцирует дефляцию и в конечном счете сталкивает страну или группу стран в депрессию. Рискованная игра отдельных фигурантов мирового финансового рынка провоцирует цепную реакцию, ведущую прямиком к системному кризису.

Именно так и развивался мировой финансовый кризис, начавшийся летом 1997 г. в Азии, а затем охвативший Россию, Бразилию и другие латиноамериканские страны. Он высветил полное бессилие МВФ и Всемирного банка, которые не только не смогли управлять ситуацией и способствовать преодолению кризиса, но по всеобщему признанию своими действиями нанесли вред экономике ряда стран.

Не миновали катастрофы и метрополию, место прописки крупнейших инвестиционных фондов – США. Хеджевый фонд Long-Term Capital Manаgement при собственном капитале 2,2 млрд долл. ворочал по всему миру суммами, превышающими 1,5 трлн долл. На каждый доллар собственного капитала у него приходилось 60 долл. и более кредитов. Крах этого фонда, в котором работал нобелевский лауреат М.Шолз, заставил не только аналитиков, но и общественность задаться вопросами: какое, собственно говоря, количество инвестиционных фондов занимается спекуляциями по всему миру (оценки имеют амплитуду 2-4 тыс.)? Не привела ли именно их деятельность к хаосу на финансовых рынках? Должны ли государства спокойно взирать на то, как фонды опустошают их бюджеты и резервы? Не пора ли создать систему защиты от рисков, порождаемых этим сектором?

Американцы более половины своих состояний вложили в инвестиционные фонды, занятые финансовыми спекуляциями. Как отмечают наблюдатели, самое слабое место американской экономики – сокращение инвестиций в реальном секторе. Компании США, также как и потребители имеют отрицательный индекс накопления, поскольку ликвидность устремляется не в реальный сектор, который в ней все более остро нуждается, а в акции, где она может обесцениться. Сегодня американская экономика сохраняет лидирующие позиции в мире благодаря потреблению. Однако оно финансируется не столько наличными доходами, сколько кредитами, обеспеченными ценными бумагами. Поэтому, по оценкам экспертов ОЭСР, США как никакая другая страна отягощены долгами – 260% ее ВВП.

Кто на рынке хозяин?

Виртуальные финансовые операции гарантировали вполне реальную власть инвестиционным фондам. К перечню их “заслуг” можно отнести не только изменение географии рынка золота, но и вероятные подвижки на алмазном рынке.

В 1998 г. американские инвестиционные фонды активно покупали акции De Beers, сосредоточив у себя 18% их общего количества, т.е. большую часть обращающихся на фондовом рынке (табл. 2). По мнению Д. Келали, аналитика компании Fleming Martin Securities Ltd., американские инвесторы фактически сочли De Beers “новым развивающимся рынком”. Поскольку бриллиантовый бизнес в США процветает, крупнейший в мире производитель алмазов расценивался как привлекательная возможность для вложения денег, тем более что акции продавались по номиналу или с небольшой добавкой.

В результате возрастания принадлежащей иностранцам доли имущества De Beers создана основа для установления рыночной цены акции. Понятно, что пакеты акций, принадлежащие корпорации Anglo American и ее инвестиционной компании Anamint, а также дочерней Debswana или южноафриканским страховым фондам Old Mutual и Sanlam, не учитывались.

Учитывая формы работы с акциями (Core value, Income value, GARP), можно было предположить, что перечисленные фонды не останутся равнодушными к уровню продаж и коммерческому успеху компании De Beers. Даже в случае неудовлетворительных результатов они не будут сразу сбрасывать акции De Beers, поскольку положение ее стабильно и возможности развития видны на достаточно дальнюю перспективу. По словам Д. Келали, в случае некоторого разочарования инвесторы захотят получить свое, навалившись на De Beers.

Все произошло именно так, как предполагал аналитик. Тем более что разочарование, испытанное инвесторами от итогов 1998 г., было весьма существенным. Это был год резкого падения объемов продаж алмазов – всего на 3,3 млрд долл., тогда как в предыдущем году соответствующий показатель достигал 4,6 млрд долл. Дивиденды на объединенную акцию упали со 110 до 80 центов, доход держателей акций составил лишь 7,2% после 11% в 1997 г. Именно недовольство акционеров побудило руководство De Beers заняться разработкой новой стратегии.

Компания была вынуждена признать, что сегодня контролирует лишь половину всего алмазного рынка в стоимостном выражении и регулирует 2/3 рынка ювелирных и околоювелирных алмазов. Как показали исследования, в 90-е годы рынки других предметов роскоши демонстрировали более высокую динамику, чем рынок ювелирных изделий с бриллиантами. Сказались сложная система распределения и недостаток рекламы. Если, например, на рекламу часов было затрачено 6% стоимости продаж, то на рекламу ювелирных изделий – не более 1% суммарной стоимости, которая в 1999 г. составила 56 млрд долл. Кроме того, недостаточным было влияние торговых марок, добавившие к стоимости продаж не более 13%, тогда как на рынке духов 80, а на рынке часов 50%. Дополнительными факторами, осложнившими существование алмазно-бриллиантового рынка, стали искусственные алмазы и “алмазы конфликтов”.

Правда, 1999 г. в очередной раз подтвердил широко известный факт прямой зависимости конъюнктуры алмазного рынка от конъюнктуры в странах, являющихся основными потребителями ювелирных украшений с бриллиантами. Нарастающий потребительский бум в США, восстановление рынков в Японии и Юго-Восточной Азии, да еще “двухтысячелетнее” Рождество подняли продажи алмазов De Beers до рекордной высоты – 5,2 млрд долл. Размер дивидендов на объединенную акцию вернулся к уровню 1997 г., а доход держателей акций приподнялся до 9,6 %. Но это не послужило основанием для отказа от перемен. К лету 2000 г. новая стратегия De Beers обрела достаточную степень готовности, чтобы быть официально представленной миру.

Таблица 2

В самых общих чертах новшества сводятся к тому, что De Beers отказывается от закупок сырья на свободном рынке и складирования алмазных “излишков” в стоках, но при этом стремится увеличить свою долю в мировой алмазодобыче через получение контроля над перспективными месторождениями. Она приобретает в полную собственность рудник “Венишия” в ЮАР, фактически покупает компанию Winspear и получает в распоряжение крупнейшее канадское месторождение алмазов “Снэп-Лейк”, стремится стать совладельцем австралийского “Argyle”. На расширение ресурсной базы De Beers направляет 2 млрд долл. Корпорация частично уходит от роли оператора алмазной торговли, но активно реализует намерение упрочить позицию крупнейшего производителя, с мнением которого все остальное алмазное сообщество будет вынуждено считаться. Одновременно выстраиваются вертикальные связи – от добычи алмазов до торговли готовой ювелирной продукцией. Разворачиваются ударные рекламные кампании по продвижению к покупателям изделий с бриллиантами, помеченных клеймом De Beers.

При этом представители компании настойчиво твердят, что De Beers перестает быть монополистом, каковая репутация до сих пор перекрывала ей прямой доступ в США из-за ее жесткого антимонопольного законодательства. А ведь США не только самый крупный в мире потребитель бриллиантовой продукции, но и родина инвестиционных фондов, обладающих такими колоссальными финансовыми возможностями, по сравнению с которыми 10-миллиардная рыночная капитализация De Beers сущие пустяки.

К переменам в стратегии De Beers будут вынуждены приспосабливаться не только все остальные компании – производители алмазов, в том числе и российские, но и весь бизнес, связанный с огранкой, торговлей алмазами и бриллиантами. Пока что мировой алмазный рынок остается рынком продавца. Но, видимо, понадобятся координированные усилия его субъектов, чтобы в перспективе и он не превратился в поле “вольной охоты” инвестиционных фондов, когда производителя перестанут спрашивать о цене.

Во всяком случае, не стоит закрывать глаза на стремительно растущее влияние инвестиционных фондов не только на международный финансовый рынок, но и мировую экономику в целом. В частности, нынешний президент ОПЕК министр нефтяной промышленности Венесуэлы Али Родригес выступил с жесткой критикой международного спекулятивного капитала, возложив на него ответственность за рекордный рост цен на нефть и нефтепродукты с августа 2000 г. Как известно, этот стоимостной скачок вызвал хозяйственные и даже социальные потрясения в странах Западной Европы, усилил политическое давление на страны ОПЕК, подтолкнул, например, Россию к переориентации экспортных энергопотоков и т.п. А поскольку необходимым условием для спекулятивной игры является именно нестабильность, можно представить, что сырьевые рынки ожидает весьма нервная жизнь.