Главная     Каталог раздела     Предыдущая     Оглавление     Следующая     Скачать в zip

 

Чернышов А.Г.

 

ПОВОЛЖЬЕ:

МОБИЛИЗАЦИЯ ИНТЕРЕСОВ

РЕГИОНОВ ИЛИ ИНТЕРЕСЫ

«МОБИЛИЗАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА»?

 

_Закономерен интерес исследователей к анализу процес
                  сов, происходящих не в одном конкретном администра
                  тивно-территориальном образовании, а охватывающих более крупные региональные и межрегиональные структуры и сообщества, какими являются Поволжье, Сибирь, Дальний Восток и т.д. Конечно, с научной точки зрения существует множество условностей, при определении критериев оценки того или иного образования. Однако, в силу сложившихся исторических, геополитических, экономических, культурных, национальных и иных составляющих, возможно определить некие равносторонние направляющие целого ряда регионов, выделить наиболее общие и специфические, присущие только данной группе территорий тенденции развития политико-экономических и социальных процессов.

В этом плане характерный пример для осмысления - Поволжский регион. Исследование Поволжья как совокупности входящих в него территорий, как определенной общности интересов, важно сегодня с многих сторон. Это и геополитическая дуга, разделяющая территорию центральной России и ее восточные земли на разные части. Это и приграничные проблемы ряда областей, входящих в Поволжский регион, теперь уже соприкасающихся с суверенными республиками СНГ. Это и естественная тяга данных территорий к усилению межрегиональных связей за счет естественного водного сообщения. Это и сходство в приоритетах и направлениях экономического развития (ВПК, аграрный сектор и т.д.). Это, наконец, историческая и национально-культурная доминанты.

Продолжительное время границы российского государства проходили по Великой русской реке. Это предопределило формирование определенной системы связей и социума, длительное и мирное существование на данных территориях людей разных национальностей и вероисповедания. “Оканье”, которое так типично для волжанина - это тесная связь с Родиной, нежелание к перемене мест и резким поворотам.

Желание не испытывать без надобности судьбу остается твердым правилом волжских жителей и в настоящее время. Есть и другая черта характера, доставшаяся от самобытности городов, возникших на берегах реки 400 и более лет назад - стремление выделиться, показать себя, свое лицо, своеобразие, свою роль и значение. Нижегородская ярмарка и Астраханский кремль, Казанский университет и Волжский автозавод - во всех этих символах прежней и нынешней эпох знаковые черты и символы развития. И, как будто, сегодняшняя политическая ситуация в России подтверждает эту тенденцию. Нижний Новгород - город реформ и “третья столица России”, Саратов - “столица Поволжья”, Самара - город коммунальной и других реформ, Ульяновск - город реформ со статусом социальных гарантий, “суверенная” Казань и “Ворота Каспия” - Астрахань.

Однако мы наблюдаем и другой феномен. Имея традиционно достаточно сильные политические и экономические связи (в том числе и через ассоциацию “Большая Волга”), территории на деле “уходят в себя”, закрывают границы с соседями, “окукливаются”.

Таким образом, интеграционные процессы искусственно тормозятся не только на межрегиональном (политическом, экономическом), но и на обыденном, межличностном уровне. В подсознании формируется четкая установка на то, что, только изолировавшись ото всех, выставив часовых и обложив транзитников и товар из других областей данью, можно надеяться на улучшение ситуации. Но оказывается, что в жизни (вне рамок принятия подобных, однозначных политических решений) все гораздо сложнее. Сосед по территории отвечает на эти меры адекватно. Становится очевидным фактом, что эта «политика огораживания» не имеет каких бы то ни было перспектив. И этот политический и экономический казус уже не объяснить тем, что в бывшем СССР все связи между регионами носили исключительно формальный характер и не существовало “бездирективных” интеграционных связей.

Да, в прошлой и нынешней России оказались крайне слабыми горизонтальные связи. И именно из-за этого сегодня “территориальная ткань страны, сшитая лишь из вертикальных связей, оказывается весьма неплотной и непрочной”¹ . Но речь сейчас должна идти и о другом. Политическая трансформация, как отдельных районов, так и страны в целом, выбранный вариант политического реформирования привел к практически полной потере интереса одного региона к судьбе другого, безразличию к ситуации в прилегающих и находящихся на определенном расстоянии территориях, развитию дезинтеграционных процессов.

А ведь было и иначе, когда, например, волжское речное пароходство принадлежало не конкретной области, как сейчас (когда происходит постоянная дележка плавсредств и споры о том, кто должен платить, когда корабль пересекает границу одной области и попадает в «чужие» воды), а было в руках купца-предпринимателя. Ему не нужно было согласовывать свои действия постоянно с тем или иным столоначальником, в его действиях не было политики. По Волге с севера на юг и обратно его вел купеческий интерес. И никакая конъюнктура, кроме экономической, не могла заставить его остановиться и свернуть с курса.

Сегодня рынок разрушен невидимыми внутренними границами и амбициями политиков, сидящих каждый в своей вотчине и наблюдающих за действиями соседа.

За последние два года политическая структура поволжских регионов, как и в целом по стране, претерпела существенные изменения. Главы областей и автономий теперь уже поголовно являются “всенародно избранными” при весьма проблематичной процедуре их смещения и переизбрания, что сейчас предопределяет основной вектор в политических предпочтениях и идеологических ориентациях как административной элиты, так и “контрэлиты”. “Команды завоевания”, пришедшие после выборов глав регионов и построенные, прежде всего, на критике федерального центра, сегодня уже обрели свой статус и новое предназначение. Вместе с Договорами о разграничении полномочий завершился определенный этап, связанный с политическим самоопределением и структурированием регионов. Однако, как показывает сегодняшняя политическая практика, явных позитивных перемен в провинции не происходит. Более того, наблюдается один до боли знакомый сюжет, когда региональная элита выполняет исключительно роль “команды удержания”. К тому же, даже способность сохранить свой “политический бастион” оказывается не для всех выполнимой задачей. За примерами далеко ходить не надо - Пензенская область, Нижний Новгород... А там, где дела идут по-прежнему сценарию (например, в Мордовии и Башкортостане), невооруженным взглядом виден далеко не правовой, топорный путь их разрешения. Более того, набирает обороты тенденция, при которой выбирают малоизвестного и даже случайного человека, сумевшего оседлать конкретную ситуацию популистскими методами. Таким образом, политическая ситуация в регионах развивается все больше в режиме неочевидности и непредсказуемости.

При отсутствии общезначимых ценностей и ориентиров, единой разумной и скоординированной экономической политики, естественных регуляторов, существенным образом возрастает роль субъективного, авторитарного начала.

Осознание и осмысление этих обстоятельств провинциальными политическими лидерами привело, с одной стороны, к консолидации местной элиты, к формированию определенных постоянных форм межгруппового ее взаимодействия; с другой стороны, к унификации форм и содержания региональных политических режимов, максимально приспособленных к проведению любых избирательных кампаний, протаскиванию своих кандидатов на любую федеральную или местную должность, к быстрой смене политических лозунгов, ориентиров, предпочтений, изменениям тактики и стратегии. На местах практически сформировались глубоко эшелонированные порядки административной элиты, готовые выполнить любую команду своего лидера.

Таким образом, в провинции, хотя и не явно, но завершается формирование отнюдь не элементов открытого (массового, гражданского) общества, а политических структур, социальных сообществ мобилизационного, авторитарного характера. Усиление авторитарности в регионах - это еще большая политическая консолидация номенклатуры, наведение в ее рядах почти военного порядка, установление тотального контроля власти над политико-идеологическими процессами на местах, максимальное ограничение хозяйственных руководителей, выражающих свое несогласие с курсом администрации, в выражении своего мнения и проведении самостоятельного экономического курса.

Мобилизационный тип самоопределения регионов свидетельствует, с одной стороны, об исчерпанности резервов социальной демагогии, политического маневрирования провинциальной элиты за счет поддержания образа врага и недоброжелателя в лице федерального центра, с другой - показывает рыхлость и дряблость центральных органов власти, не имеющих единого плана действий и утративших волю в продвижении общего сбалансированного с регионами курса.

Когда закончился ритуально-процедурный процесс вхождения новой номенклатуры во власть, отчетливо обнаружилась крайняя ограниченность местных экономических и социальных резервов, начался новый этап в формировании политического мобилизационного механизма в провинции. Этот этап характеризуется тремя основными моментами:

 а) силовой консолидацией административной элиты при максимально возможном политико-идеологическом ограничении “контрэлиты” и элиты интеллектуальной; б) установлением тотального контроля первых лиц администраций регионов над местной властью и общественным самоуправлением; в) сочетанием жесткого давления номенклатурных лидеров на своих политических оппонентов с применением широкой и всеохватывающей социальной демагогии. Новые руководители начали, прежде всего, с наведения строгого порядка в своих рядах путем унификации и стандартизации мышления и поведения государственных чиновников по единому образцу. Несогласные или сомневающиеся под различными предлогами устраняются. Новые элитные команды оказываются как бы на одно лицо, причем очень похожее во многих регионах в своих проявлениях и по своему составу на прежнюю коммунистическую номенклатуру.

Следующим шагом стало жесткое подчинение всей номенклатуры региона одному лицу, включая как исполнительную, законодательную, так и судебную власть. Региональный лидер в мобилизационном типе регионального самоопределения, как правило, совмещает должности главы субъекта Федерации и премьер-министра. Он является одновременно главным должностным лицом и главой исполнительной власти, то есть региональная власть сосредоточена в руках одного человека, вольного решать вопросы других ветвей власти. Лидер как бы возвышается над правовым пространством и, вместе с тем, контролирует его в полном объеме.

Мобилизационный тип самоопределения - это преимущественно механизм самоорганизации номенклатуры, рассчитанный лишь на кратковременную политическую ее экспансию относительно центра и местного населения. Это система, целью которой является поддержание любыми путями политического рейтинга нынешних номенклатурных лидеров, полученного в ходе борьбы за власть.

Мобилизационный тип самоопределения регионов является одним из наиболее простых в социально-политической самоорганизации провинции. Это методология и технология однозначных политических решений, направленных на консервацию существующего на местах социального порядка, обусловленная стремлением остановить неизвестно куда несущуюся общественную машину, привести ее движение в соответствие с интересами управляющих ее функционеров, а не пассажиров, которых она вроде бы должна переместить в иное измерение, в иную политическую реальность. Корректировки курса с упором на местные усилия и условия предполагает для дальнейшего движения вместо топлива использовать мускульную энергию пассажиров. Тогда пассажиры становятся отнюдь не попутчиками номенклатуры, а составной частью политической машины, физически обеспечивающей ее движение по маршруту. Формирование мобилизационного типа самоопределения в основном и связано с изменением политического структурирования, когда в политике резко усиливается значение и проявление вертикального, иерархического ее среза и соответственно значительно снижается роль горизонтальных ее построений и индикаторов консенсусного характера. Политика все больше сводится к бюрократической процедуре всевозможных выборов, назначений и смещений и постепенно утрачивает свою социальную ценность.

Популизм вне рамок разумной экономической логики и здравого смысла, рождаемый в центре, тиражируется в регионах, где как в зазеркалье, повторяется та же картина.

Поволжье - самобытная срединная территория, “евразийская ось”, влияющая на проблемы безопасности страны, цементирующая многие части целого, у которой есть все условия для формирования единого политического и экономического пространства. Тем не менее, она испытывает в настоящее время огромное давление со стороны федерального центра и пропагандируемой модели развития на всеобщую мобилизацию и удержание ситуации любой ценой, что ведет к раздробленности и “феодализации” отношений.

Навязывание обществу мобилизационной модели развития привело к общему системному кризису, неспособности противостоять постоянным внесистемным и внешним воздействиям, невосполнимым потерям людских и природных ресурсов.

Искусственное поддержание существующего положения, консервирование определенного состояния в неизменном виде, выдача желаемого за действительное не дает понять и до конца оценить глубинные процессы, происходящие в рамках заданных границ. Поэтому, внешне спокойно развивающая ситуация чревата резким обвалом.

 

Примечания:

 ¹ См.: Смирягин Л.  Типология региональных конфликтов в современной России // Эволюция взаимоотношений центра и регионов России: от конфликтов к поиску согласия. - М., 1997. - С. 16.

 

Главная     Каталог раздела     Предыдущая     Оглавление     Следующая     Скачать в zip