НАШИ ЗЕМЛЯКИ

 

Не так уме много, вероятно, найдется сегодня людей, особенно людей старшего поколения, ни разу не читавших "Педагогическую поэму" А.С. Макаренко или хотя бы не смотревших фильма по этому популярному произведению.

Но вряд ли кто-то знает, что в годы Великой Отечественной войны капризная судьба забросила одного из главных героев "Педагогической поэмы" в нашу область, где он вел сложную и опасную радиоигру с разведкой противника. Впрочем, вернемся сначала к истокам этой почти детективной истории.

----------------

"ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ПОЭМА" РАЗВЕДЧИКА КАЛАБАЛИНА

Родом из "гнезда" А.С. Макаренко

 

Семен и Гадя встретились в клубе Куряжа - детской колонии под Харьковом, которой руководил А.С. Макаренко. В 12 лет Семен стал беспризорником. Водил по дорогам мнимого "слепого". Пристал к цыганскому табору. Попал в банду, которая с обрезами грабила хутора. "Слухи мчались впереди отряда. Мы носились по району, точно стая волков".

Антон Семенович привез его из тюрьмы.

В "Педагогической поэме" его фамилия Карабанов. В жизни - Калабалин. Был с ним такой случай, который описал А.С. Макаренко:

"Я передал Семену тот самый револьвер...

- Поезжай, получи две тысячи рублей. Привезя деньги, он пристал ко мне:

- Посчитайте.

- Зачем?

Он схватил себя за горло...

- Не может быть, чтобы вы мне так доверяли... Если бы вы знали! Я дорогою скакав и думаю. Хоть бы Бог послал кого-нибудь, чтоб ото лесом набросился на меня. Я стрелял бы, зубами кусав бы, рвал, как собака, аж пока убили бы... И знаете, чуть не плачу".

Прощаясь со своими героями, Макаренко писал, что Семен стал в работе его преемником. Когда началась война, Калабалин был директором детской колонии под Москвой.

Полвека спустя я встретилась с Галиной Константиновной, женой С.А. Калабалина. Она рассказывала:

-  С первых месяцев войны в нашу жизнь вошла тайна. Впрочем, я поняла это не сразу. Семен оставил мне записку, ь которой   указал   телефон.   Если   мне   будет   трудно,   чтобы позвонила некоему Васе, и мне помогут.

Галина Константиновна простилась с мужем на Ярославском вокзале. Она не знала, что путь его будет недолгим. Он сойдет на подмосковной станции. И отныне все, что связано с его судьбой, окажется под грифом секретности. И на долгие годы. На базе он будет готовиться работать в разведке.

Рассказывает Галина Константиновна:

-  Однажды я решила позвонить по телефону, который оставил Семен. Мы собирались в эвакуацию. У меня на руках -двести детей. Не передать - сколько тревог. Набираю номер телефона.   И   мне   назначают   назавтра   встречу   у   метро "Кропоткинская" около киоска. Я сказала, что на мне будет синий костюм, синий берет. В руках - газета. Приезжаю на "Кропоткинскую". И, к своему изумлению, вижу, что у киоска стоит как бы мой двойник - женщина в синем костюме, синем берете, с газетой в руках. Мы молча смотрели друг на друга. К нам  никто  не  подошел.   У  меня  тогда  впервые  появилась смутная догадка - с судьбой Семена связана какая-то тайна, о которой я не должна знать...

Разбитые вагоны на обочине. Тревожный разговор: "Вчера бомбили". Бидоны с супом на станциях. Галина Константиновна, теперь она директор детской колонии, везет эшелон на Урал. Подростки, за каждым из которых уголовные дела, теперь по-сиротски жмутся к ней.

Рев моторов. Ночное небо во всполохах взрывов. Семен Афанасьевич - с парашютом за спиной. Он командир разведгруппы. Летчик показал: "Пора!" Забрались уже далеко за линию фронта - под Житомир. Ветер подхватывает парашюты. Разведчики должны собраться у железной дороги. Однако ночью на условные сигналы Семена Калабалина никто не ответил. Стало светать, и он спрятался в стог сена. Утром чьи-то голоса. Удар вилами. Увидев окровавленного человека, женщина закричала.

 

Без права быть собой

Бараки. Вытоптанный плац. Это плен. Немцы перебрасывают через колючую проволоку дохлую лошадь и смеются, наблюдая, как голодные пленные рвут ее на куски. По ночам на нарах шепот: "Зачем вызывали?" - "Прощупывают, не продамся ли". Наступает и очередь Семена Афанасьевича. Он заранее все обдумал. И решает начать опасную игру. На кон поставлены его доброе имя, его жизнь.

Недаром Семен Калабалин считался лучшим актером в театре детской колонии. Это ему принадлежит реплика в "Педагогической поэме": "Да что я? Нанялся, что ли? На той неделе жреца играл, на этой - генерала, а теперь говорят -играй партизана"...

Офицерам в черных мундирах "забрасывает" легенду. Он мстил за убитого брата, попал в тюрьму, скитался по детским домам. Все было правдой, и все было неправдой. По легенде выходило, что он только и ждал прихода немцев на Украину. Разведчиком он оказался талантливым.

... Я читаю дневник Галины Константиновны, который она писала в те дни. Бочка, из которой сделали буржуйку. Блокадные дети, которых они несут из вагонов. Лошадь, которую подвязывают за ребра на ночь: упадет - не поднимется. Галина Константиновна идет ночью из подсобного хозяйства. 18 километров лесом. "Я представляю себе, что, может быть, за этим лесом меня ждет Семен. И мне не так страшно. Гляжу на звезды. Может быть, и он в эти минуты смотрит на них..."

В щелку товарного вагона Семен Калабалин видит черепичные крыши. Слышит польскую речь. С вокзала привезли прямиком в разведшколу абвера, которая расположена под Варшавой. Он отрабатывает "почерк" на рации. Изучает шифры. За успехи в обучении награжден часами...

Однажды А.С. Макаренко написал Семену в письме: "Бывает в жизни такая заваруха, что, кажись, выхода нет, хоть погибай... Но я верю тебе, Семен"... Он будто предвидел его судьбу.

В октябре 1942 года Семена вызывает начальник немецкой разведшколы. "Ты бывал в Горьком?" - "Никак нет, не приходилось". Офицер протягивает ему план города, пачку фотографий: улицы, заводы, вокзал. "Ты должен изучить и запомнить все так, будто родился в этом городе". В брошюре -описание военной техники, которая выпускается в Горьком.

Семен Афанасьевич примеряет поношенную красноармейскую форму. Ему выдают вполне надежные документы: "Красноармеец Семен Карев выписан из госпиталя. К дальнейшему прохождению военной службы не пригоден". В самом деле, Семен Афанасьевич волочит ногу -вилами, когда он прятался в стоге сена, ему перебили сухожилие. Госпиталь, номер которого указан в справке, попал в окружение и разбит. В абвере "легенду" продумали тщательно.

Все, ради чего Семен Калабалин поставил на карту свою жизнь, сбылось. Он отправляется в Горький. Снова с парашютом за спиной в самолете. Толчок в бок: "Прыгай!"

Вот когда к нему пришел страх. Он боялся только одного: вдруг его парашют заметят в воздухе! И его задержат раньше, чем он успеет явиться сам. Сможет ли тогда он доказать, что не предавал, а пробирался к своим? Рассказать все, что успел узнать о разведшколе.

... Еле передвигая застуженные ноги, поднялся на крыльцо здания НКВД. "Вот мои документы. Все они фальшивые. Парашют и рация - в лесу..."

Я снова листаю дневник Галины Константиновны. На каждой странице - заклинание, мольба, надежда: "Почему от тебя ничего нет?" " Я верю - ты живой!" "Ты вернешься -знаю". Между тем в детский дом Галине Константиновне приходили "похоронки". Погибали воспитанники. 'Это письмо пришлют Вам, если я погибну. Я не знал матери. Моей матерью стали Вы. Спасибо, что Вы согрели мою душу. Федор Крещук".

 

"Пианист" в заброшенной мансарде

Начало и конец опять перепутаются в этой истории. Ему снова поверили. Калабалин должен остаться тем самым красноармейцем Семеном Каревым, с документами которого прибыл в Горький. Ему возвращают рацию. Дают адрес дома, в котором он будет "снимать" мансарду. Вокруг дома - старый сад. Со справкой из госпиталя Семен Калабалин идет в военкомат. Все, как положено. Устраивается на работу в подсобное хозяйство одного из горьковских предприятии.

А.С. Макаренко не раз поражался недюжинной выдержке Семена. Сценка из "Педагогической поэмы": "На сцене холодно, как на дворе. В пьесе "Бунт машин" Калабалину нужно было целый час торчать на сцене голому, имея только узкую полоску на бедрах... На наше несчастье, морозы стояли до тридцати... Семен отморозил пальцы..."

Все будто предчувствовал Антон Семенович. Истории, которые он описывал, оборачивались в жизни калейдоскопом событий, в которых выдержка Калабалина была главным условием. Ему назначена роль "пианиста": выходя в эфир ^ва раза в неделю, Семен Афанасьевич будет передавать абверу секретные  сведения , которые подготовлены нашей разведкой.

... В эти дни, разбирая в детском доме почту, Галина Константиновна вдруг увидела на треугольнике почерк мужа. Однако письмо было адресовано ее подруге. Они вместе читали его, ничего не понимая. Обратный адрес: г. Горький, гостиница "Центральная". Подпись - Сухинин. "В письме он спрашивал обо мне. Что возникло у меня в голове? Лежит искалеченный в госпитале. Не хочет меня расстраивать. По моей просьбе один из руководителей города обзвонил все госпитали и гостиницы в Горьком. Нет там такого. Я собралась ехать в Горький. Искать его. Однако на моих руках - двести сирот. Как я могу их бросить? Потом, когда мы встретились, Семен сказал мне: "Если бы ты приехала в Горький и случайно встретила меня, я бы прошел мимо и сказал: "Гражданка, я вас не знаю". Я не имел права с тобой встречаться."

...В немецком разведцентре принимают очередную шифровку: "Ушли два эшелона с танками, три - с орудиями, пять - с живой силой". В те дни под Курском скапливаются резервы. А Семен Калабалин указывает, что эшелоны отправлены по другому маршруту. Пусть в немецких штабах ломают головы, где готовится наступление. Все сведения, которые Семен Афанасьевич передает в эфир, самым тщательным образом согласованы с Генеральным штабом Красной Армии.

Однако никто не знает - может быть, следом за Калабалиным здесь приземлились другие парашютисты, которые теперь наблюдают за ним? А что, если, спрятавшись у железной дороги, они проверяют его "шифровки"? По маршрутам, указанным Калабалиным, пускали платформы, в которых под брезентом вместо орудий - бревна. Операция велась с размахом.

Голос Семена Афанасьевича из 1943 года. Строки его письма, присланного через третьи руки: "Были моменты, когда щепку сжимало между глыбами льда. Она, хрупкая, трещала...

Я многое вам расскажу, мои милые, и многое вам неясное станет ясным..."

Однажды он передает в радиограмме: "Сели" батареи. Прошу прислать". План был такой: если немцы направят в Горький "курьеров", значит, доверяют Калабалину.

В конце июня 1943 года около дома, где жил Семен Афанасьевич, появились двое прохожих. Поглядывали на мансарду, но ее окна были наглухо закрыты. Это были "курьеры", которые ночью приземлились под Горьким. Оба они учились с Калабалиным в школе абвера и знали его лично. Зашли к соседям. "Живет здесь такой-то?" "Он уехал в подсобное хозяйство".

С. А. Калабалин вспоминал впоследствии:

"Вошел военный в чине лейтенанта.

- Здоров. Ну, поискал я тебя.

Я сразу узнал в нем Родина. Поехали на мою квартиру. Как только вошли, я сказал хозяйке условную фразу: "Достань-ка, Мария Ивановна, водочки и чего-нибудь закусить". Как было условлено, она сразу же давала знать оперативным работникам: прибыли "гости".

- Пока она приготовит закуску, пойдем за Бирюком. Однако  второй "гость" оказался     чрезвычайно осторожным. Прошел мимо, сделав вид, что не знает нас. Мы его догнали.

- Пойдем ко мне. Хозяйка уже готовится."

Сели за стол. Калабалин торопил: что передали на словах? Время шло к полуночи. Стук в дверь: проверка документов. Военные вертят в руках документы Родина и Бирюка. "Пройдемте в комендатуру".

Семен Афанасьевич передает в разведцентр: "Оба курьера пьянствуют. Ведут себя неосторожно. В сборе сведений не помогают". Операция между тем продолжается. По путям идут несуществующие эшелоны.

Чудо среди войны и после

... Я не знаю, как рассказывать о чуде. Можно передать в точности слова. Но остаются за строками взгляд, улыбка, интонации... Таким необычайным был рассказ Галины Константиновны о том, как они встретились в Москве с Семеном. До сих пор она не знает, случайно это произошло или нет.

Она написала статью о своем детском доме для одной из московских редакций. Неожиданно приходит вызов: приезжайте в Москву, Галина Константиновна остановилась у жены Антона Семеновича Макаренко. "Иду по Москве, а сердце стучит: "Может быть, встречу Семена". Возвращаюсь и спрашиваю: "Никто не приходил?" Сняла пальто - звонок. Открываю дверь: на пороге стоит Семен. Я только и сказала: "Я была уверена, что тебя встречу." Мы бросились друг к другу."

В те самые дни он получил орден за эту операцию. Надо думать, была ему и еще одна награда, о которой он просил, - встреча с женой. Она проводила его в Горький. Он написал ей на Урал: "Мы еще поживем. Нам есть во имя чего жить - дети".

В мирные годы он вернулся к делу, от которого его отлучила война. Воспитывал сирот в детских домах. Мне рассказывали его воспитанники, как он учил их всему, что умел сам: строить дом, сажать деревья, пахать, косить и играть в футбол. Две тысячи сирот считали его своим отцом.

Его дочь Елена сказала мне:

- Наверное, он умер рано потому, что всю свою жизненную энергию отдал детям.

Людмила ОВЧИННИКОВА.