ПАСХАЛЬНЫЕ ОТКРЫТКИ

(страницы семейного архива)

Юрий АДРИАНОВ

 

...Для воскрешения нарушенных и утраченных связей в судьбе человека, словно "узелочки на память", остаются вещи, вернее, осколки или обветшавшие обрывки старого быта.

Вот и у меня: пять полок уцелевших дедовых книг в темных кожаных переплетах, столетний дубовый шкаф, сломанное крыло с резьбой, мамины безделушки, кое-что из посуды...

Но главное, конечно, три свода записок, альбомы семейных фотографий: "старорежимные", - одетые в бархат, и новые - "для черчения и рисования". Есть еще какая-то незаметная, вечно забываемая бытовая мелочь.

И вот однажды, копаясь в завалах бессчетных папок с рукописями и письмами, я извлек на белый свет большой пакет. Тряхнул его над столом и ахнул от неожиданности: из темного зева, словно из рога изобилия, просыпался пестрый дождик дореволюционных почтовых открыток.

...Виды городов, и европейских и "нашенских", репродукции с картин художников, портреты Льва Толстого и Леонида Андреева, лица героев революции 1905 года - Марии Спиридоновой и лейтенанта Шмидта.

Но, пожалуй, самое интересное - это поздравительные открытки к Новому году, к Рождеству Христову и ко светлому дню Пасхи,

Открытки светят поблекшим золотом тиснения, но неугасшая яркость красок жалует наивной умильностью.

Задумываюсь, много ли таких открыток дореволюционной почты России осталось в коллекциях или просто на руках у наследников старых семей. А вот само понятие "пасхальная открытка" и поныне живет и здравствует в работах искусствоведов, разговорах суровых ценителей живописи.

"Пасхальная открытка" в отношении станковой живописи обычно произносится с едкой иронией. Неужто это так плохо и позорно?

А ведь это был плодотворный мир, активный жанр. Во всяком случае, в советское время десятилетиями выходили "пасхальные открытки", где изображались вожди, одаривающие детей мудрыми и заботливыми улыбками, или они же, приветствующие миловидных "ударниц" в Кремле; "пасхальность" услужливо вошла и в новую демократическую среду!

А если говорить дальше, то сколько породило и порождает наше общество, и ушедшее и совсем новое, пасхальных статей, телерепортажей, альбомов с "великобрежневским" размахом,

Прежние "безбожники" и нынешние "православные лидеры" то топча, то возвышая христианский смысл Пасхи, усиленно ищут в елейной красивости наивных открыток то социалистический, то рыночный рай.

Да, наряду с иконами - портретами новоявленных богов и пророков из "близкого окружения", тут сгодились и композиции, сюжетные решения наивных пасхальных открыток.

...Я разложил на столе пред собою старые-старые бесхитростные картинки.

...Вот изумрудистая лужайка с мирно пасущейся овечкой. Вверху - букетик и золотой колокол.

...Вот милый мальчик везет в золотой повозке расписное, повязанное синей ленточкой яичко. В повозку впряжены две белоснежные овечки.

"Христос Воскресе!"

Ангел, небесное светлокрылое создание, ступает по грешной земле, неся пышную пальмовую ветвь.

"Христос Воскресе!"

...Златокудрая очаровательная девочка держит на руках ярохвостого питуха.

"Христос, Воскресе!"

Еще одна девочка сидит в цветущем саду, вокруг - стая голубей.

"Христос Воскресе!"

Эти открытки специально не собирались и не покупались. Они для меня живые, так как были адресованы моим родным.

...Беру пасхальную открытку и читаю на обороте: "Н.Новгород. Жуковская улица, дом Кунцевич. Его Высокоблагородию Василию Васильевичу Адрианову".

Внизу, где адрес отправителя - именной штамп: "Инженер Г.Адрианов, СПб, Коломенская 26-37, тел. 209-44".

В левой части открытки убористый текст: "8 апреля 14 г. С праздником. О времени выезда в Черноморскую усадьбу напишу. Было бы приятно, чтобы приехали покупаться в Черном море. У меня будет жить в усадьбе сын Шура. Боб на практич. занятиях на Черноморской жел. дор. Передай Аркадию, что я из Москвы получил подробный отчет москов. окруж. жел. дор., котор. ему нужен. Твой Г.Адрианов".

Это послание родного брата деда моего Григория Васильевича.

Усадьба - известное и поныне на Кавказском побережье Лазаревское.

Григорий Васильевич приезжал гостить и к родным-нижегородцам, но на "волжское побережье", в Великий Враг.

...Через три месяца начнется Первая мировая война. Потом грянут две подряд революции, начнется гражданская межусобица.

Эти бури раскидают людей. Они обрубят широкие ветви родового древа. Многие судьбы родных канут в неизвестность.

Других я случайно отыщу в шестидесятые годы, когда начну печататься в центральной печати, в журналах, газетах, а в Москве выйдет несколько книг...

И некоторые отзовутся на эти публикации нежданно, как из небытия. Многое забылось за десятилетия. Но, пожалуй, нет в России ни одного дома без потерь.

Разрушится крестьянство. Потом придет пора интеллигенции, что уцелела от гражданской войны и не ушла в эмиграцию.

Аркадий, Аркадии Васильевич, мой дядя, что иомина-пся в пасхальной открытке и которому адресовались материалы по Московской окружной железной дороге, в начале тридцатых годов будет осужден по делу так называемой "промпартии". Родной брат его, Василий Адрианов, погибнет от гифа в Красной Армии под Царицыном в 1918 году.

"Промпартийца" сошлют в Иркутский край. Именно в ге места, где Григорий Адрианов строил восточный участок Великой сибирской магистрали и где до сих пор есть станции Лидриановская (ох, уж эта буква "н") и Адриановка.

Как-то ко мне пришло письмо из Тынды от тамошнего краеведа. Он просил прислать фотографию Г.Адрианова и сообщить дату его смерти. Дату - 1918 год - я сообщил, а фо-I ографию нашел позднее.

Григорий Васильевич, крупнейший в России инженер-путеец, естественно, имел немалый капитал, который позвонил ему купить доходные дома у Литовского проспекта в Пе-юрбурге и усадьбу близ Сочи, у Лазаревского, где, как из-иестно, умер поэт-декабрист, друг Лермонтова - Александр ()древский.

...В августе 1914 года двое из Адриановых, по рассказам бабушки, гвардейцы - имен их не помню, - погибли на фронте.

Для русского народа, для русского дворянства начиналось "хождение по мукам".

Вот в какие дали, напоминая исторические и семейные цехи, увела милая пасхальная открытка, отправленная в Нижний Новгород весной 1914 года!

Читаю еще одно послание: "Ниж.Новгород. Ее Высокоблагородию Надежде Васильевне Адриановой. Поздравляю тебя, милая Надюша, с праздником Светлого Христового Воскресенья, желаю успеха во всех делах твоих. Сначала поклон и поздравь с праздником няню Машу. Любящая тебя бабушка Прасковья Адрианова".

Надюша - это моя тетка, Надежда Николаевна Адрианова, жена известного нижегородского писателя-краеведа Алексея Ивановича Елисеева, автора книги "Родной город", одного из организаторов и первого директора Литературного музея А.М.Горького.

Еще одно послание к Пасхе на имя моей бабушки: "Дорогая Надя! Поздравляем тебя! Поклон мой Василию Васильевичу. Целую тебя и детей. Твоя Женя. Ходят слухи по Москве, что у нас градоначальником будет Адрианов".

Да, действительно, кузен моего деда А.А.Адрианов с 1908 по 1915 год был градоначальником Москвы, свитским генералом.

Имя его в последние годы выплыло из-за ширм тенденциозной истории.

В воспоминаниях Анастасии Ивановны Цветаевой я увидел среди иллюстраций воспроизведение пригласительного билета на открытие Музея изящных искусств. На билете стояла собственноручная подпись градоначальника Адрианова.

К слову сказать, друг моей юности Лева Турчинский в декабре 1962 года познакомил меня с Анастасией Ивановной. Помню комнатку Цветаевой в центре Москвы; большую часть этого скромного приюта занимал рояль. Я только что приехал из Англии и щеголял в коротжом студенческом пальто с капюшоном и большими деревянными пуговицами-палочками. На меня оглядывались, хихикали. От того Анастасия Ивановна Цветаева нарекла меня: "Отважный юноша". Я дарил ей первые свои книги.

В "Новом мире" в начале 1966 года начали печататься у Твардовского "Из прошлого" Цветаевой. Один из журналов и я сохраняю. На нем надпись: "На добрую память Юре Адрианову с благодарностью за книгу - дарю странички из Мари-ниной и моей жизни. А.Цветаева. ЗОЛУ.бб."

Но вернемся к фигуре А.А.Адрианова, о благотворительной деятельности которого как-то напомнил журнал "Москва".

Нижегородская родня не знала о дальнейшей судьбе московского генерала.

Но, наконец, в России вышла книга Ивана Бунина "Окаянные дни", и на ее страницах я даажды встретил упоминания о своем "двоюродном дедушке".

Вот первое, связанное с прогнозами нового правителъ-гта России: "...правительство из Адрианова, Сандецкого и Мищенко",

Вот второе упоминание у Бунина: "В кофейне Филиппова видели будто бы Адрианова, бывшего московского градоначальника. Он будто бы один из главнейших тайных соке гников в "Совете рабочих депутатов".

Противоречивые, нежданные известия со страниц дневников Ивана Алексеевича Бунина. Они, как прерванный '.пук...

...Есть такой тихий праздник души - приобретение ноной книги. Кажется, когда несешь ее домой, она и пахнет-то особо, завораживающе. Вечный праздник, от которого, дай <юг, и впредь не отвернулась бы судьба!

Принесешь домой "умную" книгу, в которой есть и предисловие и подробный, толковый комментарий - это словно родник в жаркий полдень. Душа освежается!

С таким чувством листал я запальчиво двухтомник: "Валентин Серов в переписке, документах и интервью".

Нежданно в алфавитном списке указанных имен нашел знакомую фамилию, а в комментариях прочел: "Александр Александрович Адрианов (1861 - ?) - военный юрист, градоначальник Москвы с 1908 года".

Из других источников я узнал: умер А.А.Адрианов в 1918 году.

Прямо скажем, умер вовремя и от хвори! Не думаю, чтобы бывшего генерала из свиты Николая II в советской России оставили спокойно доживать старость!

Из текста письма выясняется, что великий русский художник В.Серов был возмущен 14 октября 1910 го да полицейской волокитой, и отписал "господину приставу 1 участка Тверской части города Москвы", который не давал академику живописи свидетельство на выезд за границу: "...если Вы мне его тот же день через посланного мной не выдадите - я направлюсь к г-ну Адрианову и спрошу, обязаны ли все обыватели Вашего околотка являться к Вам в участок и лично испрашивать эти свидетельства".

Если художник Серов искал защиты у Александра Александровича, то Григорий Распутин был зол на московского градоначальника.

В первом номере газеты "Русский рубеж" Олег Платонов приводит распутинские капризы: "Позднее градоначальник Москвы генерал Адрианов передал Вырубовой заявление, в котором говорил что "по лично им произведенному расследованию" неблагопристойности Распутин не производил у "Яра". Однако Распутин даже отказался встретиться с Адриановым, когда тот попросил об этом: "Нужно было в свое время, - сказал Распутин, - когда он был градоначальником, посмотреть, что такое полиция написала..."

О личности дедушкиного кузена - А.А.Адрианова -иногда рассказывала бабушка.

Как сейчас помню ее уголок: кровать - место и сна. и бдения, легкая этажерочка с любимыми книгами, лекарствами и какой-то милой мелочью.

Помню, как во время одного из ее рассказов, в конце 1950-х, кто-то из старших походя заметил ей, что про таких родных лучше не вспоминать, а забыть накрепко!

Тогда действительно мало что знали о его деятельности, судьбе, даже времени смерти. Правда, я слышал полуразмытую, неясную историю из тридцатых годов: в дом приезжал кто-то из родственников Александра Александровича. Неизвестный был в старой шинели, просил в чем-то помочь. Но вскоре он ушел. Дед и бабушка проводили его по улице Провиантской до Откоса, где он, простившись, стал быстро спускаться прямо по склону горы к Волге, наверное, к пристаням. О чем был разговор с родичем бывшего московского градоначальника? О чем он просил? Шли тридцатые годы XX века, и много людей и судеб исчезало, как тени, виновато скользнув лишь по самому краю отпущенной им жизни.

Так и след этого незнакомца затерялся в травах нижегородского Откоса.

...Люди, увлеченные историей родного города и края -народ легко возбудимый!

Лишь отыщешь что-то интересное, свежие детали к историческому и литературному портрету нижегородской отчины - сразу рука тянется к телефонной трубке, хочется позвонить историкам И.А.Кирьянову или Ю.Г.Галаю, или в управление культуры города к А.В.Кессель, или старым университетским друзьям: писателю Валерию Шамшурину или тележурналисту Александру Цирульникову, профессору Всеволоду Грехневу.

У этого круга людей такая же реакция ко мне. Зашумел телефон. Снимаешь трубку, а чей-то знакомый голос торопливо начинает: "Юрии Андреевич, добрый вечер! Вот тут новые интересные данные..."

Как-то мне позвонила моя добрая знакомая, краевед и библиограф, Людмила Ивановна Шиян:

- Вы, наверное, не видели воспоминания Аксаковой-Сивере, они изданы в Париже, в 1988 году. Здесь есть воспоминания автора о Строгановском училище, и она пишет... Послушайте, я Вам сейчас прочту отрывок: "...Об этой школе я услышала от поступившей в 8-й класс нашей гимназии Нины Адриановой, отец которой с 1909 (с 1908 - Ю.А.) был назначен московским градоначальником. Семья Адриановых состояла из родителей, дочери и сына.

По отзывам знавших его людей, генерал был умным и скромным человеком. Генеральша же, при всех ее добродетелях, умом не отличалась, и посетителю ее приемных дней качалось, что он попал в гостиную губернаторши гоголевских времен.

Томно закрыв глаза и изрекая общеизвестные истины, Анастасия Андреевна строго следила за ритуалом своих журфиксов и движением бровей указывала чиновнику особых поручений Пестову, кого и как надо встретить и проводить.

Хорошенькая дочь Адриановых Нина (по-настоящему Анна) подобно матери была заражена чиновничьей спесью, но, в противовес матери, была безусловно умна. В Нине чувствовалась холодная рассудочность, совершенно исключавшая свойственную мне "московскую непосредственность".

В гимназии она держала себя гордо и поддерживала отношения только с Верой Мартыновской, бывшей с ней в одном классе, и со мной, бывшей на один класс моложе. На переменах она говорила нам, что по окончании 8 классов собирается поступать в Строгановское училище (которым особенно интересуется Вел. Кн. Елизавета Федоровна), и убеждала меня последовать ее примеру",

Право же, странно узнать о своих родственниках, их слабостях и манерах из книги воспоминаний, что вышла в Париже!

Но счастье в том, что об этом ныне можно узнать и говорить без "классовой" оглядки!

Людмила Ивановна Шиян, конечно, сделала мне выписки из Аксаковой-Сивере. И я привожу текст мемуаристки из старой русской эмиграции:

"В год моего поступления в Училище Нина Адрианова стала реже посещать занятия, т.к. была объявлена невестой служившего при се отце Николая Александровича Шуберта. Это был высокий красивый молодой человек с темными бархатными глазами, производивший впечатление карьериста. Мамаша Адрианова преувеличенно умилялась, глядя на .жениха и невесту, но резко перестала умиляться после их свадьбы. Создалось впечатление, что она умалчивает какую-то драму, сущность которой я до сих пор не знаю. Шуберты вскоре переехали из Москвы в Ялту".

Воистину пути Господни - неисповедимы!

В октябре 1988 года в газете "Ветеран" я опубликовал статью "Альбом с медной застежкой" - об истории своей семьи, начиная с 1812 года и Бородинского боя, в котором участвовал мой пращур.

Вскоре газета переслала мне из Москвы письмо читателя. Это был внук московского градоначальника. Из его послания я узнал, что мать его, "гордая Нина" прожила свою жизнь трудно, оставаясь до конца дней своих "причастна России".

Это письмо - еще одна страничка истории рода, родоного древа, ветви которого были утрачены в пору революции и 1ражданской войны.

"Многоуважаемый ток. Адрианов (не знаю имени Вашего а отчества, извините). не знаю, известно ли Вам, что в Ленинграде до Великой Отечественной войны жила, пережив там и блокаду, работала на "Светлане", умерла в стационаре 09.03.45 .'., тоже Адрианова Анна Александровна (в замужестве Шуберт) - это моя мама.

Я был в то время на фронте и попасть в Ленинград смог только в 1951 году. Место захоронения на кладбище установить не удалось. Жилец той комнаты, где раньше жила мама, передал мне некоторые сохранившиеся бумаги. Среди них старая фотография станции Адриановка.

Книгу о вашем дедушке Василии Васильевиче Адрианове мама мне передала раньше. Она хранится как семейная реликвия. Мама говорила об инженере-путейце, именем которого названа станция, и еще о топографе, как будто принимавшем участие в конкурсе на герб СССР или РСФСР, но очень коротко.

О себе: вырос в детдоме, учился, работал, с 1941 по 1957 и кадрах Сов. Армии. Капитан в отставке. Пенсионер М.О., инвалид 11 группы. Понемногу работаю (на полставки).

С уважением Георгий Николаевич.

Извините за почерк и краткость. Писать о маме тяжело. Г.Ш."

Я написал ему, сообщил подробности, ведь сына автора герба РСФСР и автора артиллерийского компаса штабс-капитана В.Адрианова - я знал.

Звали его Игорем Владимировичем, и он тогда еще жил в Москве.

Но, видно, не судьба старикам встретиться, не свиделись "отрубленные ветви" родового древа! На мое письмо не было ответа.

Нежданный случай высветил на какое-то мгновение забытые страницы из истории "древа", и снова все погрузилось во мрак!

Но все же интересно: внук свитского генерала, градоначальника Москвы, - советский офицер, в детстве прошедший трудными дорогами.

Его пребывание в детском доме, наверное, связано с тем, что его мать, Анна Александровна, была где-нибудь на "перевоспитании", в ссылке как "бывшая".

Наверное... И все же их жизни, сына и матери, пролегли вместе с крестным путем Отечества. России причастны.

А в Париже их вспоминала Аксакова-Сивере...

Александр Александрович Адрианов, юрист, одно время работал у брата моего деда, своего кузена, Г.В.Адрианова, в честь которого названа станция в Забайкалье, управляющим доходных домов в Петербурге.

Дома находились на углу Разъезжей и Коломенской. Потом он прошел русско-японскую войну.

Уже будучи генералом свиты императора, он любил шутить: "Я попал в градоначальники Москвы из управляющих брата!"

Во время службы председателем военно-окружного суда Московского военного округа, он нередко бывал в Нижнем, но семью моего деда не навещал, конечно, зная, что брат жены его - бывший ссыльный и поднадзорный, что сама жена Надежда Николаевна общается с марксистами, со Свердловым и Пешковыми.

Но вежливая праздничная переписка соблюдалась свято...

О закате карьеры генерала Адрианова я узнал из журнала "Родина" № 8-9 за 1993 год.

Это свидетельства Н.П.Харламова, который в разные годы служил чиновником в Министерстве юстиции, и.о. вице-директора Департамента полиции, директором Департамента духовных дел иностранных вероисповеданий.

Н.П.Харламов написал свою статью в июле 1918 года -"Избиение в первопрестольной. Немецкий погром в Москве в мае 1915 года".

Вот выдержки из этого обширного материала: "...по словам исполняющего обязанности помощника градоначальника полицмейстера Севенарда, на его вопрос, если на следующий день повторятся демонстрации, генерал Адрианов ответил, что не рассеивать, надо лишь следить, чтобы они не нарушали порядок",

Шел второй год Мировой войны. И поджечь антинемецкие настроения, спровоцировать их в своих интересах стремились разные силы.

"27 мая один из владельцев Прохоровской мануфактуры - Николай Иванович Прохоров - обратился к Адрианову в полдень, чтобы тот остановил толпу, он просил "именем Бога, как гражданин и фабрикант".

На это генерал Адрианов ответил, что, по имеющимся у него сведениям, манифестация носит мирный характер и что, когда толпа идет с портретами государя, поет "Боже, царя храни" и "Спаси, Господи, люди Твоя" - то он, градоначальник, готов перед нею выстроиться и разгонять ее не станет. Тем временем побнеровские рабочие, перейдя Крымский мост и присоединив к себе рабочих Рябовской фабрики, выра-шли желание идти к градоначальнику и требовать удаления с заводов эльзасцев. Полицмейстер генерал Миткевич-Жолток поехал к генералу Адрианову, чтобы узнать, допускать толпу к нему или принять меры к ее рассеиванию. На это Адрианов ответил, чтобы не мешали рабочим идти к нему и что он их примет".

(...рабочие пошли к Цинделевской мануфактуре, где началось первое избиение - управляющего Карлсена. Адрианов, толком не разобравшись, уехал на автомобиле с места происшествия).

"...Ночью, вернувшись в градоначальство, генерал Адрианов сделал распоряжение, чтобы с фабрик были удалены все служащие немцы, а в полицейские участки, находящиеся в фабричных районах, были стянуты усиленные наряды полиции.. "

"Запрещение противодействовать погромам силою ставило классных чинов полиции, по их показаниям, в тяжелое положение.

По словам Коротича, он, участник турецкой войны, в бою на Балканах чувствовал себя лучше, чем 28 мая в Москве в роли чина полиции...

...Поведение Адрианова и, главное, шествие его во главе погромщиков, вселяло не только в погромщиков, но и во все московское население, наблюдавшее это зрелище, некое убеждение, что Адрианов разрешил погромы.

На многих местах погрома Адрианова встречали криками: Ура! А когда отдельные чины полиции пытались остановить тот или другой погром, из толпы кричали: "Ты что за шишка, нам сам Адрианов ничего не говорит" или "Адрианов разрешил, так уж вы не лезьте..."

...Генерал Адрианов настолько розово смотрел на все происходящее, что когда князь Феликс Феликсович Юсупов-старший, генерал-адъютант, в 1914-1915 годах московский генерал-губернатор, владелец подмосковного имения Архангельское, отец Ф.Ф.Юсупова-младшего, одного из организаторов убийства Распутина, спросил его, может ли Великая княгиня проехать с Ордынки, где в Марфо-Марьинской обители она жила, на Тверскую, в генерал-губернаторский дом, на назначенное в этот день заседание Красного Креста, Адрианов ответил, что не видит оснований опасаться за эту поездку.

Севенард не выдержал и сказал княгине Юсуповой вполголоса: "Ваше сиятельство, это немыслимо, Великую княгиню по дороге убьют".

Севенард, как, очевидно, и Адрианов, знал непопулярность Елизаветы Федоровны в Москве; еще утром 28 мая некоторые из манифестирующих групп направлялись на Ордынку с криками: "Бей немку!" и лишь мерами полиции не были допущены к обители.

Княгиня Юсупова после слов Севенарда настойчиво потребовала, чтобы ее муж немедленно позвонил Елизавете Федоровне и умолял ее отменить поездку...

Князь пошел к телефону, и поездка Елизаветы Федоровны была отменена.

Всю ночь на 29 мая погромы, грабежи и пожары продолжались, рано утром 29 мая из лагерей прибыло войско..."

Генерал Адрианов был отстранен от службы, но остался в царской свите, лишь ушел в тень...

Вот и всплыли имена давно ушедших людей.

Странно читать строки, где они, не ведая ничего, желают друг другу здоровья.

Я перебираю пасхальные открытки - своеобразные "ви-штки" рассыпавшегося рода, некогда обширной фамилии.

"Поздравляю с наступающим 1908 годом!"

Никого из адресатов давно уже нет в живых!

XX век начинался, грезя иллюзиями, и восемь десятилетий огнем и словом заставляет верить и следовать иллюзиям!

Почему-то подумалось: так же, наверное, с ухмылкой или болью будут читать наши письма в XXI веке.

Впрочем, самое сокровенное мы уже проболтали в телефонных разговорах...

Видно, был прав в своем афоризме столетней давности русский историк В.О.Ключевский: "Пролог XX века - порохо-ной завод. Эпилог - барак Красного Креста".

Странно, как далеко в раздумьях, взрывая память, может увести во времени пестрая стайка стародавних пасхальных открыток!