Главная Каталог раздела Предыдущая Оглавление Следующая Скачать
в zip
Динамика развития региональных политических исследований вдали от столичных городов обусловлена, на наш взгляд, следующими факторами (в порядке значимости):
- наличием/отсутствием
традиций в области социальных наук, положением учебных учреждений;
- политическим климатом в
регионе, ориентациями региональных органов власти и их руководителей;
- состоянием и уровнем
международных научных связей в регионе.
Как отмечалось выше, почти вся деятельность в сфере общественных наук в советский период была ориентирована на обслуживание официальной идеологии и осуществлялась в рамках столичных институтов Академии наук, а также структур, имеющих непосредственное отношение к ЦК КПСС, МИД и КГБ. В соответствии со сложившейся иерархией функций главной задачей обществоведов из регионов было политическое образование на уровне среднего звена - прежде всего в рамках региональных высших партийных школ (ВПШ). В то же время немалое число региональных социологов и экономистов сознательно сторонилось “политики”, выбирая более безопасные и менее идеологизированные сферы - например, изучение трудовых отношений, быта, досуга и т.д.
Ситуация начала меняться в период перестройки, когда, с одной стороны, резко возросло количество высших учебных заведений, многие из которых присвоили себе статус университетов и академий, а с другой - в 1989 году в результате трансформации официальной идеологии политология стала узаконенной научной дисциплиной. Как следствие этого, в 1990-91 годах начинается создание кафедр политологии, персонал которых рекрутировался прежде всего из числа преподавателей научного коммунизма (во многих случаях имело место просто переименование кафедр), реже - из преподавателей философии и истории. Региональные ВПШ в 1990 году были преобразованы в социально-политические институты с формально независимым статусом. В этот же период в системе Академии наук сложились и несколько новых учреждений в регионах, в круг интересов которых входили и политические исследования (1988 - Институт философии и права Уральского отделения АН СССР, 1989 - Санкт-Петербургский филиал Института социологии АН СССР). Однако все эти преобразования в регионах были лишь отражением процессов, протекавших в столице, да и масштаб их в провинции был несоизмеримо меньше, чем в Москве.
Выборные кампании 1989-90 годов в регионах также способствовали образованию исследовательской среды и формированию корпуса специалистов. К этому периоду относятся первые опыты электоральных исследований, начало развития избирательных технологий в регионах и т.д. Немалую роль в этом сыграло создание ряда новых региональных информационных структур - газет (например, “Сибирская газета” в Новосибирске) и независимых информационных агентств (Поволжское информационное агентство (ПИА) в Саратове, “Губерния” в Нижнем Новгороде, “Ижинформ” в Ижевске). Такие организации приступили к сбору и анализу политической информации в своих регионах. Характерно, что новые СМИ стремились к расширению сферы деятельности на все Поволжье (ПИА) или на всю Сибирь (“Сибирская газета”), что было необычным для вертикально интегрированной информационной Среды в России. И хотя позднее экономические изменения привели к исчезновению либо коммерциализации большинства новых изданий и агентств (выжили лишь немногие), но во многом благодаря этим СМИ проблемы политического процесса в регионах оказались в центре общественного внимания. К тому же периоду можно отнести и предпринимавшиеся в регионах попытки осмыслить становление вновь образованных Советов, политических партий. Проведению исследований в быстро меняющихся условиях мешали отсутствие опыта и активное участие ряда специалистов в политической борьбе.
Новый этап развития регионов после 1991 года привел к ощутимым изменениям в научном сообществе. Резкое сокращение расходов на исследования в рамках РАН и высшей школы нанесло серьезный удар прежде всего по региональным научным центрам и по регионалистике как таковой. Не менее тяжелые последствия повлек за собой распад сложившейся в советский период инфраструктуры научной информации: помимо сокращения государственного финансирования научных изданий и комплектации библиотек, в 1992-93 годах в провинции резко уменьшилось число семинаров по проблемам региональных исследований, особенно межрегиональных мероприятий. В результате в регионах был фактически подорван институциональный механизм научных связей, причем наиболее “пострадавшими” оказались географически удаленные от Москвы научные центры (см. Davydova, 1997).
Поддержка исследований, проводимых в регионах, со стороны западных и российских фондов пока явно недостаточна. Наиболее крупные российские фонды - Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ) и Российский гуманитарный научный фонд (РГНФ) уделяют политической регионалистике (а тем более работам провинциальных ученых) весьма малое внимание, хотя в последнее время фондами организуются специальные региональные конкурсы, а в рамках основной программы РГНФ число провинциальных грантополучателей растет. Наиболее активно работает с регионами Московский общественный научный фонд (МОНФ) (до августа 1996 года - Российский научный фонд), получающий финансирование от Фонда Форда, для которого, в свою очередь, развитие социальных наук в регионах является одним из приоритетных направлений. В 1995-97 годах МОНФ провел для молодых исследователей три летние школы по социальным наукам (Нижний Новгород, Владимир, Ярославль) и ряд политологических семинаров, в которых участвовали по несколько десятков специалистов из регионов России, а также московские и зарубежные ученые. Широко популярен в регионах проводимый МОНФ с 1994 года конкурс “Российские общественные науки: новая перспектива”. В соответствии с программой Фонда удельный вес поддержки грантами региональных исследований и исследователей стабильно растет (хотя, возможно, грант в $2000 уже не удовлетворяет аппетиты московских политологов). В 1997 году региональные исследования были признаны приоритетной областью программы конкурса, что, однако, повлекло за собой снижение качества заявок и числа предоставленных грантов по политологии.
Спонсорство региональных исследований со стороны нового российского бизнеса в провинции, как правило, имеет спорадический характер и зачастую сопряжено с некими политическими обязательствами ученых перед спонсорами; примеры же регулярной поддержки научных проектов предпринимательскими структурами в регионах пока единичны (например, Ханты-Мансийская корпорация “Югра” финансировала издание двух научных сборников по проблемам Тюменской области и выпуск альманаха “Этика успеха” - с 1994 года вышло 11 номеров). Трудно сказать, насколько быстро эта ситуация может измениться к лучшему.
Состояние основных исследовательских учреждений в российской провинции и их роль в политической регионалистике отличаются следующими характеристиками:
Институты РАН в регионах, в отличие от крупных московских академических институтов типа ИМЭМО или ИСКРАН (Мейер, 1994), не смогли провести эффективную реструктуризацию. Провинциальные специалисты предпочитают не создавать небольшие мобильные исследовательские коллективы на базе академических институтов, а вести научную работу либо индивидуально, либо в рамках независимых центров и иных структур, оставаясь формально на прежней службе. Несмотря на снижение статуса Академии наук, ее институты, как и раньше, - основные исполнители разработок по заказам органов власти и местного самоуправления, хотя, как правило, этим проектам присущ сугубо прикладной характер. Международные контакты академических институтов хотя и развиваются, но на уровень конкретных программ ученые обычно выходят благодаря не институциональным, а индивидуальным связям, которыми стараются с администрацией и друг с другом “не делиться”. Успешное появление самих институтов на западном научном рынке зависит от наличия связей в зарубежных научных кругах, которые провинциальным институтам, минуя Москву, завязать и поддерживать на должном уровне нелегко.
В итоге солидный потенциал академических
институтов не просто недоиспользован, а распыляется. Поскольку реформы Академии
наук в обозримом будущем не предвидится, то эти институты, скорее всего, будут
поддерживаться “на плаву” до тех пор, пока государство не исчерпает меру своего
терпения и средств, однако исследовательские перспективы их сомнительны.
Университеты и высшие учебные заведения в большинстве регионов также находятся в состоянии затяжного финансового кризиса, не позволяющего вести полноценную исследовательскую работу; особые трудности с комплектацией испытывают их библиотеки. Преподаватели-обществоведы (в том числе и политологи) вынуждены искать дополнительные заработки, увеличивая свою учебную и иную нагрузку (в собственных вузах или на стороне). В силу этого исследования региональных политических процессов приобрели индивидуальный и весьма ограниченный характер (наиболее распространен предвыборный консалтинг). Несмотря на отмеченное выше расширение международных научных связей, их практика в основном связана с программами обменов и стажировками, но не с научными проектами (тем более - не по регионалистике). Финансовое положение негосударственных вузов в провинции (как и в столице) более выигрышно, вместе с тем, за редким исключением, серьезную исследовательскую работу они не ведут, а политология к тому же не относится к приоритетным направлениям их деятельности - ее преподавание зачастую обусловлено лишь требованиями государственных стандартов.
В целом нелегкое положение провинциальных
университетов и вузов усугубляется государственной политикой в области
образования, которая пока не подверглась существенным реформам, и стремлением
Центра передать высшее образование в ведение субъектов Федерации. В перспективе
это может привести к стагнации политических исследований в целом, включая
региональные, и к концентрации научных интересов политологов из провинции
исключительно на местной проблематике. Какое-либо изменение ситуации к лучшему
здесь вероятно лишь по преодолении экономического кризиса, но к тому времени научный
потенциал может быть утрачен безвозвратно.
Региональные кадровые центры, вошедшие с 1994 году в структуру Российской Академии государственной службы на правах самостоятельных учреждений и подразделений, так и не смогли выполнить функции каналов федерального влияния и опорных пунктов реформ в регионах, возлагавшиеся на них в начале реорганизации. Более того, в большинстве своем они сохранили и костяк старого состава преподавателей ВПШ. В 1991-92 годах кадровые центры вели регулярный сбор информации о политической ситуации в соответствующих регионах, передававшейся в Администрацию Президента; после ухода Г.Бурбулиса с государственных постов эта работа была свернута, а исследовательские подразделения данных центров частично подверглись сокращению. Единой программы по исследованию региональных политических процессов в тот период не было, и каждый кадровый центр решал эти проблемы самостоятельно. После реорганизации РАГС в 1994 году аналитическая деятельность вновь расширилась; в начале 1996 года сеть сбора информации в регионах была воссоздана на базе Центра регионального анализа и прогнозирования РАГС, но пока этот проект не приобрел содержательно значимый научный характер, отчасти в силу эксклюзивности ряда разработок.
Сейчас же, несмотря на заявленный межрегиональный характер, местные отделения РАГС в основном ограничивают исследовательское поле пределами того субъекта Федерации, на территории которого они находятся. Отдельные заказные работы в других регионах бывают лишь спорадически. Несмотря на относительно стабильное финансовое положение структур РАГС по сравнению с университетами и вузами, их исследовательский потенциал пока невысок.
Создание аналитических структур при органах власти (главным образом - при исполнительной власти регионов) началось примерно в 1993-1994 годах; в настоящее время аналитические службы работают в большинстве региональных администраций и администраций крупных городов России. Эти структуры достаточно автономны от Центра, за исключением периода президентской кампании Б.Ельцина 1996 года, когда аналитические службы администраций работали на федеральный или региональные штабы поддержки Президента. Как правило, в состав аналитической службы входят специалисты, ведущие мониторинг СМИ, социологические опросы, анализ текущей ситуации в регионе; иногда эти функции объединены с деятельностью пресс-службы или службы по связям с общественностью. Обычно подобные группы аналитиков действуют в составе личного аппарата руководителя региона и ориентированы на него. Определились два режима работы подобных аналитических служб: рутинный, связанный с обеспечением текущих управленческих задач, и режим политической кампании, призванный обеспечить избрание (переизбрание) главы региона или увеличить его влияние в Москве.
Те разработки аналитических служб, с которыми знакомы авторы настоящего материала, носят прикладной характер, в основном - это записки, посвященные конкретным проблемам, либо документы по предвыборному консалтингу. Тем не менее аналитические службы региональных органов власти аккумулируют огромный массив соответствующей политической информации, хотя сами исследователи редко могут эффективно использовать его в научных целях.
Первые независимые исследовательские центры (главным образом социологические и маркетинговые фирмы) появились еще в эпоху кооперативов, но в целом процесс их создания в регионах начался примерно на полтора-два года позже, чем в Москве (Мейер, 1994) - в 1993-1994 годах. Как правило, центры возникали в качестве филиалов известных столичных организаций (таких, как ЭПИцентр Г.Явлинского или “Стратегия” Г.Бурбулиса) или под патронажем региональных органов власти (например, Центр поддержки российской государственности в Новосибирске, возглавлявшийся пресс-секретарем губернатора области). Новый этап развития независимых центров был связан с проведением в регионах выборных кампаний 1996-97 годов, когда спрос на политический консалтинг породил возникновение независимых аналитических центров не только в признанных университетских центрах, но и в таких городах, как, например, Пенза (Институт региональной политики, возглавляемый В.Мануйловым). На сегодняшний день независимые центры существуют практически во всех крупных регионах, хотя далеко не все из них имеют какое-либо отношение к науке.
Независимые центры в регионах по преимуществу неспециализированы: они ориентированы либо исключительно на заказные разработки, либо обслуживают интересы их руководителей и/или патронов - действующих или отставных политиков. Таким образом, основой существования независимых центров в ряде случаев является их фактическая политическая или финансовая зависимость от спонсоров и заказчиков; диверсификация ресурсов, особенно не в самых крупных регионах, существенно затруднена. Деятельности независимых центров сопутствует коммерциализация. Кроме того, изменения политической конъюнктуры в регионе могут сказаться на статусе центра, вплоть до прекращения его деятельности - например, вследствие избрания/неизбрания руководителя или покровителя центра на тот или иной пост. На столичный научный рынок удается выйти немногим провинциальным специалистам и в основном по каналам личных связей: московские центры предпочитают вести исследования самостоятельно либо нанимать “стрингеров”, а интерес столичных государственных структур к региональным “case studies” весьма ограничен.
По нашим данным, независимые центры из регионов
более активно, чем государственные институты, пытаются заручиться поддержкой
западных фондов (главным образом через их представительства в России), но в
последнее время гранты выделяются, как правило, на индивидуальной основе, а не
на институциональной, как это было на заре деятельности Фонда Сороса в начале
1990-х годов. Западная помощь по линии программ Европейского Союза TACIS, фонда
“Евразия”, немецких политических фондов (Эберта, Науманна, Аденауэра) обычно
ограничивается финансированием конкретных семинаров или конференций и в лучшем
случае включает в себя издание их материалов, но не предполагает проведения
региональными специалистами каких-либо серьезных исследований. Прямые же
контакты с западными фондами и университетами пока распространены мало.
Провинциальные журналы по политической регионалистике. В советский период, помимо литературно-художественных и краеведческих изданий, функции политического просвещения выполняли выпускавшиеся идеологическими отделами комитетов КПСС малотиражные издания, изменившие в 1989-91 годах свои названия - “Политическая агитация” на “Диалог”, “Политический агитатор“ на “Политический собеседник” и т.д. После 1991 года они деполитизировались и наполнились материалами другого рода; новые же издательские проекты в большинстве случаев успеха не имели. В поле нашего зрения попало несколько выходящих за пределами Москвы изданий по политической регионалистике, которые представляют разные ориентации издателей и подходы к проблеме:
“Земство” и “Губерния” (Пенза). Индивидуальный проект местного социолога и историка В. Мануйлова. “Земство” выходит с 1994 года при спонсорской помощи пензенской администрации и предпринимателей. Первоначально журнал пытался сочетать социально-политический анализ современности и историко-краеведческую проблематику (Мануйлов, 1994), отмечая параллели “провинциального измерения” реформ в различные эпохи. С 1995 года журнал разделился на чисто краеведческое “Земство” и журнал “Губерния”, специализирующийся на современной политике в регионах Поволжья. Основные проблемы издания - нехватка средств и невысокий уровень публикаций пензенских авторов (время от времени публикуются также авторы из Москвы и других регионов);
“Регион: экономика и социология” (Новосибирск). Издается Институтом экономики и организации промышленного производства СО РАН. С 1994 года выпускается 4 раза в год. Это академическое издание, выдержанное в традиционном стиле, публикует преимущественно материалы по проблемам социально-экономического развития Сибири, а авторы - главным образом из числа сотрудников института. Среди заявленных тем - проблемы федерализма и региональной политики (прежде всего экономические аспекты); анализ политических процессов в материалах журнала не занимает заметного места;
“Региональная политика” (Санкт-Петербург). Издавался с 1992 года Центром региональной политики Института социально-экономических проблем РАН как междисциплинарный журнал по социологии, политике, экономике. Выпуск был приостановлен в 1994 году по финансовым соображениям (вышло 6 номеров). Журнал представлял собой весьма эклектичный и не объединенный общим замыслом набор статей по политической географии, региональной экономике и по итогам социологических опросов, хотя некоторые эмпирические материалы по электоральной географии Санкт-Петербурга и Псковской области представляют определенный интерес;
“Регионология” (Саранск). Выпускается с 1993 года как издание НИИ регионологии при Мордовском государственном университете им.Н.П.Огарева. В основном публикует статьи сотрудников НИИ и перепечатывает материалы московских политиков и специалистов (в частности, в журнале были опубликованы статьи С.Шахрая, Р.Абдулатипова, Л.Смирнягина, ряда руководителей Миннаца). Редакция пытается не ограничивать публикации авторов из регионов исключительно проблемами Мордовии (в частности, отмечены обзоры из Казани и Нижнего Новгорода, описывающие соответствующие регионы), однако в подборе материалов ощущается периферийность издания, его оторванность от обсуждаемых актуальных проблем федеративных отношений и региональной политики;
“Российская провинция” (Набережные Челны). Выходит с 1992 года (6 выпусков в год, объем около 15 печатных листов). Несмотря на название и “прописку”, готовится московскими издателями и журналистами под редакцией В.Чурбанова (бывший директор НИИ культурологии, бывший заведующий отделом ЦК КПСС). Журнал, претендовавший на освещение разных сторон жизни российской провинции - от культуры и ремесел до пресловутого “провинциального менталитета”, фактически представляет собой “утяжеленную” версию массового популярного издания позднесоветского периода. Политическая проблематика занимает в нем весьма скромное место, к тому же представлена она не провинциальными, а столичными авторами.
В качестве основных проблем региональных политических исследований в российской провинции мы выделяем (в порядке значимости):
- низкий уровень
квалификации специалистов (он падает и далее вследствие утечки кадров из науки
в бизнес или политику);
- нехватку финансирования;
- высокий уровень
политической зависимости и ангажированности исследователей;
- разрыв информационных
связей с Москвой и с другими регионами.
Все данные факторы способствуют провинциализму исследований, выражающемуся прежде всего в том, что в концептуальном и методологическом отношении большинство местных специалистов следует по стопам столичных коллег, ориентируясь на задаваемые ими образцы (западная научная литература в регионах, как правило, недоступна и потому неизвестна). Например, после того, как в 1993 году “Независимая газета” и служба Vox Populi начали известный проект “100 политиков России”, в региональной прессе также появились списки “10 (50, 100) политиков области”, как правило, не отвечающие уровню экспертных панелей, а порой носившие откровенно конъюнктурный характер (наиболее примечательна в этом отношении практика Нижегородской области, где одно время в печати фигурировали два “конкурирующих” рейтинга политиков области, готовившихся разными группами авторов). Таким же образом заимствуются идеи справочных изданий по элитным группам “Кто есть кто”, электоральных атласов регионов со своими “красными поясами” и т.д. При этом надо иметь в виду, что в последние годы для регионов основными источниками информации о московских, а тем более о зарубежных научных разработках являются периодические издания, поэтому и исследования грешат некоей однобокостью. Если же добавить к этому стремление к демонстративной лояльности местным властям (иногда - тактическое, с целью добыть ресурсы для проведения изысканий), то не приходится удивляться, что, скажем, в число “главных авторитетов” по проблемам реформы местного самоуправления в России одновременно попали Гегель, Бердяев, Победоносцев и вице-мэр Саратова (Володин и др., 1995).
Столь же серьезные проблемы отмечаются в отношении попыток концептуализации политического процесса в регионах. Уже на уровне установок у ряда исследователей с научной периферии проявляется стремление следовать за москвичами (из интервью в Новосибирске: “слава Богу, наши данные в основном совпадают с выводами Крыштановской”). Обобщения, в свою очередь, зачастую представляют собой вульгаризацию популярных подходов, почерпнутых слабыми в теории авторами из столичной прессы. Например, описанная выше концепция трансформации номенклатуры, доминирующая в подходах либерально ориентированных провинциальных авторов, нашла оригинальное воплощение в статье саратовских авторов С.Барзилова и А.Чернышева: “Региональная номенклатура имеет собственную внутреннюю структуру. В свою очередь, она делится на элиту и бюрократию. Элита - высший слой номенклатуры... Бюрократия - это номенклатура за вычетом областной элиты...” (Барзилов и Чернышев, 1996). Хотя эти авторы считаются в Саратове лидерами в исследовании регионального политического процесса, их работы, опубликованные в столичных изданиях (Барзилов и Чернышев, 1997а, 1997b), являются, увы, типичными примерами идеологизированности и безграмотности региональных политологов в целом.
Симптоматично, что в некоторых регионах, где интерес к изучению политических процессов так или иначе присутствует, политологи и социологи относят себя не к сообществу российских специалистов-политологов, а в региональному сообществу гуманитариев, т.е. имеет место самоидентификация не с научной дисциплиной, а “с местностью”. Об этом свидетельствуют сборники научных трудов, выпущенных, например, в Архангельской области и Удмуртской республике, в которых политологические материалы включены в ткань работ по лингвистике, литературоведению, краеведению и т.п. (Слово, 1995, Российское, 1996).
Помимо этого, ограниченность ресурсов и слабость межрегиональных связей вынуждают провинциальных специалистов ограничивать свою деятельность рамками одного “своего” региона, что не только переводит их разработки в плоскость атеоретических описаний, но и попросту сокращает кругозор, не позволяя различать общие тенденции и выделять на их фоне особенности региона (см. Веригина, 1997, Сельцер, 1997, Шабунин, 1997). Даже в тех работах, где анализ регионального развития соотносится с общероссийскими процессами (Сунгуров, 1996), вопрос об общих закономерностях и региональных особенностях тех или иных феноменов, т.е. о включенности регионального исследования в сравнительную перспективу даже не ставится. Вместе с тем, даже у авторов, свободно ориентирующихся в теоретическом материале, макроообобщения на материале одного региона выглядят недостаточно убедительными, что заметно снижает их эвристическую ценность (см., например: Фарукшин, 1997).
Единственным известным нам крупным кроссрегиональным проектом, выполненным не на базе московских научных центров, а непосредственно в провинции, является сравнительное исследование политической культуры и идеологии региональных элит ульяновского политолога А.Магомедова на материалах регионов Поволжья и Юга России (cм. Магомедов, 1994а, 1994b, 1995а, 1995b, 1997а, 1997b). Этот 37-летний преподаватель Ульяновского технического университета начал эту работу в 1993 году как инициативный проект, постепенно расширяя географический ареал изысканий. Благодаря своей активности ему удалось получить помощь Миннаца и Аналитического центра при Президенте России, опубликовать несколько статей в московских изданиях, дважды выиграть конкурсы грантов МОНФ, пройти стажировку в университетах Англии и США и “вписаться” в число участников нескольких московских и западных проектов. Однако даже столь удачному случаю сопутствуют немалые методологические проблемы. Скажем, о своей работе Магомедов рассказывал так: “Я, когда еду в регион, приезжаю с письмом от министра по делам национальностей или руководителя Аналитического центра при Президенте... прихожу с этим письмом к губернатору... и представители региональных элит мне отвечают на все вопросы об их идеологии”. (Заметим, что в данном случае скорее речь идет об изучении не идеологии, а риторики региональных элит по поводу Центра, представителем коего невольно выступал Магомедов).
Впрочем, использование такого приема, скорее, было вынужденным: для успешного проведения политических исследований на местах (в особенности исследований региональных элит) весьма значимо положительное отношение региональных руководителей. Это характерно для территорий, где публичная сфера практически полностью подконтрольна региональным властям. Как свидетельствует уфимский социолог Р.Галлямов, проведение опроса представителей элиты Башкортостана в 1993 году силами ИЭА и местных специалистов стало возможным лишь после того, как анкета опроса получила одобрение Президиума Верховного Совета республики. В данном случае власти республики опасались не зря: опрос выявил принципиальные расхождения во взглядах на важнейшие проблемы этнических отношений в Башкортостане между входящими в элиту республики представителями титульной и нетитульных этнических групп, свидетельствовавшие о расколе элиты республики по этническому признаку.
Еще одним проявлением провинциализма региональных ученых зачастую становится тотальная ангажированность целых научных коллективов, выполняющих функции идеологического сервиса тех или иных политиков. Так случилось в Свердловской области, где Институт философии и права Уральского отделения РАН, выступивший разработчиком идеологии и нормативных актов Уральской республики (см. Гайда и Иванов, 1993, Гайда и Руденко, 1994), вскоре оказался, по признанию его сотрудников, в положении идеологического отдела обкома партии (материалы интервью; см. также: Gel’man, 1997). Директор института А.Гайда в 1995 году возглавил аппарат губернатора области Э.Росселя, а ряд сотрудников либо перешли на работу в аппарат Росселя, либо стали исполнителями заказов областной власти. В свою очередь, социологи и политологи региона, не вошедшие в интеллектуальную прислугу Росселя, принимали активное участие в политических кампаниях его конкурентов. Результатом этого процесса стало как нарастание изоляционистских тенденций в развитии местного научного сообщества, так и резкое снижение уровня работ: даже статьи, опубликованные в столичных изданиях, несут на себе отпечаток идеологической сервильности по отношению к личности и политике Росселя (см. Берзин и Маклаков, 1996, Горфинкель, 1997). Подчеркнем, что альтернатива такому сценарию в других регионах возникает в виде оппозиционной ангажированности, при которой беспристрастный научный анализ подменяется обвинениями в адрес региональных властей (см., например: Сафаргалеев и Фуфаев, 1997, Рабинович и Фуфаев, 1997), что для науки не менее губительно. В то же время в ряде регионов для исследователей практически невозможно избежать политической зависимости и включенности в политическую борьбу.
Вообще же, по нашим оценкам, заинтересованная позиция региональных властей и открытость политики в регионе сопутствуют успешному развитию политических исследований (например, в Нижнем Новгороде), в то время как безразличие властей (не говоря уже об их противодействии) заметно осложняет жизнь региональным политологам. Вместе с тем, несмотря на стремительное размежевание “богатых” и “бедных” регионов, пока трудно усмотреть какую-либо связь между экономическим положением региона и развитием в нем политических исследований. Нефтегазовые регионы в области политических исследований особенно себя не проявили, в то время как в Мордовии (одной из самых бедных республик России) был создан единственный в провинции государственный научный центр по проблемам регионалистики - НИИ регионологии при Мордовском государственном университете. Институт регулярно проводит конференции и семинары по проблемам региональной и национальной политики, выпускает, как уже отмечалось, журнал “Регионология”, а также сборники, посвященные в основном этнической тематике на материале Мордовии, представляя собой тем самым весьма заметное явление в российской политической регионалистике. Можно предположить, что в перспективе накопление регионами внутренних финансовых ресурсов будет благоприятствовать и развитию региональных исследований, но пока тот факт, что, по некоторым оценкам, до 80% российского капитала сосредоточено в столице, не дает повода для оптимистических прогнозов в отношении политической науки в российской провинции.
Отмеченные нами провинциализм и различие в уровнях столичных и региональных работ существовали и в советский период, но процесс общественных преобразований сделал разрыв между Москвой и провинцией большим, чем несколько сократившийся в последнее время разрывом между Москвой и Западом. Более того, по некоторым оценкам, потери, понесенные общественными науками в регионах России, уже отчасти невосполнимы (см. Стюарт-Хилл, 1997). Увеличению диспропорции между Центром и регионами способствуют все элементы механизма научного взаимодействия: централизованная инфраструктура информационных связей; “империалистический” подход столичных и зарубежных ученых к региональным коллегам как к дешевой рабочей силе; политика большинства отечественных и западных научных фондов, помощь которых, за редким исключением, достается москвичам (некоторые организации принципиально ограничивают сферу своей деятельности Москвой) и т.д. Нельзя сказать, что для уменьшения этой диспропорции ничего не делается - в частности, следует отметить ориентированный на региональные вузы проект “Университетская наука” в рамках журнала “Полис”, выделение по программе МОНФ “Российские общественные науки: новая перспектива” специальных грантов на поездки ученых из провинции в Москву и в Санкт-Петербург для работы в библиотеках. Но этими отдельными акциями данную проблему решить невозможно; здесь требуются специальные программы поддержки и повышения квалификации региональных ученых и преподавателей вузов. В противном случае рост диспропорции приведет к миграции наиболее квалифицированных научных кадров из провинции в столицы и за рубеж, что еще больше осложнит интеллектуальную ситуацию в регионах.
Вопрос о перспективах развития политической регионалистики и политической науки в целом в российской провинции сегодня остается открытым. Нынешние тенденции указывают на возможность такого увеличения разрыва между столицей и периферией в российской политической науке, что повторится ситуация Бразилии, где 1/3 всех книг продается в самом крупном городе Сан-Паулу, тогда как в отдаленных районах царит массовая безграмотность. В то же время пока неясны источники, способные положить начало созданию новых или возрождению старых интеллектуальных центров. Некоторые надежды на это мог бы дать подъем экономики России и более равномерное распределение ресурсов по ее регионам, которые, однако, не гарантируют интенсификацию политических исследований именно в регионах, а не только в столицах.
Главная Каталог раздела Предыдущая Оглавление Следующая Скачать
в zip