Международный бизнес и корпоративное управление

Мировая экономика конца тысячелетия (движущие силы глобализации)

ИШТВАН МАГАШ
доцент Будапештского университета экономических наук
и государственного управления

• Планирование и предвидение лежат в основе глобальной стратегии “широкого размаха”
• Международные рынки финансов и капитала поставили в новое положение мировую экономику
• Когда национальное хозяйство подключается к механизму распределения международной прибыли и ресурсов, оно испытывает влияние организующей силы другой коммуникационной системы

В статье рассматриваются процессы, протекающие в мировой экономике и называемые глобализацией, и системообразующая роль в этих процессах транснациональных предприятий. Автор предлагает собственную теорию исторической трансформации мирового хозяйства, первоначальным и регулирующим критерием которой является рентабельность международного капитала.

Почему имеет успех система
глобальных предприятий?

Почему имеют успех транснациональные предприятия, число которых постоянно возрастает? Краткий ответ, вероятно, будет сводиться к эффекту стратегического планирования, а также пониманию смысла существования крупных взаимосвязанных систем.

Предвидение, глубоко продуманная на перспективу деятельность мировых фирм являются полной противоположностью субстанции и символам капитализма, хаотическому рынку. В таких фирмах планирование охватывает ресурсы, продукцию, рынки, организации и финансы. Их отличает большая подвижность по сравнению с национальными хозяйствами, они могут противостоять метаморфозам мировой экономики, так как обладают тем, чего нет у предприятий, функционирующих на национальном рынке, а именно способностью к построению системы, которая за счет глобальных гарантий обеспечивает более сильные конкурентные позиции.

Все транснациональные предприятия придерживаются рассчитанной на длительный период глобальной стратегии “широкого размаха”, основой которой являются планирование и предвидение, нацеленность на преодоление будущих конфликтов. Пример такой стратегии – размещение рекламы, расходы на которую огромны. Половина единовременных затрат на рекламу – выброшенные деньги (это прописная истина в маркетинге). Неизвестно только, какая половина будет возмещена покупателем.

Транснациональные предприятия обустраивают офисы, магазины в наиболее часто посещаемых местах, самых дорогих и наилучшим образом оборудованных зданиях и не делают ничего иного, кроме как с помощью больших расходов стремятся исключить все мешающие работе факторы, либо взять их под свой контроль и выполнить основную функцию – построить деятельность так, чтобы акционерам был гарантирован стабильный доход.

Стратегия размаха (на посторонний взгляд, бесполезная расточительность) действует по принципу полезного излишества и является одной из организующих сил системы!

Как сопоставить стратегию размаха с так называемой теорией предельных расходов (предельной прибыли, имеющей классические корни, а сегодня превратившейся уже в неоклассическую, современно-традиционную)? Последняя означает не размах, приближающийся к транжирству, а следование правилам, покоящимся на бережливости (наименьшей себестоимости). Как в отношении предприятий, располагающих небольшой собственностью, так и в глобальной сети крупных предприятий принцип максимальной прибыли нельзя использовать слепо, потому что система может в кратчайшие сроки исчерпать себя – в один период оказаться перегруженной прибылью, в другой – превратиться в убыточную. Гораздо лучше получать умеренную, но стабильную, иначе говоря, позитивную прибыль в течение продолжительного отрезка времени.

Cовременная теория предприятий рассматривает тип фирм, стремящихся к получению так называемой удовлетворительной прибыли, предполагая даже наличие сносных убытков. Такая фирма долгое время функционирует оптимально и ставит задачу получения максимальной прибыли не за кратчайший период, а в перспективе. Стратегия самосохранения на длительный период по своей природе пользуется преференцией. В этом прослеживается тождество естественных систем и капиталистических предприятий.

Между тем в течение последних трех десятилетий в сфере деятельности транснациональных предприятий, да и самом мировом хозяйстве нарушилось равновесие, а трансформация, или глобализация, вылилась в множество конфликтов. Транснациональные предприятия, основательно изменившие существующий в мировом хозяйстве порядок, – лишь одна из сил мирового хозяйства. Имеется и другая, менее просматриваемая глобальная сила – международные рынки финансов и капитала, тоже получившие бурное развитие.

С 1971 г., со времени развала Бреттон-Вудской системы валютных отношений, мировую экономику потрясли 90 крупных банковских кризисов, которые были преодолены лишь с помощью местных мер стабилизации, но за которыми, однако, последовали кризисы мирового масштаба. Начиная с октября 1987 г. многочисленные финансовые кризисы потребовали стабилизации мировой экономики и совместных усилий МВФ и ведущих капиталистических стран. Кризисы обнаружили наличие значительных проблем. Рыночные системы, опирающиеся на международные финансовые (портфельные) инвестиции, не могут функционировать успешно по сравнению с деятельностью системы, образованной транснациональными предприятиями. На финансовых рынках нет такой интегрированной силы, которая есть у них.

Мировой хозяйственный порядок

Капитализм был пионером в истории человечества, использовавшим для организации экономики рыночные силы, основывающиеся на “добровольности”.

Американский социолог И. Валлерштайн связал понятие мировой экономики с новым пониманием теории. Согласно его аргументации каждый отдельный период истории может быть охарактеризован появлением такого центра (город, группа городов или даже страна), который формирует локальный порядок посредством вливания товаров, финансов и технологий, научных достижений и капиталов, организует в систему свое окружение, создает экономическую периферию, откуда может получить все, чего не находит на своей территории или что труднодоступно или же слишком дорого.

Образование и устойчивость центра мирового хозяйства могут быть осуществлены лишь при соответствии многим условиям. Три из наиболее важных – технические новации, массивные материальные ресурсы, соответствующая институциональная база.

Первые связаны с обновлением технологий и коммуникаций в области разделения труда, способные революционизировать и возродить выдохнувшееся или зашедшее в тупик предшествующее развитие.

Вторые необходимы, чтобы в распоряжении имелись значительные сбережения, направляемые на развитие, с помощью которых будут финансироваться инвестиции, базирующиеся на новациях.

Третьи предполагают существование институтов, заинтересованных (и одновременно располагающих надлежащей властью) в том, чтобы испрашиваемые суммы инвестиций, а также людские ресурсы вливались в отрасли, оснащенные новой технологией, чтобы попадали они туда вовремя и по соответствующей цене и функционировали подобающим образом.

Можно, таким образом, распознать центры и периферию, включенные в систему разделения труда, и говорить о международном экономическом порядке. В ходе исторических преобразований происходили смещения географических границ, разделяющих центр и периферию. Любой процесс отдельного географического смещения приводил к финансовому кризису, сопровождавшемуся большими потрясениями. Кризис всегда заканчивался преобразованиями, в том числе в структурах и институтах рыночной экономики.

В настоящее время интеграция международных финансовых рынков, степень сложности механизмов их регулирования в большинстве случаев возросли, уменьшилась их прозрачность, появились риски нового типа.

Тенденция глобализации является ничем иным, как перестановкой центров индукции мирового хозяйства. Наиважнейшими представителями преобразований в мировом хозяйстве являются транснациональные предприятия разного масштаба, финансовые рынки и рынки капиталов, покрывающие национальные сбережения¹.

Транснациональное предприятие как микрообразование мировой экономики функционирует хорошо в том случае, если обеспечивает необходимые условия для международного оборота вложенного капитала. И тогда это предприятие способно пережить кризисные ситуации, постигающие его в результате внешней агрессии. Однако сложно проследить образование международного дохода по сравнению с отечественным, а рассчитать, спроектировать его на будущее (точно спланировать) еще труднее. Учитывая это, транснациональные предприятия, определяя международную прибыльность, часто используют для перестраховки премии рисков. Поскольку на многих территориях еще нет стандартной практики их измерения, часто встречаются разного рода ошибки и промахи, касающиеся международных капитальных вложений. Это относится в первую очередь к так называемым экзотическим портфельным инвестициям, размещенным на рынках развивающихся стран, где измерение рисков происходит скорее интуитивно, чем обоснованно.

Отдельные национальные хозяйства могли бы регулировать направление внутреннего распределения прибыли и потребительские потребности какими-либо не рыночными средствами (путем налогообложения, централизованного распределения с учетом территориальных различий и различий между общественными группами и т.п.), но координировать эти усилия на международном уровне оказывается сложно. Когда национальное хозяйство подключается к механизму распределения международной прибыли и ресурсов международных финансовых рынков, оно испытывает влияние организующей силы другого рода. Проблема возникает, когда изначально внутренние национальные потребительские и инвестиционные потребности попадают под влияние другой коммуникационной системы, использующей другую шифровку.

Если темпы расширения международного предложения товарного производства совпадают с ростом темпов национального дохода и расширением задействованных национальных рынков, тогда система действует и вложенный иностранный капитал оправдывает себя. В этом случае двумя новыми силами, формирующими систему, являются транснациональные предприятия и международные рынки капиталов. Поэтому может возникнуть конфликт между потребностями, предшествующими внутренними, регулируемыми изнутри покупательной силой, рынка и в ресурсах систем, сформированным внешними условиями, диктуемыми транснациональными предприятиями.

Типичными примерами конфликтов, вытекающих из желания исключить национальные и международные риски, являются биржи и финансовые рынки в Юго-Восточной Азии и Восточной Европе, которые должны были снабжать рынки капитала национальных экономик. Но так как самыми крупными покупателями, портфельными инвесторами на этих рынках стали крупные инвестиционные фирмы развитых в промышленном отношении стран, то и не сложилось здоровой пропорции между действительным поиском источников, направленных на производственные цели, и спекулятивными вложениями, рассчитанными на короткий срок. Пока иностранцы покупали, иначе говоря, предлагали источники, не было большей беды, чем тенденция к росту цен.

Настоящая трагедия началась, когда после изменения требований к международной окупаемости источники стали внезапно распродаваться. Тогда это глобальное перераспределение ресурсов имело своим результатом локальный финансовый кризис, а позже угрожало потрясениями, имеющими цепную реакцию. Конфликт между местными и глобальными требованиями и их организующими силами и необходимость коммуникационных сигналов стали очевидными.

С начала 90-х годов международные финансовые инвестиции, обеспечивающие рост в Юго-Восточной Азии, планировались под внешние источники и внешние рынки. В это планирование (равно, как и размеры капитальных вложений, а также их использование) прокрались серьезные ошибки. Внешние источники распределяла национальная (внутренняя) банковская система без особого контроля. Блага, произведенные посредством прямых иностранных инвестиций, должны были бы поглотить частично локальные и частично международные рынки. Покупательная же способность внутренних рынков, вкусы, обычаи, однако, сложились при прежнем международном порядке.

Ни международные рынки, ни транснациональные предприятия не имеют возможности, чтобы перестроить сложившееся положение по многим причинам. Воспроизводство рабочей силы, в частности, еще долгое время останется национальным делом. А высокие расходы на обязательную прибыль от использования международных средств все более отягощают производство ценностей страны, принимающей капитал, и в конечном счете рано или поздно начинает сокращаться эффективность оборачиваемости средств.

В новом глобальном порядке рушится коммуникация между элементами системы. Рамки международной и национальных систем, расширение рынка и потребления нелегко приспосабливаются друг к другу. Снижается и уровень адаптационной способности, ранее считавшийся достаточным для организации системы разделения труда из локальной в глобальную. Вскоре снижается и стабильность системы. Появляется вынужденная перестройка или кризис, который можно преодолеть, если будут открыты новые коммуникационные каналы, снижающие напряженность, и если будут перераспределены силы и направления движения. Это может означать одно из трех нижеперечисленных изменений в мировой экономике.

1. Система может вернуться к первоначальному коммуникационному уровню, т.е. к уровню обеспечения национальных потребностей, уже существующему и доказавшему когда-то свою достаточность. После первой мировой войны эта тенденция оживилась, т.е. значительно сократился импорт и преодолена национальная замкнутость². Возвращение к прежним методам развития мировой экономики не может быть исключено совсем, но в XXI в. маловероятно. Было бы преувеличенным и, похоже, напрасным усилием остановить глобализацию мировой экономики.

2. Создание нового порядка извне, по принуждению, например путем регулирования международной прибыли координированными (централизованными), плановыми методами. Появление такого режима на уровне какого-либо принуждения едва ли вероятно.

3. Можно попробовать создать изначально новые, уже международные и фактически глобальные требования и рынки, сформировать соответствующие новым требованиям международные институты, инфраструктуры, регулируемые рынки и механизмы. Это самое последнее изменение и в историческом плане оказалось самым популярным и самым успешным. Именно оно обещает быть наиболее приемлемым путем, которым можно будет идти в новом тысячелетии.

Мировая экономика
на рубеже нового тысячелетия

Распространен взгляд, что начиная с 1970 г. формирование мирового хозяйства представляет собой бурный процесс перестройки, который мы сейчас называем глобализацией и который получил в западных странах толчкообразный импульс в 1967-1968 гг., сопровождавшийся ростом заработной платы в развитых промышленных странах, вытягивающим все большую долю произведенной добавочной стоимости и внезапно поднявшим доходность отечественного капитала.

На фоне кризиса 1973-1974 гг. транснациональные предприятия могли бы быстрее маневрировать (пустить в ход резервы, провести акцию и т.д.), но сильно запоздали с реакцией, не сумели сделать ничего большего, кроме как немедленно отбиться от груза изменившихся пропорций распределения, главным образом путем повышения цен во вред капиталу и на благо труду. Это стало одной из причин тягучей, солидарной инфляции во всех странах ОЭСР.

На энергетический кризис 1979-1980 гг. большинство развитых стран реагировало стремлением найти рынки, не зависимые от Ближнего Востока. Большая часть этих рынков находится в зоне влияния Японии и Азии. К середине 80-х годов, однако, сложилась новая ситуация: компьютеризация захватила космонавтику, международную торговлю товарами и финансами.

К началу 80-х годов зародились электронные финансовые рынки и рынки капиталов, сформировался поток международных ресурсов, появилась совершенно новая отрасль портфельных инвестиций и поиска ресурсов. Окрепли занимающиеся этим международные банки и организационные инвесторы. Международный рынок инвестиций сформировался уже на фондовых биржах, где стало легко компенсировать отечественную конъюнктурную слабость покупкой иностранных акций.

1987 г. был первым годом, когда мир осознал глобальный, интегрированный характер международных товарных и финансовых рынков, рынков капитала, бирж, влияющих и виртуально, и фактически на ежедневные процессы. Создавалась конфигурация рынков с квазинервной системой (с позиций электроники).

Осенью 1997 г. произошли валютный и биржевой кризисы в Юго-Восточной Азии, а осенью 1998 г. – в России. Глобальная интеграция международных финансовых рынков (кредитных, валютных и рынков капитала), скорость операций электронных финансовых трансфертов невероятных размеров создали положение, в котором размещение и перемещение ресурсов, смена портфелей стали чрезвычайно легкими относительно измерения рисков в принятии технических решений, а, по-видимому, и остальных вложений в равной мере.

В 1987-1997 гг. район Юго-Восточной Азии с центром в Гонконге, где главенствующую роль играла значительная доля восходящего японского капитала, превратился в одну из самых динамично развивающихся зон мировой экономики. Здесь в упомянутый период прямые и портфельные инвестиции составляли 40%. Однако лихорадочная покупка акций сопровождалась драматических размеров биржевым конъюнктурным спадом, выразившимся в накале цен. Своего пика спад достиг в разразившемся в 1997-1998 гг. кризисе задолженности огромных сумм, основательно пошатнувшим экономику и валюту Малайзии, Таиланда, Индонезии и Южной Кореи. Буря пронеслась по японским брокерским домам и большинство развалила.

Странным образом Юго-Восточная Азия стала жертвой собственных успехов. Развитие политических и экономических институтов, главным образом банковской сферы, отстало от требований эффективного использования большого притока капитала. Национальные рамки привлечения капитала и международные рамки расширившегося его предложения не приспособились друг к другу. Слишком накаленный инвестиционный климат, терпящая трудности банковская система, связанные курсы валют и задолженность предприятий встретили друг друга ударами. В результате формирование нового центра мировой экономики в Юго-Восточной Азии, который мог иметь прочный успех и эпохальное значение, в тот момент было задержано, преимущественно потому, что не были заданы соответствующие людские и организационные носители для трансформации системы. Задним числом отчетливо видно, что техническая простота использования иностранных инвестиций не уменьшила груз инвестиционного риска и трудность правильной оценки международной конкурентоспособности.

Естественные международные рынки капитала, эффективно, быстро и дешево перемещающие ресурсы едва ли можно призвать к ответственности за тяжесть сложившегося кризисного положения как в Юго-Восточной Азии, так и в Центральной и Восточной Европе.

Напротив, рынки капиталов выполнили свою первоначальную функцию. Отдельные руководящие экономикой институты, главным образом банковские механизмы, потерпели крах. МВФ поспешил оказать помощь попавшему в беду региону Юго-Восточной Азии, составившую 160 млрд долл. Большая ее часть принадлежала японским инвесторам и была предоставлена в первую очередь Южной Корее. МВФ настаивал, чтобы страны этого региона провели у себя всеобъемлющие реформы управления экономикой и финансами, предупреждая о предстоящем чрезмерном обесценении валют.

Излечивающее влияние такого давления никак не прошло, в частности из-за непригодности подобных рецептов. Это и МВФ должен был понять. МВФ (под влиянием США, как основного пайщика) по вопросу о манипуляциях с кризисом сильно осуждал Японию и хвалил Китай. И не без причины. После упорядочения различных институтов, наведения дисциплины в области кредитования и повышения ее прозрачности весь этот регион к началу третьего тысячелетия только по потенциалу рыночного спроса может стать самым динамичным в мировой экономике. Китай, возможно, станет державой ХХI в., а позднее и супердержавой. Можно предположить, что на рубеже тысячелетий евроатлантическая зона только временно отвоевала права и привилегии доминирующего региона экономике.

Трансформация мировой экономики может найти свое разрешение только согласно собственной внутренней логике капитала. Должно произойти новое разделение избыточных национальных капиталов, ищущих сферы своего применения, упорядочение неиспользуемых национальных рынков, которое вернет прибыльность капитала. Лучше и эффективнее эту задачу смогут закончить мульти- и транснациональные предприятия.

Вероятно, модуляции в структуре мировой экономики решительным образом будут формировать уже не столько национальные хозяйства, сколько международные предприятия и соответственно процессы, складывающиеся на международных финансовых рынках и рынках ценных бумаг. Можно констатировать, что конкурентоспособность международных предприятий стала более значительной категорией, чем конкурентоспособность национальных хозяйств.

Выводы

Трансформации мировой экономики конца столетия можно трактовать как формирование многих центров, конкурирующих друг с другом. В мировой экономике, имеющей уже несколько центров (Северо-Атлантический, Юго-Восточная Азия), границы зон влияния начинают стираться, потому что глобальная подвижность ресурсов и отчасти рынков достигла невиданных ранее размеров. Границы зон влияния мировой экономики теперь можно обозначить как территории предприятий.

Такое толкование оправдывается следующими тремя факторами.

1. Наличие имущества или капитала. В мировом хозяйстве имеется значительное сверхпредложение капитала, примерно 1000 млрд долл., следовательно, дефицита в источниках нет. Собранные средства международные капиталистические рынки размещают на национальных рынках. Для прямых иностранных инвестиций еще нет такого простора, географическая и культурная близость их еще заметна, хотя расстояния и в этом смысле значительно сокращаются.

2. Массовое использование и распространение достижений коммуникационной революции делают возможным глобально “планируемое” и регулируемое вливание потоков ресурсов на новые товарные и финансовые рынки.

3. Сложилась мобильная в международном масштабе высокообразованная общественная группа, которая и осуществляет глобальную трансформацию мировой экономики под влиянием текущих задач. Менеджеры и их непосредственная “семья” становятся в национально-культурном смысле “глобальным”, космополитичным/наднациональным и частично не имеющим корней слоем.

В действие вступает новое разделение труда между предприятиями. При этом материнское предприятие способно перераспределять, делить на международном уровне возросшие накладные расходы общества (сюда входят также и расходы на образование, здравоохранение, т.е. финансирующие механизмы благосостояния).

Обозначенная интерпретация относится в большей степени к родовым мукам мировой экономики. Но с полной уверенностью можно сформулировать, что главную, организующую силу в изменяющемся на наших глазах мировом хозяйстве можно увидеть в создании новых каналов размещения международного капитала.

Тенденции развития мировой экономики, их специфическая природа не всегда могут или вообще не могут быть получены из национальной статистики, на основе традиционно используемых показателей (как, например, национальный доход, темп роста ВНП на душу населения). Спустя 20 лет доминирующим, несущим рост ядром останется Северо-Атлантический центр. Тихоокеанская зона в среднеобозримой перспективе пока серьезно не угрожает Северной Америке или интегрированной Западной Европе. Потенциал будущего роста в перспективе ближайшего десятилетия будет больше, чем потенциал Юго-Восточной Азии. Но, учитывая перспективу в несколько десятилетий, преимущество с легкостью может быть отдано китайской экономике, которая все энергичнее подключается к циркуляции мирового хозяйства. По прошествии 30 лет ХХI в. регион с центром Китай – Япония уже, вероятно, по праву сможет претендовать на доминирующую роль над евро-атлантическими зонами.

Публикуется в сокращенном изложении (полный текст см.: Tбrsadalom йs gazdasбg kцzep- йs kelet-eurуpбban, 2000/2, a Budapesti kцzgazdasдgtudomдnyi йs дllamigazgatдsi egyetem folyуirata).
¹Основная сумма баланса многих международных фирм, делающих крупные прямые иностранные инвестиции, таких, как Sony, IBM, Microsoft, Exxon или балансы крупных инвестиционных банков на финансовом рынке, а возможно, и балансы средних американских и японских банков часто больше, чем полный, целевой оборот малых стран и даже больше, чем их ВНП.
²Именно таким примером национальной обособленности долгое время была Англия, осуществившая политику “блестящей изоляции”, которая длилась вплоть до 1973 г., пока Англия оставалась за пределами Европейского сообщества. Последствия этого независимого положения сохранились до 1999 г., потому что Соединенное Королевство, являясь членом ЕС, не состоит членом Европейского валютного союза. Восточноевропейские страны пытались создать подобный, защищенный изоляцией “социалистический мировой рынок” посредством СЭВа. Эта изоляция от мирового рынка длилась 40 лет и закончилась развязкой, сопровождавшейся удручающей отсталостью.