Регулирование инновационного процесса в условиях кризиса

РОБЕРТ НИЖЕГОРОДЦЕВ
кандидат экономических наук,
старший научный сотрудник Института проблем управления РАН

• Стремление к получению прибыли при минимальных издержках вынуждает предприятия заменять сложные технологии ручным трудом
• Необходимо ускоренное обновление основного капитала
• Узость внутреннего рынка наукоемкой продукции требует активных действий государства по поддержанию сферы информационного производства

Разразившийся в России экономический кризис, беспрецедентный по глубине и продолжительности, подрывает внутренний спрос предприятий на новые технологии. Это обстоятельство стало основной причиной развала наукоемкого сектора экономики. Какие показатели макроэкономической динамики наиболее убедительно отражают перемены, происходящие в данной области? Каким образом можно воспрепятствовать негативным макроэкономическим последствиям кризисного спада и обеспечить относительную способность информационного сектора экономики к воспроизводству?

Новые технологии в условиях кризиса: убыток или прибыль?

Макроэкономические предпосылки инновационных процессов непосредственно предопределяют спрос хозяйствующих субъектов на научные знания. Даже поверхностный взгляд обнаруживает неблагополучие в этой области. Цены на новую технику растут значительно быстрее, чем ее производительность, и стоит она дороже, чем низкоквалифицированная рабочая сила. Модернизация производства становится невыгодной, поскольку предприятия, не применяющие в производстве достижения научно-технического прогресса, имеют более низкие издержки.

Сегодня в РФ не машины вытесняют рабочих из производства, а, напротив, дешевая рабочая сила вытесняет передовую технику, рабочие замещают живым трудом пришедшие в негодность машины.

Еще в середине 90-х годов в ряде хозяйств центральной части и севера России земледельцы перешли на использование тягловой силы лошадей взамен дорогостоящей сельхозтехники, эксплуатация которой стала невыгодной из-за резкого подорожания горючего, а затем и запасных частей. Выручает крестьянская смекалка, бросая вызов развалу экономики, вынуждающего заменить высокоэффективный механизированный труд ручным.

Сложившееся в экономике страны положение не является уникальным. Оно типично для периодов экономического кризиса, через которые время от времени проходят все индустриальные страны мира. В частности, кризис начала 70-х годов в мировом хозяйстве привел к аналогичным последствиям: предприятия, успевшие модернизировать производство, потерпели крах из-за взлета цен на электроэнергию, и их новая техника по низким ценам досталась конкурентам.

Чем меньше фондовооруженность предприятия, чем менее наукоемким является производственный процесс, чем ниже его технический уровень, тем ниже при прочих равных условиях индивидуальные издержки производства. Такая зависимость оборачивается существенным снижением производительности труда в масштабе всей страны, и эта угроза еще более серьезная и имеет еще более длительные негативные последствия, чем простой спад физических объемов производства. Парадокс в том, что именно стремление к повышению эффективности производства (получению максимальной прибыли при минимальных издержках) вынуждает хозяйствующих субъектов заменять высокоэффективный автоматизированный труд ручным и тем самым снижать производительность труда.

Поэтому глубину экономического кризиса в России следует измерять даже не масштабами спада производства (и уж, конечно, не уровнем бюджетного дефицита), а падением производительности труда, за которое нам, вероятно, предстоит расплачиваться в течение долгих десятилетий. Не потому ли сама категория “производительность труда” за последние годы практически исчезла из аналитических обзоров, посвященных российской экономике?

В плановой системе хозяйства имела место государственная монополия найма рабочей силы, поэтому монопольно низкая цена живого труда традиционно препятствовала производительному применению новейших технологий. Это обстоятельство стало очевидным в 70-80-е годы, когда значительно обострилась проблема внедрения достижений НТП в производство.

Одним из мощных факторов скрытой, подавленной инфляции в тот период оставалась непродуманная научно-техническая политика, не создававшая эффективных экономических стимулов для разработки и внедрения принципиально новых технологий и направленная на инвестиционную поддержку отмирающих технологических укладов. Несмотря на имевшиеся возможности, противостоять развитию этих тенденций не удалось, и скрытые инфляционные тенденции перешли в открытые, ценовые формы.

Кризис и технологии:
макроэкономические последствия

После либерализации цен 1992 г. быстрое удорожание средств производства по сравнению с рабочей силой отозвалось относительным удешевлением продукции тех отраслей, где сравнительно велика доля живого труда. Особенно сильный удар нанесен сельскому хозяйству, где традиционно высока доля ручного труда: непропорционально быстрый рост цен на продукцию промышленности по сравнению с продукцией сельского хозяйства обозначил ценовые ножницы, подрывающие нормальные условия воспроизводства в аграрном секторе страны.

Так, за один лишь 1992 г. отмечалась дикая диспропорция: оптовые цены на изделия производственно-технического назначения поднялись в 34 раза, а закупочные на сельскохозяйственную продукцию – только в 10 раз. Казалось бы, одним из аргументов в пользу либерализации была невозможность продолжать дальнейшее субсидирование государством производителей сельскохозяйственной отрасли во имя поддержания социально низких розничных цен. Между тем либерализация лишь усугубила проблему, стимулируя быстрое перераспределение прибавочного продукта в ущерб сельскому хозяйству.

При пересчете цен внутреннего рынка в мировые цены обнаруживается, что более 70% народнохозяйственной прибыли образуется в топливно-энергетическом и сырьевом комплексах. Но вследствие перекошенной (в частности, из-за инфляции и структурных диспропорций) системы внутренних цен эта прибыль “размазывается” по всем отраслям, придавая им видимость благополучия и рентабельности. Поэтому курс на “подтягивание” цен на топливо и сырье до уровня мировых является абсурдом, так как приведет лишь к росту издержек, а следовательно, и цен на продукцию обрабатывающих отраслей. Они окажутся неконкурентоспособными на мировых рынках. В то же время закрытие границ для миграции капиталов вызовет всплеск инфляции, если предварительно не устранить диспропорцию между ценой живого труда и его производительностью, т.е. структурные деформации в экономике.

Производственные инновации должны быть направлены на экономию не только живого, но и овеществленного труда. Это означает, что внедряемая в производство новая техника должна быть не только производительнее, но и дешевле предшествующих аналогов. Если это условие не соблюдается, то внедрение оборачивается экономией живого труда, но вместе с тем более расточительным использованием овеществленного.

Ставка на инвестиционную поддержку отмирающих технологических укладов, неминуемо приводившая к удорожанию новой техники, опережавшему рост ее производительности, стимулировала не только инфляционные тенденции, связанные с нарастанием инфляции издержек, но и структурные перекосы, вызванные более быстрым развитием отраслей группы А. Заметим, что удорожание продукции, опережавшее рост ее потребительских свойств, в известной мере являлось также следствием преобладавшей в командной экономике системы хозяйствования (в частности, валово-затратного подхода к оценке деятельности предприятий). Однако решающая роль принадлежала, конечно, технико-экономической политике, отдававшей приоритет технологиям, находящимся в последней фазе жизненного цикла.

С началом экономических преобразований увеличился разрыв в ценах между живым и овеществленным трудом, а административный контроль органов государственной власти за надлежащим состоянием информационного производства оказался во многом утрачен. Поэтому резкое падение спроса предприятий на научно-техническую информацию во всех ее видах привело к тому, что наиболее передовые уже разработанные технологии (как в форме патентов и лицензий, так и в виде готовых образцов) не могут найти применения.

Чрезмерная закрытость оборонного сектора препятствует проникновению высоких технологий из военной сферы в гражданские отрасли. Но дело не только в закрытости. Совершенные технологии, разработанные в оборонных исследовательских институтах, чаще всего оказываются слишком дорогими и невыгодными для предприятий по сравнению с примитивной техникой, требующей применения низкоквалифицированного труда. Проблема не в том, что военные не желают раскрывать секреты, а в том, что гражданские отрасли не в состоянии их применить.

Замещение машин живым трудом – основная причина падения рыночного спроса предприятий на наукоемкие средства производства. Сегодня вместо производства станков с числовым программным управлением предприятия осваивают бытовые электроприборы и т.п. Так что можно констатировать фактическую ликвидацию производства наукоемкой техники как отрасли хозяйства.

Однако реакция на это правительства, в течение последних 10 лет практикующего политику невмешательства в процесс технологической деградации, неоднозначна. При этом катастрофическое падение физических объемов производства в самых современных отраслях промышленности, возврат к послевоенным (а в ряде случаев – к довоенным) технологическим укладам хозяйства объявляется как раз той “структурной перестройкой”, которая необходима экономике.

Материальной базой промышленного цикла выступает обновление основного капитала, поэтому экономический кризис показывает ограниченность приоритетов структурной политики, направленной на поддержку традиционных капиталоемких отраслей хозяйства, а не на расчистку дороги для развития новых наукоемких отраслей. Однако технологически деградирует, деиндустриализуется экономическая система, ликвидируются наиболее передовые отрасли хозяйства, которые определяют характер и темпы роста и могли бы обеспечить России достойное место в мирохозяйственном разделении труда.

Разумеется, тенденция замещения машин живым трудом снижает темпы роста безработицы в стране, но стоит ли этому радоваться?¹ Ведь относительное перенаселение, выражающееся в наличии “лишних людей” на производстве, принимает скрытые формы, и они неминуемо перейдут в открытые, едва лишь начнется фаза оживления экономической конъюнктуры. По данным опроса по исследовательской программе “Российский экономический барометр”, в 1995-1996 гг. избыточная занятость наблюдалась примерно на 60% промышленных предприятий, а средний уровень загруженности их персонала не достигал 80%. К тому же пропорции расширения производства не произвольны, они обусловлены технологическим уровнем экономики, существующим в данный момент, поэтому технологическая отсталость завтра обернется новыми нарушениями воспроизводства. Это само по себе значительно затруднит выход из кризиса, так что проблему безработицы придется решать тогда, когда экономика будет наименее подготовлена к этому.

Узость внутреннего рынка наукоемкой продукции, не способного обеспечить сколько-нибудь стабильный ее выпуск, требует активных действий государства по поддержанию сферы информационного производства, не имеющей в период кризиса никаких реальных стимулов к существованию, которые вытекали бы из природы рыночных отношений. Следовательно, до тех пор пока рост информационного производства не будет вызван устойчивым спросом на его продукт, определенный технологический уровень производства неминуемо должен поддерживаться преимущественно усилиями государства.

Ухудшение экономической конъюнктуры замедлило обновление основного капитала. Средний срок службы элементов основного капитала в 90-е годы превышал 25 лет. Средний срок функционирования активной части основного капитала в промышленности, составлявший в 1985 г. 7,3 года, в 1993 г. увеличился до 15-16 лет, т.е. за 8 лет – на те же самые 8 лет. Это значит, что был пропущен целый промышленный цикл – воспроизводство основного капитала, и в настоящее время имеет место его некомпенсируемое выбытие. По итогам 1999 г. средний срок службы активной части основного капитала по-прежнему составлял 16 лет.

Около 60% основных производственных фондов физически изношено. Свыше 1/3 машин и оборудования в сельском хозяйстве проработали уже два амортизационных срока. В строительстве физический износ средств производства достиг 40%. В машиностроении более половины основных фондов нуждается в немедленной модернизации, а более 1/4 – в срочной замене. Требуемое не может быть осуществлено, поскольку нет экономической заинтересованности в долгосрочных инновационных проектах.

Удлинение жизненных циклов технологических нововведений осложнило управление инновационными процессами на предприятиях. Многие не так богаты, чтобы самостоятельно выходить на мировой информационный рынок и покупать патенты и лицензии. Самое большее, что они могут себе позволить, – закупить отдельные образцы новой техники. Но если учесть, что эта техника создана на основе научно-технической информации как минимум 5-6-летней давности, то станет ясно, что импорт элементов основного капитала заведомо обрекает страну на технологическое отставание, поскольку технологический отрыв ведущих стран Запада не уменьшается, а растет.

Проблема жизненных циклов технологических нововведений касается не только научной информации, овеществленной в новой технике и технологии, но и информационных ресурсов, овеществленных в человеческом капитале. Поэтому управление жизненными циклами нововведений требует от предприятий стратегических решений в области управления своим кадровым потенциалом. А сохранить высококвалифицированные коллективы в условиях технологического регресса очень сложно.

Кроме того, лишь самые преуспевающие предприятия способны выйти в качестве покупателей на мировой рынок информации. Поэтому общее информационное обеспечение научно-технического прогресса в ближайшее время придется взять на себя преимущественно государственным и полугосударственным структурам. Это касается как централизованного импорта технологий, техники и материалов, так и подготовки специалистов в зарубежных научных центрах для развития наукоемких отраслей.

Спад физических объемов производства привел к неконтролируемому сжатию совокупного прибавочного продукта общества, что подорвало существовавшую в стране систему социальных гарантий. Здесь кроется одна из причин частого упоминания мнимой альтернативы между государственными расходами на социальные нужды и производственными инвестициями.

Время от времени предпринимаются попытки убедить широкую общественность в том, что необходимо найти разумный компромисс между вложением средств в стабилизацию экономики и затратами на социальную сферу, т.е. совместить достижение этих двух трудно совместимых целей. Некоторые теоретики радикальных реформ даже уверяли, будто ограничение доходов населения (и падение платежеспособного спроса) приведет к снижению уровня цен и, следовательно, повлечет за собой стабилизацию экономики. Но падение платежеспособного спроса может вызвать снижение цен только в классической (домонополистической) экономике, в условиях свободной конкуренции, которой уже нет нигде в мире.

Монополии отвечают на уменьшение спроса не снижением цен, а сокращением объемов производства. Поэтому жесткий контроль правительства над объемом денежной массы во всех ее формах вызвал не снижение цен, а кризис неплатежей, и спровоцированное таким способом снижение платежеспособного спроса со стороны предприятий подорвало возможности воспроизводства реального сектора экономики страны, углубив экономический спад. К такому же результату приводит и политика ограничения реальных доходов населения (в частности, периодическое замораживание реальной заработной платы), резко сужающая платежеспособный спрос со стороны населения.

В России около 2% предприятий производят более 40% ВВП и дают свыше половины всей прибыли в промышленности. Очевидно, что наша экономика в целом является монополистической. Этот тип экономики сложился и в мировом хозяйстве в значительном большинстве отраслей. И никакое снижение спроса не позволит достичь так называемой цены равновесия. Данную проблему должна решить разумная ценовая политика, включающая в себя эффективный государственный контроль за монополиями.

Немедленная демонополизация, которую настойчиво предлагали некоторые радикал-реформаторы, тоже не решает проблемы, поскольку в период кризиса монополистические объединения более жизнеспособны, чем узкоспециализированные малые и средние предприятия. Развал уже сложившихся монополистических объединений, прежде всего в производственной сфере, способен лишь углубить экономический кризис в стране, вызвав новую волну спада физических объемов производства.

Правительство должно позаботиться о создании мощных производственных корпораций. Они сосредоточили бы в своих руках весь производственный цикл вплоть до выпуска конечного продукта, причем корпораций транснациональных. Их деятельность была бы непосредственно направлена на восстановление хозяйственных связей с ближним зарубежьем, что позволит найти приемлемые формы хозяйственной интеграции политически независимых государств. К тому же функционирование объединений такого рода хотя бы частично приблизит функционирование банковского капитала, самовозрастание которого сегодня во многом носит спекулятивный характер, к реальному сектору экономики, задыхающемуся от недостатка оборотных средств.

¹Другим важным фактором, снижающим рост безработицы, выступает смертность населения. За 1985-1995 гг. по официальным данным, она увеличилась почти на 25%.