Управление предприятием

Управление предприятием: еще один взгляд на стоимостную ориентацию

ТОМАС БЕШОРНЕР
докторант Колледжа Макса Вебера
по социально-культурным исследованиям Университета г. Эрфурта
(Германия)

• Поведенческие аспекты – рутины и привычки – ограничивают целевую рациональность индивида
• Внутриорганизационные институты типа “обычаи и нравы” замедляют адаптацию предприятия к меняющимся условиям
• Партисипативный менеджмент позволяет мобилизовать специфические компетенции сотрудников лучше, чем иерархическая организация

Под стоимостной ориентацией понимается управленческая стратегия, основной целью которой является увеличение стоимости предприятия (капитала собственников). В последние годы этот подход приобрел широкую популярность. Ему была посвящена, в частности, статья Юргена Вебера и Норберта Кноррена, в которой подчеркивалась важность дополнения монетарных, или “жестких” факторов управления интуитивными, или “мягкими” факторами для достижения ситуативного равновесия этих элементов при формировании воли предпринимателя¹. Авторы делают упор на обеспечение рациональности управления посредством стоимостной ориентации планирования, ссылаясь на теорию действия Макса Вебера и его интерпретацию целевого рационального действия в условиях неопределенности.

В данной статье сделана попытка представить альтернативную картину “стоимостной ориентации” управления предприятием. М. Вебер наряду с целевой рациональностью указывает еще на несколько типов действий (традиционные, аффектированные, ценностно-рациональные).

Особый интерес для анализа представляет традиционное действие. С одной стороны, рутины и привычки свойственны множеству практических акций, а с другой – все больше внимания им уделяется как важному компоненту теоретического обоснования решений в рамках эволюционной экономики.

Теоретическое обоснование действия

Против принятого понимания рациональности и применения термина “стоимостная ориентация” можно привести ряд возражений. Адекватное толкование теории действия М. Вебера требует более широкого ее включения в методологические рамки. Следует подчеркнуть, что методологический индивидуализм, лежащий в основе экономической теории, не обязательно должен сводиться к целевому рациональному действию.

О методологическом индивидуализме

Для описания социальных процессов, как правильно считают Ю.Вебер и Н.Кноррен, всегда нужно стремиться к их обоснованию с индивидуалистических позиций. Уже Джеймс Коулмен указывал, что для объяснения явлений на макроуровне аналитик неизбежно должен идти по пути микро экономической и микро социальной теории². Он предлагает хорошо известную методологическую модель, состоящую из трех частей:

• “логика ситуации” устанавливает связь между действующим лицом и ситуацией, увязывая тем самым макроуровень соответствующей социальной ситуации с микроуровнем индивида;

• “логика выбора” характеризует связь нескольких микроуровней, с помощью которой отыскивается зависимость между свойствами индивида и выбором возможных альтернатив действия. Для этого этапа достаточно общей теории действия с ее представлениями о действующем лице как “человеке экономическом”;

• “логика агрегации” вновь возвращается к связи между микро- и макроуровнями. Лишь путем трансформации множества индивидуальных действий достигается увязка с коллективными последствиями, специфическая характеристика которых в том, что они могут не соответствовать намерениям и создавать качественно другие ситуации на макроуровне.

Надо признать, что микроуровень на базе действий индивида составляет аналитическое ядро, из которого вытекает все многообразие системного поведения. Остается только наполнить содержанием общую концепцию методологического индивидуализма и тщательно обсудить содержательную теорию действия. Представители социологической теории рационального выбора, а также теоретики неоклассического направления в экономике предлагают модель человека экономического, максимизирующего выгоду. Однако, как считает Коулмен, индивидуальное целенаправленное действие не является само по себе максимизирующим выгоду. При объявлении данного постулата речь идет скорее о специальном варианте понятия целенаправленного действия.

Следует согласиться с позицией Коулмена, который не утверждает, что объяснение системного поведения однозначно охватывает лишь индивидуальные действия и намерения, которые затем агрегируются. Взаимодействие между индивидами рассматривается под таким углом, что оно имеет следствием возникновение на системном уровне новых феноменов, которые не являются продуктом намерений или расчетов отдельных индивидов. Поэтому принципиально возможно анализировать социальные нормы как координационные механизмы человеческого действия.

По Коулмену этот вариант методологического индивидуализма отнюдь не означает, что для достижения цели ее разъяснение обязательно должно доводиться до индивидуального уровня. Скорее в этом варианте заложен прагматический критерий, по которому цель следует объяснять, если это полезно для постановки определенной проблемы.

Коулмен также пользуется концепцией максимизации выгоды. Он возвращается к понятию рациональности, как оно применяется в экономике, т.е. к понятию, которое лежит в основе представления о действующем лице в экономической теории. Системный подход в этом случае указывает на то, что по другую сторону экономической рациональности может появиться более широкое понимание рациональности и что предпринимаемые индивидуумом действия и его намерения ведут к появлению системы с новыми свойствами. Отсюда ясно, что методологический индивидуализм может быть принят и без признания действующего лица (только его) в качестве максимизирующего выгоду агента.

О силе привычек

Наряду с целевой рациональностью как типом действия М. Вебер различает аффектированные, традиционные и ценностно-рациональные действия. С теоретической точки зрения наиболее интересно традиционное действие. Многие рутины и привычки не являются продуктом целевого рационального расчета, а скорее, представляют собой результат ограниченной рациональности агента в условиях сложного внешнего окружения.

С одной стороны, действующее лицо не может получить всей релевантной информации (в лучшем случае им отбираются важные данные); с другой – из-за ограниченных способностей к расчетам не в состоянии просчитать все последствия своих действий. Речь идет о решениях в условиях неопределенности, которая в виде разрыва между компетентностью агента и решаемой проблемой является причиной рутинных действий.

Парадигматическое различие между образом мышления, когда рутины действия квазикалькулируются, и действием в силу рутины или привычки без рефлексивного содержания (процессуальная рациональность) Р. Нельсон и С. Винтер³ охарактеризовали следующим образом: существует фундаментальное различие между ситуацией, когда индивид, принимающий решение, мало осведомлен о субъекте Х, и ситуацией, когда этот индивид даже не удосужился подумать о том, насколько важен для него субъект Х.

О. Уильямсон отмечает три степени рациональности⁴. Крайние полюса образуют, с одной стороны, неоклассические представления о максимизации выгоды (индивиды, действующие абсолютно рационально), с другой – только что отмеченная процессуальная рациональность (ограниченная компетентность действующих лиц). Согласно промежуточному варианту, которого, видимо, придерживаются Ю. Вебер и Н. Кноррен, хозяйствующие субъекты “рациональны по намерениям, но ограничены по возможностям”, что означает не что иное, как признание принципиальных границ максимизации выгоды из-за недостатка знания (информации).

Анализу рутин и привычек, а также правил в статье Ю. Вебера и Н. Кноррена, как и в значительной части работ по организационной теории, уделяется слишком мало внимания, хотя они могут быть весьма существенными для понимания реальной жизни организаций. Адекватное описание экономических процессов на предприятии требует учета того обстоятельства, что у людей есть свои ценности и убеждения, которым они часто руководствуются в своих действиях.

О рефлексивных процессах

Некоторые положения психологии познания используются как в эволюционной экономике, так и в современной теории рационального выбора. С одной стороны, исходят из того, что определенные миропредставления, ориентиры, стереотипы или рутины действий как бы заданы свыше. Их предназначение в том, чтобы мы могли выбрать для себя отправные рамки поведения и совокупность действий в определенных ситуациях.

С другой стороны, поведение действующего лица реализуется во взаимодействии с поведением других, тем более что для важнейших ситуативных обстоятельств задействованы нормативные поведенческие параметры и особенно механизмы группового влияния.

Модель “ситуация” (исходные рамки плюс совокупность действий) интерпретируется с помощью определенных модусов, в известной степени эвристического толка, которые более детально определяют способ обработки информации. В целях упрощения можно представить два модуса, соотносящиеся с крайними точками ситуации, в которой принимается решение:

модус “ас”, когда модель реализуется автоматически-спонтанно, без рефлексии, так как она полностью отвечает представлениям действующего лица, не вызывая у него сомнений и колебаний, раздражений или нежелания действовать;

модус “рв” (рационального выбора), наоборот, требует рациональной рефлексии относительно однажды выбранной ситуативной модели, когда возникают сомнения и вопросы о правильности сделанного выбора и адекватности действий по ее реализации. При этом возможны оценка другой модели и контроль над эмоциональными аспектами выбора.

Некоторые аналитики считают, что действие с ориентацией на стоимость по М. Веберу принадлежит к модусу “ас”. Однако надо признать, что стоимостные ориентации обладают и рефлексивным содержанием. Но оно подчиняется другим ориентационным стандартам, чем в модусе “рв” целевого рационального действия. Поэтому в более широком плане целесообразно применять модус “р”, который может пониматься как модус “рв” (рационального выбора), одновременно включающий в себя содержание ценностно-рациональной рефлексии (модус “цр”).

Переход от одного способа поведения к другому, т.е. инновативное действие, осуществляется либо методом “проб и ошибок”, либо с помощью интуиции, либо посредством комбинации уже известных поведенческих аспектов. Общим для этих подходов является выбор на базе известных интерпретационных моделей, что указывает на зависимость процессов развития от пройденного пути. Поскольку проблемы решаются в ходе осуществления последовательного, взаимоувязанного выбора, то вполне резонно предположить, что цели организации – это феномен исторического пути. Как считают Р. Нельсон и С. Винтер, это справедливо не только по отношению к организациям в обычном смысле, но и для индивидуального действия, поскольку “индивиды – это тоже весьма сложные организации”.

О значении этики

Стоимостная ориентация может быть рассмотрена не только с позиции максимизации выгоды, но и с привлечением таких понятий, как мораль и этика. Мораль характеризует установившиеся жизненные формы, отражая ценностные и эмоциональные представления действующих сообществ людей в рамках соответствующих институтов. Это понятие макроуровневого порядка, в котором господствующие данности сводятся к одному осмысленному целому и которое конкретизируется, например, в обычаях и нравах сообщества людей или общества в целом.

Этика же характеризует качество действия, которое связано с безусловной претензией на следование принципу добра. Этика, понимаемая здесь как философия морали, занимается исследованиями уже сложившейся морали. Ясно, что принятие моральных кодексов должно стать основной рациональной предпосылкой для признания этических установок. Этика без опоры на господствующую мораль может быстро деградировать до уровня псевдоэтических норм.

В этом понятийном различии формируются два полюса: феномен “сущего” как фактически происходящее и феномен “долженствующего” как идеальная норма. Принципы долженствующего служат эвристическим началом. Они направляют поиски, исследования и учебные процессы в определенное русло и на определенные цели, исключая по возможности случайные и беспричинные действия.

Целевая рациональная оценка не является единственной характеристикой процессов понимания ситуации, возможен более широкий подход в результате привлечения ценностно-рациональных рефлексий. С одной стороны, это кажется необходимым для адекватного описания социальных процессов, когда речь идет о научно-социальных интерпретациях в рамках эмпирико-теоретической программы исследований, которая сулит также определенные перспективы в плане экономической выгоды.

С другой стороны, открываются возможности систематизации нормативных теорий и тем самым увязки фактически сущего и нормативно долженствующего, благодаря чему достигается учет условий современного общества, а нормативные посылы могут быть поняты в качестве плодотворной основы исследовательской логики.

Организационные институты

Институты, как и любое другое постоянно обновляющееся устройство, структурируют контекст действий индивида, снижают неопределенность, более четко определяют поведенческие ожидания других индивидов, а в конкретных случаях санкционируют некоторые поведенческие модели. Институты в качестве “нормативных стандартов” могут представлять абстрактные категории, например мораль, право, а также деньги, или конкретизироваться в форме организованных социальных коллективов (например, предприятий).

Согласно разделам классической организационной теории к организации можно подходить с микро-, мезо- и макропозиций. Макротеория концентрирует внимание на отношениях между организациями, мезотеория – на поведении организации в целом и отдельных ее структур, микротеория – на поведении и действиях членов организации.

Рассмотренные рутины действия и привычки индивида идентифицированы как важные параметры интерпретации человеческого поведения на микроуровне. Изложим некоторые соображения относительно организационно-теоретического анализа на уровне “микро – мезо” и отношений между предприятиями и окружающей средой (уровень “мезо – макро”).

Уровень “микро – мезо”:
индивид и организация

В научных дискуссиях слишком мало внимания уделяется не только рутинам в действиях членов организации, но и внутриорганизационным институтам типа “обычаи и нравы”, управляющими этими действиями. Эти категории при ближайшем рассмотрении весьма конкретно выражаются в форме организационной философии, уставов, в лозунгах и многочисленных символах, а также в рассчитанных на внешнее воздействие нормативных установок.

Правда, на волне моды все чаще всплывают указания о значении обычаев и нравов и связанного с ними “организационного консерватизма”. Эта мода, видимо, отражает стремление к повышению рефлексивности в организациях, к изменению или улучшению сложившихся внутренних процессов. Подобные устремления необходимы, поскольку жесткая приверженность к устоявшемуся и предопределяемая этим замедленная адаптация к меняющимся условиям, как правило, равнозначны потере конкурентных преимуществ. Предприятия, которые не смогут максимально быстро приспособиться к новым условиям, в долгосрочной перспективе будут уничтожены рыночными силами.

Анализ института “обычаи и нравы” вскрывает, как и в случае с рутиной действий на индивидуальном уровне, его латентный консерватизм. Поэтому понятно, что рефлексивность (можно было бы сказать способность к обучению) призвана играть ключевую роль в качестве специфической компетенции предприятия.

Вместе с тем необходим учет специфических условий организационной ситуации. Процессы изменения следует, видимо, инициировать после оценки уровня развития, достигнутого предприятием. При этом рекомендуется стратегия “малых шагов” по двум причинам: во-первых, исключается опасность перегрузки предприятия и его сотрудников; во-вторых, обретается возможность быстрого исправления ошибок, так как при всей чувствительности к общественным изменениям будущее остается принципиально открытым. Самой разумной формой процесса инициирования изменений является не одноразовый импульс, а выработка долгосрочных социальных конфигураций, позволяющих изучать уже изученное.

Очевидно, что Ю. Вебер и Н. Кноррен исходят из монократического или олигархического представления о процессе решения, где предприниматель выступает как “максимизирующий центр”, а реализация стратегической воли происходит посредством указаний. Это точка зрения игнорирует наличие плюрализма ценностей на предприятии. Здесь всегда имеются весьма разнообразные и часто неформальные ценности. И если предприниматель или менеджер считает, что предприятие испытывает недостаток в ценностях, то это говорит скорее о дефиците их знания, о их неучастии в фактически (неформально) коммуницируемых ценностях.

Партисипативный менеджмент (т.е. с привлечением к управлению членов коллектива) обладает по сравнению с чисто иерархическими организационными формами двумя главными преимуществами – в области как трансакционных издержек, так и трансакционной выгоды, выражающейся в понимании разнообразия ценностей как стратегического преимущества предприятия.

Процесс решения можно разбить на два этапа: его поиск и реализация. В иерархических организациях преимущества в трансакционных издержках проявляются на этапе поиска решений, но из-за недостаточного участия сотрудников в этом процессе издержки на этапе реализации решения могут достичь огромных размеров.

Вскоре этот аргумент приобретет еще больший вес, поскольку значение знаний непрерывно возрастает. Из-за этого, в частности, фундаментально изменится содержание трудовых договоров: работодатель больше не покупает хорошо контролируемого “реализатора знаний”, а дает работу сотрудникам со специфическими компетенциями решения проблем, а потому трудовые соглашения станут еще более неполными, чем это имеет место в наши дни.

Такая тенденция организационного развития неизбежно приведет к интенсивным экспериментам с другими формами корпоративных структур в дополнение к обычной, иерархической фирме под номинальным контролем акционеров. Важное значение приобретут управленческие структуры с участием персонала, кооперативы, предприятия, находящиеся в собственности работников, и т.п.

Способность адаптироваться к окружающим условиям требует не только интуиции, но и специфического оценочного потенциала сотрудников, чтобы с помощью созданного запаса компетенций гибко отвечать на изменившуюся ситуацию. Это, в частности, означает, что предприятие должно использовать свою культуру не как стратегию гомогенизации мнений и взглядов, а как стратегию их диверсификации, допуская тем самым относительную автономию действий в отделах, группах и других организационных подразделениях.

Уровень “мезо – макро”:
организация и внешняя среда

Теория экономики предприятия стала учитывать окружающую фирму среду с конца 60-х годов. Особую роль при этом сыграл Ханс Ульрих, предложивший подходить к предприятию как к открытой системе и противопоставлять ему окружающий мир⁵.

В дальнейшем появились как нормативные методы, согласно которым предприятия рассматриваются в качестве квазиобщественных институтов, так и исследования по стратегическому менеджменту. Последние привели к появлению понятия “групп интересов”, которое впервые ввел в обиход Р. Фримен⁶. Общепринятая точка зрения сводится к тому, что предприятие вовлечено не только в рыночные структуры, но и в широкую сеть отношений нерыночных групп интересов, и должно по стратегическим соображениям удовлетворять выдвигаемые ими претензии, как и претензии участников рынка.

Многочисленные претензии целесообразно объединить в три области – рыночную, политическую и общественную, а соответствующие группы интересов рассматривать в качестве институциональных представителей различных управляющих систем, которые по своему влияют на предприятие (рынок, политика и общественность).

Наряду со связями предприятия с этими группами интересов существуют и отношения между самими группами. Здесь имеет место сложное переплетение взаимных влияний, где допустимы самые сложные комбинации зависимостей. Укажем лишь на две возможные конфигурации подобных взаимозависимостей. Например, изменение ценностных представлений в обществе может вызвать изменение политиками правовых норм, которые в свою очередь затронут управляющую систему рынок. Или политики могут инициировать новое законодательное регулирование, которое затронет также рыночные структуры и повлияет на структуру ценностных предпочтений общественности.

Очевидно, что знание взаимосвязей управляющих систем с соответствующими группами интересов может стать важной предпосылкой для обеспечения выживаемости предприятия. Будущее развитие является принципиально открытой темой и его никогда нельзя предсказать в полной мере. Приведенные соображения показывают, что анализ, выходящий за границы рыночных структур и охватывающий управляющие системы “общественность” и “политика”, может принести предприятию экономическую выгоду.

Статья публикуется с любезного разрешения швейцарского издательства “Пауль Хаупт”.
¹См.: Проблемы теории и практики управления. – 1999. – № 3. – С. 74-79.
²Coleman J.S. Grundlagen der Sozialtheorie. Bd. 1, Handlungen und Handlungssystem. – Mьnchen. – 1990/1995.
³Nelson R.R., Winter S.G. An Evolutionary Theory of Economic Change. 6. Ed. – Cambridge, London. – 1982/1996.
⁴Williamson O.E. Die цkonomischen Instutionen des Kapitalismus. Unternehmen, Mдrkte, Kooperationen. – Tьbingen. – 1985/1990.
⁵Ulrich H. Die Unternehmung als produktives soziales System. Grundlagen der allgemeinen Unternehmenslehre, 2. ьberarb. Aufl. – Bern, Stuttgart. – 1968/1970.
⁶Freeman R.E. Strategic Management. A stakeholder approach. – Boston. – 1984.