Поднимет ли экономику стран ЦВЕ вступление в Евросоюз?

ДАНИЭЛ ДЭЯНУ
профессор экономики, президент Экономического общества Румынии

• Реальная конвергенция сводится к быстрому росту доходов на душу населения, т.е. к преодолению экономического отставания
• Первостепенную роль в реформаторской политике стран играли исходные условия и географический фактор
• Эмпирический анализ показывает, что открытая экономика и интеграция с внешним миром предоставляют лучшие возможности для укрепления экономического роста

Общеизвестно, что вступлению стран Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) в ЕС предшествует выполнение предварительных экономических и политических условий. Однако многие страны страдают от возрастающей бедности и слабеющего социального сплочения, высокого уровня инфляции и хрупкости финансовых систем, ухудшающихся социальных показателей, слабости государственного управления. Все это вызывает серьезную озабоченность по части реальной конвергенции¹ и способности этих государств справиться с конкурентным давлением внутри ЕС.

В дискуссии по поводу расширения ЕС выдвигается мифическая гипотеза, будто выполнение комплекса предварительных условий, установленных Брюсселем, повлечет за собой быстрый и устойчивый экономический рост, который позволит принятым в ЕС странам в недалеком будущем преодолеть экономическое отставание. Квинтэссенцией тезиса служит выражение «хорошо функционирующая конкурентоспособная рыночная экономика», противостоящая конкурентному давлению внутри ЕС. Те, кто принимает это утверждение, готовы ссылаться, в частности, на опыт Ирландии и Испании и в меньшей степени Португалии. Однако приводят они не столь убедительные тому доказательства. Поэтому я допускаю следующую мысль: принимать высказанную выше гипотезу как нечто само собой разумеющееся ошибочно, если тщательно и непредвзято не исследовать возможные источники роста.

В мире есть прецеденты, которые вынуждают нас быть более осторожными в оценке возможностей преодоления экономического отставания. Магистерская работа Э. Мэддисона² по долгосрочной динамике развития мировой экономики в этом смысле показательна. Она (динамика) свидетельствует, по сути, о дивергенции между богатыми и бедными странами. Единственным исключением служит подъем в кластере азиатских стран после второй мировой войны. Преодоление отставания от богатых стран, или, по выражению некоторых экономистов, бета-конвергенция происходит очень редко, чаще встречается то, что называют сигма-конвергенцией, которая характерна для кластеров (групп) стран. Однако страны ЦВЕ заинтересованы в первую очередь в бета-конвергенции, т.е. в преодолении отставания от более богатых стран ЕС. Вероятно, это смягчит возможную напряженность между более богатыми и более бедными странами в расширенном ЕС (с помощью региональной поддержки, в большей мере за счет бюджета ЕС).

Мировой опыт показывает, что бета-конвергенция требует оптимального соотношения объема сбережений и инвестиций, совершенствования образовательных стандартов и рабочей силы, постоянного повышения конкурентоспособности, а также «приемлемой» социальной напряженности (т.е. высокого социального сплочения).

Необходимо увеличение того, что экономисты называют совокупной производительностью факторов производства³, которая опирается на обязательный рост производительности труда. И неясно, достаточны ли магические слова о реформе (либерализация, приватизация, открытость), чтобы окончательно решить проблему. Что касается самих институтов, которые должны содействовать скорому и устойчивому росту, то их, как представляется, нельзя создать или усовершенствовать по своему усмотрению.

К дискуссии об источниках экономического роста (развития)

Дискуссия об источниках экономического роста (потенциале преодоления отставания) часто неадекватно отражается в оперативных материалах, используемых правительствами и консалтинговыми агентствами, что в определенном смысле неудивительно, поскольку между теоретическими разработками и прикладной наукой всегда существует временной лаг. Однако следует иметь в виду следующее.

* Политика жесткой реализации основных принципов «Вашингтонского консенсуса», направленная на стимулирование роста в развивающихся странах, во многих отношениях осуществлялась скверно. По мнению У. Эстерли, экономиста, занимающегося проблемами развития (и до недавнего времени сотрудника Всемирного банка), в 1980-1998 гг. темпы роста доходов на душу населения в развивающихся странах составляли 0,0% (!) по сравнению с 2,5% в 1960-1979 гг.

Я бы добавил, что эта разница увеличивается, если выделить экономические достижения некоторых азиатских стран, которые по признанию умножающегося числа экономистов действительно ориентировались на экспорт, но одновременно принимали меры, подчас противоречившие ортодоксальной политике⁴. Эти страны вырабатывали собственную особую стратегию. Как подчеркивает и У.Эстерли, рост процентных ставок в мире, увеличившееся долговое бремя развивающихся стран, все большее замедление роста в индустриальном мире и технические перемены, опирающиеся на повышение квалификации работников, вероятно, содействовали этой стагнации⁵. У.Эстерли отмечает также, что государственная политика, проводимая в мире, не в состоянии должным образом использовать стимулы роста.

Такое положение порождает вопрос: почему так трудно использовать стимулы для поощрения устойчивого роста? «Мы, экономисты, занимающиеся проблемами бедных стран, – продолжает У. Эстерли, – должны отказаться от своего прежнего высокомерного отношения. Проблема превращения бедных стран в богатые оказалась гораздо труднее, чем мы предполагали».

* Теории мэйнстрима (неоклассической) еще предстоит объяснить, почему в мировой экономике настолько превалирует дивергенция⁶. Более того, модели эндогенного роста⁷ и экономико-географические модели укрепили опасения в неоправданном оптимизме по части распределения выгод от свободной торговли и свободного движения капитала. Отсюда естественный вопрос: является ли открытие (интеграция) экономики внешнему миру преимуществом вне зависимости от обстоятельств?

Недостаточное внимание уделялось реально существующей асимметрии и информационным проблемам в функционировании как внутреннего, так и международного рынка, а также ключевой роли институтов. Отчасти это проявилось в ссылках на «реформы второго поколения», «чистоплотное, ответственное управление», «возрождение возможностей государства». «Плохой новостью является то, что не столь ясны функциональные последствия этого для выработки стратегии развития» и что «существует множество разных моделей смешанного общества. Самый серьезный вызов, с которым сталкиваются развивающиеся страны, состоит в моделировании собственного типа смешанной экономики»⁸. В этом смысле подчеркивается ключевая роль институтов, связанных с правами собственности, управлением конфликтами, а также законом и порядком.

Такие поиски специфических страновых решений не противоречат потребности в использовании так называемого оптимального опыта. Вместе с тем надо признать, что понятие «оптимальный опыт» не всегда четкое. И здесь следует прислушаться к мнению М. Гильена: не стоит считать, что глобализация стимулирует «конвергенцию в сторону формирования единственной организационной модели» и что «организационные результаты в глобальной экономике зависят от специфических страновых траекторий»⁹. Это означает, что имеет значение и прибавляет ценность именно разнообразие!

Вопрос об асимметрии приобретает особое значение в международной экономике, где ощущается растущее разочарование характером распределения торговых выгод¹⁰ и функционирования финансовых рынков. В этом смысле следует подчеркнуть как распределительный аспект торговли (связанный с правилами игры и с тем, каким именно образом промышленно развитые страны защищают собственные рынки), так и институциональное измерение.

Утверждают, что мировому сообществу нужны новые договоренности, новые институты, способные рассматривать проблемы управления в мире. К примеру, пошли на убыль усилия, предпринятые в сфере реформирования финансовых рынков Форумом по финансовой стабилизации в 1998 г. Как отметил Л.Саммерс, мировая интеграция требует финансовой интеграции, но, как показывает опыт 20-30-х годов, повторяющиеся время от времени финансовые кризисы могут привести мир к дезинтеграции.

Становится все более очевидным, что государственная политика (на страновом и международном уровнях) должна справляться с неудачами в координации. В этом контексте следует подчеркнуть важность создания институтов, соответствующих структур государственного и корпоративного управления, обусловливающих общее функционирование экономики.

Некоторые оценки со стороны ЕС

Европейский союз приводит некоторые аргументы в пользу конвергенции. Я, в частности, имею в виду вступление в ЕС в 70-80-х годах более бедных европейских стран. Ирландия присоединилась к ЕС в 1973 г., когда душевой доход составлял 59% среднего показателя ЕС. К 1998 г. Ирландия преодолела экономическое отставание, и ее душевой доход стал несколько превышать среднюю для ЕС величину.

В отличие от Ирландии опыт Греции вдохновляет меньше: ее душевой доход по сравнению со средним показателем по ЕС снизился с 77% на момент присоединения к ЕС в 1981 г. до 66% в 1998 г. Ирландия была обязана своим ростом очень специфическому комплексу обстоятельств, что едва ли удастся где-то повторить.

В недавно изданной работе К.Мартин, Ф. Веласкес и Б.Фанк обнаруживают конвергенцию как внутри ЕС, так и между ЕС и США¹¹.

Однако приведенные ими данные нуждаются в уточнении. Они отмечают, что «сплачиваемые страны»¹² конвергировали в направлении среднего дохода на душу населения в ЕС до того, как вступили в ЕС, то же самое происходило в этот же период со странами, входившими с Европейскую ассоциацию свободной торговли. Поразительно, что существенный прогресс, которого добилась Ирландия в ходе конвергенции (80-е годы), наступил через 10 лет после ее вступления в ЕС, что свидетельствует о проведении определенной национальной политики, стимулировавшей рост, особенно в сфере образования и привлечения прямых иностранных инвестиций. Как указывают авторы, конвергенция доходов тесно связана с конвергенцией производительности труда, а рост последнего предопределяется тем, насколько страна извлекает выгоду из распространения (передачи) технологии в мире, «способностью воспользоваться технологическими эффектами».

Массированный прилив прямых иностранных инвестиций в Ирландию, по-видимому, объясняет причины ее быстрого роста в последние несколько десятилетий, и он компенсировал меньшие внутренние усилия, прилагаемые в области исследований и развития. Конечно, много значит создание человеческого капитала (образование), важную роль играет также инфраструктура.

К сказанному добавим, что имеются существенные различия между ситуацией, сложившейся несколько десятилетий назад, и нынешней международной средой. Во-первых, прежние десятилетия были временем более быстрого роста в Европе в целом. Во-вторых, прежние кандидаты на вступление в ЕС не должны были преодолевать отставание в важных отраслях промышленности (что вынуждены были делать страны с переходной экономикой) и извлекали выгоду из уже существовавших основных институтов рыночной экономики. И не менее важное обстоятельство: в странах – членах ЕС есть территории, которые по-прежнему сильно отстают в развитии (южная Италия, части Великобритании и др).

Макроэкономическая динамика в странах ЦВЕ

В течение прошлого десятилетия лица, ответственные за принятие политических решений в странах с переходной экономикой, были озабочены созданием основных блоков новой экономической системы. Институциональный хаос (дезорганизация) и последствия обрушения торговой зоны бывшего СЭВ вызвали в начале 90-х годов первый трансформационный спад и высокую инфляцию. Макроэкономическая стабилизация, приватизация, открытие экономики стали основными направлениями в первые годы переходного периода. В табл. 1 показано падение производства в этих странах в начале переходного периода.

Таблица 1

Источник: Economic Survey of Europe 2000, Vol.2, UN-ECE, Geneva; WIIW Research Report 283/2002.

В материалах Всемирного банка отмечается, что если исходные условия являются главенствующим фактором при объяснении спада производства в начале переходного периода, то степень активности реформаторской политики объясняет последующую вариантность в оживлении производства. Я утверждаю, что исходные условия и географический фактор играли первостепенную роль в течение всего этого времени и в то же время проявлялась неблагоприятная зависимость от траектории предшествующего развития.

В табл. 2 показан рост производительности труда в промышленности в странах ЦВЕ в прошлом десятилетии, сопровождавшийся значительным перемещением рабочей силы на фоне реструктуризации промышленности.

Таблица 2

Примечание. Для разных стран базовый год различен в связи с различиями в имеющихся данных.

Источник: расчеты Всемирного банка, основанные на данных, опубликованных в разных номерах издания ЕБРР “Transitio* Report” (взято из: Carmela Martin, Fr. Velazquez and B.Funck,op. cit., p. 24).

В упомянутых выше материалах Всемирного банка указывается на четыре главных урока переходного периода, а именно:

ключевую роль возникновения и роста новых компаний (стратегия стимулирования и дисциплины);

необходимость развивать и укреплять юридические и регулирующие институты;

более активное использование бюджета в осуществлении реформ в целях защиты наиболее уязвимых социальных групп населения;

признание того, что победители на начальном этапе могут оказывать сопротивление на более поздних этапах реформ.

Однако не упомянуто институциональное развитие, требующее длительного времени и лежащее в основе большинства типов зависимости от предшествующей траектории. В этом смысле необходимо осветить взаимоотношения между сомнительными институтами (что подтверждается также присущей им коррупцией) и длительное существование неблагоприятного  равновесия, что затрудняет долговременный экономический рост.

Подобная макроэкономическая динамика присуща не всему региону ЦВЕ в целом. Наиболее ярко выделяются бум и последующая депрессия в Румынии и Болгарии (табл. 1) и стойкая высокая инфляция в Румынии. Такое развитие свидетельствует о более жестких исходных условиях и менее последовательной политике.

В связи с консолидацией реформ в странах ЦВЕ возникают новые озабоченности. Так, экономический рост становится определяющим фактором в стремлении присоединиться к ЕС, а также способом разрешения социальных трудностей в период роста безработицы. Кратко изложим основные черты экономической динамики в странах ЦВЕ, значимые с точки зрения преодоления отставания:

устойчиво высокие темпы роста оказались для стран ЦВЕ ускользающей целью;

во всех странах ЦВЕ отмечаются значительные колебания темпов роста ВВП вне зависимости от результатов первого трансформационного спада. Польша, чемпион по высоким темпам роста в конце 90-х годов, в последние несколько лет вернулась к более низким показателям. Относительно высокий рост в Венгрии в последние годы требует закрепления, имея в виду более тесную связь между циклом деловой активности в стране и ЕС;

умеренные темпы роста, по-видимому, характерны для тех стран ЦВЕ, где экономика лучше функционирует (табл. 2). В этом отношении показателен пример Словении, где в последние годы отмечались темпы роста 4-4,5%. Словения – единственная страна, где доход на душу населения превышает 2/3 среднего показателя для ЕС;

в некоторых странах, особенно Болгарии и Румынии, имели место циклы бума с последующей депрессией, и эта ситуация может повториться (не только у них), если не удастся избежать жестоких кризисов платежного баланса;

соотношение объема сбережений и инвестиций невелико, а приток прямых иностранных инвестиций концентрировался в нескольких странах;

все страны ЦВЕ активно торгуют с ЕС. Их динамика производства явно была увязана с выгодой от растущей открытости и интеграции с ЕС;

внушительный приток прямых иностранных инвестиций содействует росту, но для этого необходимы благоприятные сопутствующие обстоятельства;

устойчивый дефицит по текущим операциям является причиной кризисов платежного баланса и вредит устойчивому росту.

Отмеченные факторы заставляют сомневаться в том, что преодоление отставания уже маячит на горизонте или же что это весьма вероятно станет итогом текущей политики. Такое заключение призвано отрезвить нас, в особенности, имея в виду уровень темпов роста, которые необходимы странам ЦВЕ для того, чтобы наверстать отставание от региона ЕС. Вполне возможно, что достижение более умеренных темпов роста доходов на душу населения может стать реальностью. Однако даже такие умеренные темпы роста связаны с прогрессом в структурных и институциональных реформах. Можно добиться высоких темпов роста, если значителен приток прямых иностранных инвестиций (и прибыль реинвестируется), а также если постоянно совершенствуется производство. Одновременно странам ЦВЕ придется по возможности избегать неблагоприятных внешних потрясений.

В табл. 3 представлены результаты некоторых простых подсчетов. Если предположить, что в среднем долгосрочный ежегодный рост доходов на душу населения составит 5%, а аналогичный показатель для ЕС – 2%, то потребуется от 13 лет (для Словении) до 50 лет (для Болгарии), чтобы добиться конвергенции со средним для ЕС уровнем. Румынии для этого понадобится 45 лет.

Таблица 3

Источник: “Progress towards the unificatio* of Europe”, World Bank Report 2000, p. 42.

Интеграция в ЕС и преодоление отставания (итоговые замечания)

Страны ЦВЕ в существенных отношениях (например, по уровню грамотности населения и общему образовательному уровню, по поведенческим моделям) не создают впечатления бедных, но большинство из них сталкивается с рядом вызовов, присущих бедным странам: наличие все еще хрупких институтов, растущее, вызывающее тревогу неравенство¹³ (сомнительное социальное сплочение), некомпетентное управление, коррупция и т.д. Поэтому эти страны должны выработать политику, призванную разрешать также проблемы, специфичные для бедных стран.

Можно ли рассматривать интеграцию в ЕС как великую стратегию преодоления отставания (бета-конвергенции) и модернизации, стратегию «большого толчка», к которому стремилось большинство стран ЦВЕ в течение прошлого века?¹⁴ Полезно припомнить, что имелось в виду, когда была написана статья, в которой поставлен этот вопрос. В ней автор рассматривал ключевые взаимосвязи в экономике, затрудняющие развитие при отсутствии эффективной координации ее составных частей (отраслей производства). Развитие требует привнесения дополнительных изменений и в действия, и в ресурсы. И такие одновременные усилия невозможны без сильных стимулов, «большого толчка». Эту фундаментальную проблему следует рассмотреть тем, кто вершит политику.

Стратегия экономического развития (преодоление отставания) требует проведения политики, опирающейся как на внутристрановые интеллектуальные ресурсы (опыт), так и на способность формировать политику. Таков урок, который можно извлечь из большинства примечательных примеров преодоления отставания в прошедшем веке (Япония, Южная Корея, Сингапур, а в последнее время Ирландия).

Вероятно, ЕС мог бы отчасти заменить необходимость выработки страновой внутренней политики. Однако, как постоянно повторяется в докладах Европейской комиссии, реформа государственного управления чрезвычайно важна для развития, что четко свидетельствует о насущности задач внутренней политики. Вместе с тем в рамках институционального функционирования ЕС формирование внутренней политики приобретает новый оттенок. Но проблема как таковая остается в силе, поскольку Брюссель не может заменять принятие ключевых решений на национальном уровне.

Разумно задать вопрос: каковы основополагающие предпосылки того, что вступление в ЕС обеспечит быстрый и устойчивый рост?

Не следует забывать, что во многих случаях значительные потоки прямых иностранных инвестиций удалось привлечь благодаря крупным приватизационным сделкам. Когда эти сделки завершатся (поскольку ограничено число государственных активов, представляющих интерес и выставляемых на продажу), резкое сокращение притока капитала может создать сильную напряженность платежного баланса и потребовать мучительной адаптации, что в свою очередь потянет вниз темпы роста.

Если трудно удерживаться на траектории роста, каковы будут последствия для политики и экономики расширения ЕС? Каковы вероятные предпосылки для продвижения конвергенции и ее реализации в обозримом будущем?

Пока неясно, будет ли расширение успешной операцией, если только институциональная реформа ЕС забуксует, а другие вопросы общего рынка не будут вовремя решены. Ухудшающиеся параметры мировой экономики, все явственнее ощущаемые и в Европе, бесспорно, окажут свое воздействие. В нынешних обстоятельствах более реалистичной целью правительств могло бы стать не стремление следовать любой ценой критериям вступления в ЕС, а содействие устойчивому росту, который, возможно, позволил бы прийти к конвергенции. И хотя и то, и другое может быть одинаково трудно выполнимым, именно в этом единственный ключ к развитию.

Публикуется в сокращении. Полный текст см. www.tiger.edu.pl
¹Под реальной конвергенцией я понимаю фундаментальную институциональную структуру общества, которая благоприятствует устойчивому технологическому и экономическому прогрессу (росту доходов на душу населения), но не влечет за собой  разрушительных социальных последствий.
²Maddison Angus. «Monitoring the World Economy: 1820-1992», Development Centre Studies, OECD, Paris. 1995.
³Совокупная производительность факторов производства характеризует темпы технологического прогресса, или так называемый остаток Солоу.
⁴Эти страны добились макроэкономической стабилизации благодаря низкому бюджетному дефициту и жесткой денежной политике, но, опираясь на свою промышленную и торговую политику, старались догнать потенциальных победителей. Может ли подобная политика быть эффективной в условиях давления глобализации. Когда система государственного управления слаба или находится под влиянием большого бизнеса, что мы наблюдаем во многих странах переходного периода.
⁵Easterly, William. «The Lost Decades: Developing Countries’ Stagnatio* i* Spite of Policy Reform 1980-1998», February, 2001.
⁶Как выразился экономист Всемирного банка П. Ричард Эйгенор, «традиционная неоклассическая теория доказала свою неспособность удовлетворительным образом объяснить большие различия между странами в темпах роста производства на душу населения» (Agenor, P.Richard. «The Economic of Adjustment and Growth», New York, Academic Press, 2000, p.392).
⁷Здесь лидировали Пол Роумер и Роберт Лукас. А Лукас объясняет не конвергенцию, а то, почему происходит дивергенция (Lucas, Robert. «On the Mechanics of Economic Development», Journal of Monetary Economics, Vol. 22 (July), 1988, p.3-42).
⁸Д.Родрик делает упор на пяти функциях, которые следует выполнять государственным институтам для должного функционирования рынков, а именно: защита прав собственности, регулирование рынка, макроэкономическая стабилизация, социальное страхование и управление конфликтами. Он также подчеркивает, что «в принципе существует большое разнообразие институциональных конструкций, которые могли бы выполнять эти функции» (Rodrik, Dani.  «Development Strategies for the Next Century», February, Harvard University, 2000, p.3.
⁹ Guillen, Mauro F.  «The Limits of Convergence. Globalization and Organizational Change in Argentina, South Korea and Spain», Princeton University Press, 2001.
¹⁰Как говорится в докладе Всемирного банка «Глобальные экономические перспективы и развивающиеся страны», торговые барьеры в промышленно развитых странах представляют для развивающихся стран самое большое препятствие (Ibid., p.2).
¹¹Martin, Carmela and Francisco J. Velazquez, and Bernard Funck.  «Europea* Integratio* and Income Convergence. Lessons for Central and Easter* Europea* Countries», May, 2001.
¹²Фонд сплочения создан в 1993 г. после одобрения Маастрихтского договора и нацелен на содействие более бедным странам-членам организации в выполнении ими требований, выдвигаемых валютным союзом.
¹³Тем не менее нужно признать, что это растущее неравенство по большей части неизбежно в результате перехода от командной (в высшей степени эгалитаристской) к рыночной экономической системе.
¹⁴Rosenstein-Rodan, Paul. „Problems of Industrializatio* of Easter* and South-Easter* Europe», Economic Journal, 1943, Vol. 53 (June-September), p.202-211.