Российские реформы и глобализация: движущая сила или взрывчатая смесь?

ВИЛЬГЕЛЬМ ХАНКЕЛЬ
доктор экономики, профессор
(Германия)

• Российские коммерческие банки непригодны для участия в широком рыночном наступлении
• В условиях глобализации государство приспосабливается к экономике,
а не наоборот
• История повторяется только тогда, когда не учитываются ее уроки

Переход России к рыночной экономике совпадает с периодом переживаемой впервые глобализации финансовых рынков и рынков промышленных товаров. Подобное совпадение во времени одновременно облегчает и затрудняет трансформационный процесс. Облегчает в том смысле, что если не отказываться от преимуществ всемирного обмена товарами, капиталом и идеями, то отсутствует альтернатива интеграции национальной экономики в мировое хозяйство. Однако изоляция, которую сами для себя избрали некоторые страны, непременно ведет к отчаянной бедности.

Банки финансируют реформу

Глобализация порождает новые проблемы. Даже старые промышленно развитые страны никогда не сталкивались с проблемами такого рода. Когда они переживали процесс превращения в современные, динамично развивающиеся индустриальные общества, руководствующиеся рыночными принципами, т.е. 100 и более лет назад, существовало мировое хозяйство и внешняя торговля. Однако оба эти фактора играли маргинальную роль. Мировая торговля вплоть до XIX в. и в последующем представляла собой quantitй negligeable ("незначительная величина"), сводилась к сделкам, объектом которых были благородные металлы и драгоценные камни, пряности, меха. Она не оказывала большого влияния на народное хозяйство, приращение стоимости и увеличение количества рабочих мест. Поэтому в этом смысле сегодня едва ли можно извлечь какие-то полезные уроки из истории и старых учебников. Мы в Европе, равно как и в России и других трансформирующихся странах, переживаем глобализацию и не можем при этом следовать примерам из прошлого или руководствоваться ими. Тот, кто будучи иностранным консультантом заявляет иное, вводит в заблуждение либо самого себя, либо своих учеников.

Есть только одно исключение – это денежно-кредитные отношения. В Западной Европе они сформировались еще до появления рыночной экономики и промышленности. Это счастливое историческое обстоятельство объясняет, почему странам – членам нынешнего ЕС относительно легко удалось уже давно создать современную промышленную систему. Не существовало финансовых проблем. Банки и европейский финансовый рынок, комплексная трансграничная финансовая система предоставляли необходимый капитал. Они отделили кредитование от сбережения финансовых средств, его заменили кредитом, что вызвало инфляционные последствия, которые удалось легко нейтрализовать, во-первых, опираясь на тогдашний золотой стандарт, не допускавший высокой кредитной инфляции, и, во-вторых, благодаря быстрому формированию инвестиций. Предложение товаров обрело денежную форму. Пламя инфляции было погашено потоком товаров. Поэтому Европе не пришлось обращаться к иностранному капиталу, внешней помощи в виде содействия развитию или же опасаться кризиса сверхзадолженности. Да и откуда извне могла прийти помощь? Страны остального мира были еще более бедными и менее развитыми, чем тогдашняя Европа.

Россия стала развивать свою денежно- кредитную систему только после периода перестройки и отхода от коммунизма, т.е. одновременно с переходом к рыночной экономике. В стране имеется большое число банков, которые, однако, ложны по своему характеру. Они не содействуют формированию финансового рынка и рынка капитала, сильного, объединенного в единую страновую сеть. Они также не располагают достаточными собственными финансовыми средствами и надежным объемом сбережений и клиентских вкладов. В этом они отличаются от банков Германии и других стран Европы, которые будучи мощными универсальными кредитными структурами выступают в качестве финансирующих институтов и, таким образом, владельцев промышленности. В России банками владеют крупные компании, которые создали их для собственных нужд. По сути, это ставшие самостоятельными финансовые отделы основавших их компаний. Поэтому банки в большой мере непригодны для участия в широком рыночном наступлении – в общероссийской кампании по обеспечению капиталовложений и финансированию развития, а также в активной поддержке нового малого и среднего предпринимательства. Банки не предоставляют финансовые средства и не являются пионерами “New Economy” (“новая экономика”), которая должна сформироваться и в России.

Это объясняет то обстоятельство, почему новая Россия больше, чем требуется, обращается к Центральному банку и ощущает необходимость в иностранном капитале. Первый фактор ослабляет национальную валюту, поскольку усиливает опасность инфляции, а второй тормозит развитие по причине чрезмерной задолженности. При слабости национальной валюты затруднено приращение стоимости; сбережение осуществляется не в рублях, а в долларах и другой твердой зарубежной валюте. В отличие от стран Европы и США на ранних стадиях их развития Россия будет нуждаться в финансовой помощи из-за рубежа, в ином случае этот процесс будет заблокирован, потому что обнаружатся пределы задолженности.

Глобализация меняет роль государства

Мы должны кардинально пересмотреть наши представления о связи рыночно-хозяйственного развития в наших странах с мировой экономикой. На пороге XXI в. мировая экономика и внешняя торговля оказывают уже не маргинальное, а максимальное влияние на национальную экономику почти всех стран. Глобализация более не ограничивается торговлей драгоценностями и экзотическими товарами. Почти все промышленные изделия массового производства с фиксированным территориальным его размещением стали транспортируемыми. Транспортные расходы и территориальное размещение производства уже не играют большой роли. Не приходится более экспортировать автомобили из Вольфсбурга или Чикаго. Их собирают в любой точке земного шара, где низок уровень заработной платы, налогов или социальных выплат. На прежнем месте размещается только руководство компании, а иногда отсутствует даже и оно. Для экономики национальные границы исчезли в ходе глобализации. Государственные и экономические границы теперь отличаются друг от друга, а это, если говорить откровенно, означает следующее: ни одно государство не может больше командовать своей экономикой! Если оно попытается это делать, все капиталы, высший менеджмент переместятся за границу, туда, где юридические акты, регулирующие производственную деятельность, более либеральны и благоприятны для ее развития.

В России хорошо знают, какие изменения происходят в этом случае. При коммунизме государство обеспечивало существование границ и поэтому могло беспрепятственно править внутри страны, так как бегство капитала или изменение территориального размещения производства очень строго каралось. В условиях глобализации экономика уже больше не должна приспосабливаться к государству, это вынуждено делать государство по отношению к экономике. Иначе экономика эмигрирует из страны, а этого только и ждут страны, предлагающие дешевые условия для размещения в них производства.

Поэтому возникает вопрос: при мобильном характере размещения производств что же станет с самым малоподвижным из всех факторов производства – не с землей, а с человеческим трудом, с учетом того, что работающий человек за столетия привык, что его рабочее место и средства для жизни находятся рядом с домом? А если не рядом, то в радиусе максимум 50 км, куда за 1-2 ч можно добраться на поезде, автобусе или машине. До сих пор ни одно государство и ни один политик не нашел на этот вопрос удовлетворительного ответа. Ведь ни одна даже мощная и эффективная экономика не может в течение длительного времени платить 50 и больше немецких марок за час труда, если тот же час где-то в другом месте стоит 1 марку или даже меньше! И никакая социальная система, пусть даже очень богатого государства, не в состоянии долго финансировать массовую безработицу, уровень которой 10% и выше от численности трудоспособного населения, если те, кто еще занят, и те, кто уже лишился работы, настаивают на поддержании такого уровня жизни и таких реальных доходов, которые уже невозможно финансировать в прежнем объеме. Любая попытка компенсации потери рабочего места и утраты трудового дохода за счет государственных средств может привести только к усугублению зла. Тогда растет либо финансовая нагрузка, либо инфляция, и оба обстоятельства способствуют бегству производств со старых мест их размещения, оказавшихся неблагоприятными в конкурентном отношении, провоцируют возникновение новых и все более бедствующих регионов.

Вместе с тем не срабатывает и рецепт рыночных радикалов неолиберального типа. Снижение затрат на заработную плату и социальные услуги не помогает, если вместе с сокращением спроса резко падают цены и прибыль. При дефляции затраты местных предпринимателей на заработную плату и социальные нужды остаются “реально” теми же; издержки предпринимателя ниже, но ниже и прибыль. Зачем ему тогда сохранять место размещения своего производства, наращивать инвестиции и создавать новые рабочие места? Глобализация, как представляется, оставляет нам только один выбор: выход из кризиса с более высокими затратами на оплату труда и социальных услуг, выход из кризиса с низкой конкурентоспособностью в старых государствах благосостояния (свидетелем чего мы в настоящее время являемся) или же выход из кризиса, который мы сами провоцируем мерами, предпринимаемыми в рамках режима экономии, и экономным бюджетом – как следствие подобной чрезвычайной ситуации.

Неужели глобализация доказывает нам, что в экономической политике мы уже не знаем, что предпринимать? Новая, безудержная конкуренция территориального размещения производств не допускает государственных мер противодействия через “антициклическую фискальную политику” в духе Кейнса. Любая попытка действовать в этом направлении – при открытых границах для движения валют в рамках мирового хозяйства – усилила бы бегство капитала, обесценение валюты и повысила бы опасность инфляции. При неолиберальном подчинении рыночным законам глобальной сверхконкуренции в старых и новых промышленно развитых странах в ближайшей перспективе нельзя также надеяться на экономическое чудо и чудо занятости, так как изменению и формированию современных структур логично предшествует уничтожение старых институтов.

Уроки кризиса глобализации

Повторится ли реакция на кризисы глобализации, подобная той, что была семь лет назад, когда сильные личности попытались преодолеть запутанную ситуацию без раздумий упразднив рыночную экономику и демократию? Будет ли ценой свободы повторная ее утрата? Должны ли мы будем вскоре снова отказаться от общества, открытого миру, только потому, что не смогли справиться с его последствиями у себя дома?

История повторяется только тогда, когда не учитываются или недостаточно учитываются ее уроки.

Ее первый урок в том, что отсутствует альтернатива производительности, второй – извлекать прибыль из этой производительности можно только на развивающихся рынках и третий, самый важный урок для каждой догоняющей страны – для защиты от кризисов и обеспечения собственного развития необходимо иметь крепкую финансовую систему. Она тем более необходима, чем более непредсказуемой и неопределенной для предпринимательства становится внешняя и глобальная финансовая система.

В эпоху глобализации, несомненно, также применимо высказывание Дж. С. Милля о том, что мировая экономика является или может стать “машиной благосостояния” для всех участвующих в ней народов. Ее только нужно правильно запустить и использовать. А как же противодействующая конкуренция между странами по поводу издержек и территориального размещения производств, когда одна страна отбирает у другой рабочие места? Такая конкуренция не играет никакой роли или же эта роль весьма мала там, где речь идет о предложении новых продуктов и методов производства, т.е. об инновациях. Так формируется легко воспринимаемое, но трудно реализуемое разделение труда в ходе глобализации. Старые индустриальные страны должны разрабатывать новые продукты и новые методы. Благодаря (пока еще) низким издержкам новые, растущие индустриальные страны располагают наибольшими возможностями для освоения и совершенствования старых, уже опробированных на рынке продуктов и методов производства. Классическим примером такой сформировавшейся индустриальной страны, бесспорно, является Япония. Она многое воспроизводила и лишь немногое изобретала сама и смогла преуспеть на мировом рынке опираясь на такую стратегию.

Россия должна принять решение, пойдет ли она японским путем или же хочет рискнуть совершить большой скачок в направлении формирования современного общества высоких технологий и услуг. Одного только страна не может – оставаться такой, какой она является, а именно, статичным, а, следовательно, стагнирующим аграрно-индустриальным обществом, вклад которого в мировой рынок составляет исключительно экспорт ресурсов. Постоянный и резкий взлет производительности при капитализме обнаруживается только в его динамике, его новых сферах и секторах роста. Однако они свидетельствуют о закате старого, привязанного к одному месту, немобильного общества крестьян и рабочих. Между тем львиная доля приращенной стоимости образуется теперь уже не в сельском хозяйстве и промышленности, а в электронике, биогенетике и сферах их применения, а также современных услуг. Таким образом, инновации и услуги – это новые рынки с их неисчерпаемыми резервами роста и производительности. Но и они в большой степени связаны с территориальным размещением и оказываются немобильными. Инновации связаны со своими исследовательскими центрами и использованием высококвалифицированного персонала, а большинство услуг и так уже имеют свой местный рынок – начиная с туристического бюро и кончая консультированием по финансовым вопросам.

Везде, где удалась перестройка, направленная на формирование общества высоких технологий и услуг, или она удачно протекает, снижается зависимость от глобализации, поэтому там можно воспользоваться его преимуществами (возможность дешевых закупок, дополнительного экспорта), не ощущая для себя угрозы, таящейся в этом процессе. Эта угроза распространяется только на старое, но не на новое. Везде, где сохраняются старые продукты и методы производства, начинает полностью ощущаться давление конкуренции низких цен и низких производственных издержек, оказываемое напирающими пороговыми и развивающимися странами.

В этом смысле массовая безработица в старых индустриальных странах есть следствие их застоя. Это в равной мере относится и к рынку труда. Именно здесь завершается период казарменной организации фабричного труда. Все большее число рабочих мест открывается уже не на предприятии и не в офисе, а на дому. Новое рабочее место предлагает гибкие по характеру занятия, функции, причем не только для мужчин, но и для женщин, обретающих профессиональную свободу. И те, и другие живут в совершенно ином трудовом ритме и трудятся по-другому, чем их коллеги из индустриальной эпохи, занятые полный рабочий день.

Даже если в силу непонимания политические деятели и профсоюзы беспомощно противятся вызовам, порожденным мирохозяйственной конкуренцией территориального размещения и обществом услуг, им все же приходится учиться уживаться с ними. Обеспечивать полную занятость не означает больше управлять спросом и повышать внутреннюю покупательную способность, а подразумевает поддержание привлекательности конкретного территориального размещения производств и заботу об инновациях. Для этого необходимы соответствующие исследования, разностороннее образование, наличие рискового капитала и гибкость рынка труда.

Именно в Германии промышленные профсоюзы должны научиться соотносить с уровнем занятости свои тарифные ставки, а вовсе не заработную плату. Это требование, которое приобретает все больший вес по мере слияния профсоюзов в укрупненные организации (мегапрофсоюзы). Чем шире область применения тарифной ставки и чем более разнородными будут отрасли, на которые она распространяется, тем более искаженными и фатальными становятся тарифные ставки для отдельных отраслей экономики и предприятий. Таким образом, в ходе рационализации производства и слияния профсоюзов тарифная политика начинает раскручивать спираль сокращения численности рабочих мест. С прекращением существования рабоче-крестьянского общества наступает конец и профсоюзам старого типа. Их место занимают представительные органы наемных работников (по своим функциям – аналог германских производственных советов. – Примеч. пер.), сотрудничающие с менеджментом, и производственные тарифы.

Из сопоставления рынков труда США и “Евроландии” Россия может многому научиться. Чем более гибкими и подвижными оказываются рынки труда, тем легче осуществлять конъюнктурное выравнивание и упреждать кризисы, как это происходило в последнее десятилетие в США. Чем более замкнутыми, неподвижными и регулируемыми остаются рынки труда, тем труднее преодолевать слабый экономический рост и бороться с длительной безработицей, как это имеет место в “Евроландии”.

Угроза мировых финансовых рынков

В ходе глобализации мировое хозяйство сталкивается с опасностью, которая исходит от финансовых рынков, действующих в рамках мировой экономики и развивающихся произвольно. Предполагается, что их прогресс может обратиться против них самих и в конечном итоге разрушить их. От грядущих кризисов ликвидности эти рынки не creditor lender of last resort ("кредитор последней инстанции"), при совершении спекулятивных и рисковых сделок нельзя также полагаться на самодисциплину и сдержанное поведение банков. Витающий в воздухе крах биржевых курсов, который никто не в состоянии исключить, может, вероятно, как и 70 лет назад, вызвать длительный и тяжелый экономический кризис. Вместе с тем эта опасность снижается, если интегрированные в мировое хозяйство страны располагают собственной крепкой финансовой системой. Она делает их независимыми от иностранных кредитов и в кризисные периоды позволяет дистанцироваться от мировых финансовых рынков, их обменных курсов и процентных ставок.

Поэтому на современной стадии, когда ощущается зависимость внутреннего развития от ситуации в мировой экономике, речь прежде всего идет о двух аспектах – стабилизации мировых финансовых рынков и формировании устойчивых к кризисам ликвидных и независимых финансовых систем в странах, которые зависимы от конъюнктуры мирового рынка.

Такова задача ведущих стран мировой экономики, другая национальная задача ложится на каждую отдельно взятую страну, в особенности на такую, как Россия, еще слабую в финансовом отношении. Во избежание финансового кризиса необходимо было бы укрепить собственные средства в МВФ, интернационализировать кредитный и банковский контроль, обеспечить постоянный надзор за внешней задолженностью государств и ее ограничить – таковы проекты, о которых идет речь уже в течение десятилетий, но которые едва ли могут быть выполнены в обозримом будущем.

Чтобы минимизировать ущерб от потенциального мирового финансового кризиса внутреннему развитию стран, зависимых от глобализации, следует укрепить финансовый сектор их экономик. Для этого необходимо:

защитить личные сбережения и интересы вкладчиков от воздействия инфляции, а также от депозитных и управленческих ошибок банков (например, с помощью страхования депозитов);

усилить привязку банков к финансовому рынку и рынку капиталов, а не к создавшим их компаниям;

отмежевать центральный банк от кредитных операций с хозяйственными организациями и банками и восстановить двуступенчатую банковско-кредитную систему, в которой он занимается лишь обеспечением ликвидности банков, а последние – лишь кредитованием экономики (и государства).

В условиях такой упорядоченной мировой экономики глобализация стала бы для всех вовлеченных в нее стран движущей силой рыночно-хозяйственной экспансии, а не угрожающей взрывчатой смесью. А для этого необходима динамика, а не наращивание количества динамита.