Экономическая политика: стратегия и тактика

Как повысить эффективность управления?

(выездной "круглый стол"
Главной редакции в Праге)

В связи с 15-летием журнала группа его работников и авторов посетила в конце марта с.г. Чехию (Прага, Писек).
Состоялся неформальный обмен мнениями по актуальным вопросам социально-экономического управления.
В беседе приняли участие: академик, секретарь отделения экономики РАН Д.Львов, профессор С.Меньшиков (представитель журнала в Западной Европе
и США), профессор Н.Архипова (директор Института управления, экономики
и права Российского государственного гуманитарного университета), кандидат экономических наук Л.Абрамов (ответственный работник МИД РФ), А.Матвеев (вице-президент компании "Алмазы России-Саха" (Якутия), профессор И.Дворжак (Высшая экономическая школа, Прага), профессор В.Ружичка (консультант фирмы, Прага), П.Новотны (шеф-редактор издательства "Менеджмент пресс" А.О. Рингер, Чешская Республика), финансов(Прага), главный редактор В.Силин, заместитель главного редактора журнала Э.Матевосов, ответственный секретарь журнала Б.Ладыгин.
Участники "круглого стола" обсудили также вопросы дальнейшего развития
и совершенствования журнала. Пришли к выводу о необходимости публикации различных точек зрения на неотложные управленческие решения по повышению эффективности экономики и социальной сферы в странах переходного типа. Особо отмечалось, что новый курс журнала ни в коей степени не должен страдать односторонностью, идти в русле одной концепции. Обязан быть представлен весь спектр взглядов, существующих в науке управления, весь международный опыт принятия и реализации управленческих решений
в макро- и микроэкономике, в социальной жизни. Читатель сам должен определить, какие из альтернативных взглядов ближе к истине.
ЮНЕСКО рекомендовано увеличить периодичность журнала в 1999 г.
и организовать его выпуск на английском языке.
Ниже приводится сокращенный текст стенограммы "круглого стола".

В.СИЛИН: Я хотел бы, чтобы здесь состоялся неформальный обмен мнениями, оценками, идеями. Главная тема данной встречи предлагается примерно такая – "Философия неотложных управленческих решений в макроэкономике и эффективный механизм их реализации в странах переходного типа".

Ситуация в России, ряде других стран кризисная, можно сказать, критическая. Кризис не только в социально-экономической жизни, но и в управлении, в головах людей. Есть потребность фундаментально осмыслить или переосмыслить то что произошло и происходит. "Дойти до сути" – задача любой науки, в том числе и науки управления. Наша беда состояла в том, что управленческие решения принимались нередко, исходя из малознакомых практических и теоретических посылок. Хотя известно, что нет ничего практичнее, чем научно обоснованная теория.

Неотложные меры по повышению социальной отдачи и хозяйственных эффектов следовало бы начинать с макроэкономики. Это – вид "сверху" на народное хозяйство как единое целое. Без такого общего взгляда вряд ли можно принять правильные решения по частным вопросам.

Здесь собрались крупные опытные специалисты – и теоретики, и практики. Думаю, что наш критический анализ, обобщения, рекомендации будут интересны читательской аудитории.

Б.ЛАДЫГИН: Немножко длинно обозначено главное содержание нашего разговора, который для нас желателен, но каждое слово здесь не случайно, потому что термин "философия" это как бы альтернатива примитивному прагматизму, волюнтаризму, заимствованию сомнительных идей. Нам надо работать с учетом национальной специфики, глобальных тенденций, реального развития производительных сил в постиндустриальной эпохе.

Хотелось бы уточнить принципы выработки и принятия управленческих решений в социально-экономической сфере, и прежде всего в макроэкономике. Нужны неотложные меры, потому что кризис вошел, по крайней мере в России, в застойную стадию с непредсказуемыми последствиями, с возможным социальным взрывом, разрушением производительных сил. Еле теплятся наука, образование, и это на фоне резкой социальной дифференциации.

Очевидно, что возврата к прошлому нет, но чтобы двигаться вперед нужны общая философия, общая теория того поля, в которое мы попали. Нужно определить неотложные меры по оздоровлению экономики и эффективный механизм их реализации, потому что часто принимаются блестящие решения, но они или не реализуются, или, как говорится, идут совершенно "не туда". Возникает то, что в управленческой науке называется "трение". Когда проводится в жизнь решение, когда оно реализуется, неизбежно возникает трение. У нас слишком много трения и слишком низкий КПД. Нужны эффективные методы и  компетентные люди. В конечном счете все решает  человеческий капитал.

Д.ЛЬВОВ: Хотел бы поделиться соображениями по вопросам развития экономики, волнующим академическую науку. Мы переживаем кризис не только в экономической действительности, но и в теории. Сложился широкий спектр экономических учений, школ. Однако ни одно из важнейших теоретических осмыслений реальности, как представляется, не нашло практического подтверждения. Появилось много прикладных исследований на высоком математическом уровне, придающих, якобы, научную форму положениям эволюционной теории, монетаризму и др. Но их постулаты оторваны от жизни. А прикладные разработки, основанные на таких теориях, стали реализовываться в практике стран так называемого постсоветского пространства и претендуют на некоторую теоретическую основу.

Ставлю вопрос шире: знаем ли мы, что означал, например, переход от социалистической к капиталистической системе начиная с середины 80-х годов? Что это – действительно крах социализма и укрепление начал капитализма или что-то другое? В основе этого процесса лежало противоречие, назревающее в общественной системе, между идеей, которая является движущей силой, и данной системой власти. Идеи социальной справедливости будут существовать всегда. В этом смысле критиковать социализм – бесперспективное дело. Это   генетически закодированные символы (мифы), которые присущи любой системе, и общество периодически возвращается к ним. Тоталитаризм, который постепенно выходит из подполья, эксплуатирует социалистическую идею, разрушает нравственные основы поведения людей и не может дальше существовать. То же относится и к капитализму. Альберт Гор (вице-президент США) в книге "Земля на чаше весов" замечает, что общество потребления тоже в тупике. И там мы видим проявления тоталитаризма.

В рамках Отделения экономики РАН организован теоретический семинар, который назвали "Неизвестная экономика". Анализ показывает, что власть в российской экономике ничем не отличается от той, что была в социалистической системе. Применяемый термин "переходная экономика" означает на деле  надругательство над согражданами, которым вбивают в голову, что они куда-то переходят. Одна из задач наших ученых – раскрыть смысл происходящего.

Экономика РФ многообразна, к ней не применимы стандартные решения. Если взять три определяющих фактора производства, т.е. труд, капитал и природные ресурсы (в том числе землю), то несмотря на все неудачные эксперименты наша экономика и сегодня эффективна, хотя в ней обнаруживаются глубинные противоречия. У нашей науки было достаточно четкое представление о том, как нормально должна  развиваться экономика. Уже в 70-х годах признали, что главная диспропорция связана с низкой оплатой труда даже по сравнению с его низкой производительностью. Мы отставали от Запада по доле заработной платы в приросте факторной производительности. "В России плохо живут, потому что плохо работают. Вот начнем работать лучше и заживем хорошо" – этот стереотип мышления с его ограниченностью  явился в какой-то мере причиной провалов.

Мы мало работаем потому, что плохо живем. Посмотрим, сколько на один доллар заработной платы производит средний статистический российский работник. Обнаружим, что он производит в 4 раза больше ВВП, чем средний работник в США. Следовательно, такой чудовищной нормы эксплуатации труда, как в России, мир не знал. За  годы реформ эта диспропорция усугубилась и, как следствие, возникла масса проблем. Теория и практика подтверждают, что есть какие-то обобщающие характеристики неэкономического характера, которые нормальное цивилизованное общество должно себе обеспечивать. И капитализм только благодаря этому еще держится на плаву. В США расходы на науку, образование, медицину и другие вложения в человеческий капитал в 4 раза больше затрат на выплату государственного долга, а в России они в 2,5 раза меньше.

В РФ уже состоялась социальная стратификация. 1,5% населения (богатейшая группа) владеют 57% национального богатства. Далее идут еще 10% чиновничьей элиты, 65% так называемого среднего класса, который больше всех проиграл в результате  реформ. Затем идут многосемейные и, наконец, 9% криминального "дна", которое соединяется с первыми двумя стратами – миллионерами и чиновниками. Таким образом, 2/3 национального богатства России уже перераспределено. Они определяют не только завтрашний день. Поэтому свободы маневра, выбора вариантов у нас практически не осталось. Все варианты отвратительны. И нам приходится выбирать среди плохих. Если бы мы сегодня решали проблему оплаты труда (а это – исходное условие развития), то в основе должна лежать реформа доходов. Сегодня следовало бы поднять в 2,5 раза оплату труда, и только тогда осуществлять социальные и другие реформы.

Нас спрашивают: где же взять деньги? В этой связи вторая часть "неизвестной экономики" выглядит следующим образом. Вклад труда в развитие экономики на протяжении последних семи лет имеет устойчиво отрицательный знак. Заработная плата находится на нищенском уровне. Цены на продукты, которые на нее обмениваются, либерализованы и уже превзошли мировой уровень. 2/3 народа живут в нищете и вынуждены обменивать свой труд на продукты по ценам, которые соответствуют условиям Запада.

Основная часть дохода российской экономики – от природных ресурсов (газа, нефти, других видов сырья). Убытки идут от обрабатывающей промышленности, сельского хозяйства и других секторов. Мы ввели систему налогов исходя из западной модели, т.е. создали как бы кривое зеркало – собираем налоги не там, где они создаются, а через механизм перераспределения, там где доходов отродясь не было, и создаем непреодолимые проблемы. Только за один год рентабельность производства снизилась вдвое. Сегодня 48% предприятий в промышленности, 50   - в сельском хозяйстве, 60% - в строительстве являются нерентабельными. И в то же время нет достаточно эффективной банковской системы. Вот та диспропорция, которая неизбежно приводит к отделению финансового сектора от реального. Здесь нужны неотложные меры.

Возможно, надо посмотреть иначе на нашу финансовую систему. Я не знаю ни одной финансовой системы в мире, которая решила бы проблему эффективности и в то же время   социальной справедливости. Основную часть дохода в России создает не труд, не капитал, а рента, т.е. то, что дано Богом и результатом трудовой и предпринимательской деятельности не является, а потому должно принадлежать всем. Доход от этого сектора только в 1996 г. составил 120 млрд долл. В России был в первую очередь приватизирован поток доходов, который должен принадлежать всем, а он был присвоен банковской олигархией. Вот верх безнравственности. Надо подумать, как преобразовать такую финансовую систему, прежде всего то, что связано с налогами.

Почему же мы растеряли свое конкурентное преимущество в доперестроечный период, состоявшее в низких ценах? Разве у нас нет собственного огромного рынка? Мы закупорили возможность выхода со своими традиционными товарами на мировой рынок.

Надо прежде всего освободить от всех налогов самый угнетающий фактор жизнеобеспечения – труд. Все налоги, прямо или косвенно связанные с заработной платой, следует ликвидировать. Если бы мы убрали налоги с обрабатывающей промышленности, подоходный налог, налог на добавленную стоимость - абсурдный с моей точки зрения налог, сдерживающий экономический рост! Мы взяли западную схему налогообложения, а надо бы прежде всего подумать о специфике России, сначала подняться экономически, а потом уже определить период унификации с западной системой. Сняв налоги, мы бы вдвое снизили издержки, а стало быть, и цены. Тогда и на рынке иначе бы выглядели. Финансово-кредитная система, которую сейчас создали, существенно хуже той, которая была при социализме. Что это за система, которая сама себя делает автономной? Банковская система присвоила то, что ей никогда не должно было бы принадлежать. Страна сама себя лишила эмиссионного дохода.

Каков рычаг, повернув который можно сдвинуть с мертвой точки огромную экономику России? За годы реформ фонд потребления сократился примерно на 90 млрд долл. Чтобы вернуться хотя бы на уровень потребления 1990 г., нужно гнать на экспорт нефть, газ и за счет этого поддерживать импорт. Но если ориентироваться на такую политику, то, вероятно, никогда на этот уровень не выйдем. Это заколдованный круг. Ориентация на так называемые экспортные отрасли окончательно заведет в тупик. В России должны в первую очередь развиваться обрабатывающий сектор, прежде всего ВПК, т.е. наукоемкая сфера высоких технологий. Это принципиально важная задача структурной политики.

Сегодня в мире господствуют  транснациональные корпорации, захватившие все рынки. Наши же горе-реформаторы как будто нарочно разрушили уровень концентрации промышленности. Что натворили с Аэрофлотом, создав 130 мелких компаний? Монополии - одно из важнейших звеньев, которых нам не хватает, чтобы вырваться из тисков мирового кризиса. Нужны монополии прежде всего вовне, а не внутри страны. Нужно чисто экономическими методами заставить осуществить передел собственности, создав мощные конкурентоспособные концерны в ТЭК и ВПК. И мы могли бы всю Россию стянуть как кольцами транснациональными корпорациями, которые здесь были бы организованы.

Очень важно, что Россия - многонациональная страна и имеет массу отличий от других стран. Регионы будут расшатывать экономику, если не примем кардинальных направлений, чтобы регулировать единое народное хозяйство.

Предстоит сделать так, чтобы отношения между центром и регионом строились главным образом не на трансферте. Система, когда доходы частично поступают в центр, а потом перераспределяются на места, не имеет права на существование. В идеале видится следующее: на федеральном уровне не должно быть налогов на факторы производства, обложение предприятий и т.д., все их надо перевести в разряд муниципальных и региональных. Взаимоотношения центра и регионов должны строиться по типу рентного обложения в строго фиксированных пропорциях, исходя из того, сколько нужно на оборону, социальные нужды и т. д., что является естественной прерогативой центра. Это позволило бы увидеть "Россию регионов", таких, как Сибирь и Дальний Восток, где очень низка плотность населения, где огромные пространства еще не освоены или заброшены и где с юга подпирает огромный по плотности Китай. Иначе смотрелись бы проблемы отношений со Средней Азией, соседями по Тихоокеанскому региону. Как обеспечить развитие такой страны? Как решить проблему транспортных составляющих, тарифов? Каково наилучшее сочетание потребностей внутреннего рынка и внешних связей?

Таковы центральные проблемы, стоящие перед академическими институтами России. Мы работаем совместно с Советом Федерации и Государственной Думой. Летом 1997  г. мы подготовили большой доклад по альтернативным путям развития экономики, в котором все институты впервые выступили единым творческим коллективом. Сейчас очень важно обменяться мнениями с региональными руководителями, представителями зарубежной науки, сделать эту тему предметом обсуждения, в том числе и на страницах вашего журнала, что было бы очень важным вкладом в понимание того, как Россия должна развиваться.

Крупным шагом вперед было бы принятие закона, который конституционно закреплял бы право владения и собственника на все природные ресурсы только за государством. Отсюда возникает необходимость управления государственным пакетом акций во всех корпорациях, в которых государство имеет разные доли.

Итак, первое – надо умело использовать  природно-ресурсный потенциал, второе, наладить управление государственной собственностью. Следовало бы продумать вопрос о создании государственной холдинговой компании, которая в значительной мере была бы отделена от исполнительной власти, не подотчетна ей, т.е. некоторый институт, похожий на Госкомимущество, но подчиненный не правительству, а законодательной власти. Тогда мы могли бы выйти на решение принципиально важной задачи - системы национального дивиденда. Часть доходов от государственного имущества, признанного общественной собственностью, должно на равных началах распределяться в определенной доле среди всех. Это может быть открытие лицевых счетов граждан. Гражданину России подобный шаг давал бы право на получение, по нашим оценкам, около 1 тыс. долл. национального дивиденда. У нас есть для этого реальная основа. Тем самым решалась бы проблема доходов населения.

Очень важная проблема связана с банковской системой. Существенно признание самого факта незаконного обогащения и создания так называемого российского банковского капитала. Ни один из членов российской олигархии, семибанкирщины ничего не сделал для России, только получил.

Хочу обозначить некоторые шаги для выхода из этой ситуации. Я говорил о некоторой перспективе. И если говорю о рентной системе, то, понятно, отдаю отчет в том, что очень опасно бросаться из одной крайности в другую и сразу же переходить на новую систему, равно как работать с оголенными проводами под напряжением. Почему у нас сейчас появился натуральный обмен, натурализация экономики - какой же это рынок? Образовавшийся фондовый рынок - пародия. Существуют закономерности относительно курсовой стоимости, которые характерны для ряда стран. Приведу пример. Мы сделали в свое время исследование по 59 странам мира, условно разделив их на 4 категории: так называемый "золотой миллиард" ("семерка"); не имеющие достаточно устойчивых параметров развития (например, Израиль); постсоциалистические (Вышеградская группа); Россия и другие страны СНГ. Если посмотреть на соотношение производительности труда по текущему курсу доллара и по паритету покупательной способности, то оказывается, что чем благополучнее страна в экономическом плане, тем больше прослеживается закономерность - у стран "золотого миллиарда" это соотношение меньше или равно единице. В "обиженной" в экономическом плане стране соотношение обязательно больше единицы. В России недавно оно было 3-3,5, в Чехии около 2,6. Это значит, что происходит перераспределение добавленной стоимости в пользу стран более благополучных. Сегодня мировое развитие ставит перед нами новую дилемму. Если 10-15 лет назад страны с переходной экономикой имели хоть какую-то благоприятную  перспективу, то теперь с надеждой на улучшение надо распрощаться.

Хотелось бы понимания сложности стоящих перед нами проблем. Невозможность их решения только с позиций теории, с позиций ученых. Большую силу я вижу в объединении директорского корпуса. Когда приезжаешь в регионы, начинаешь говорить с губернаторами, то чувствуешь жизнь. Давайте используем нашу встречу, юбилей журнала, чтобы по возможности усилить помощь, которую настоящая наука должна оказывать практике в единении с политическими реалиями.

С.МЕНЬШИКОВ: Я бы хотел прокомментировать предыдущее выступление. Во многом согласен с академиком Д. Львовым. Кризис в экономике, в науке, в теории – все это, конечно, интересно. Хочу добавить, что теория всегда находится в состоянии кризиса. Особенно под конец жизни часто возникает ощущение, что ты все-таки не имеешь возможности добраться до сути, это сделает кто-то другой. Но тем не менее есть много такого, что уже установлено, экспериментально подтверждено. Есть некоторые вещи, которые известны. В России, к сожалению, экономику знают по очень однобоким учебникам монетаристской направленности. Выброшены за борт положения других теорий, которые имеют практическое применение.

Когда предлагается "поднять зарплату, поднять потребление", сразу возникает естественный вопрос – где взять деньги? Простите, но даже из монетаризма известно, что масса денег, в общем, имеет свойство расти, соответственно и потребности также. За прошлый, 1997 г., масса денег в обращении выросла в России в 1,5 раза, на 50%. И что? Ничего, инфляция выросла незначительно.

Многие убеждены, что в России экономика демонетаризирована, денег не хватает не просто как средства платежа, но и для нормального платежного оборота в стране.

Откуда взять деньги? Это не вопрос для экономической теории, он давно решен. В США масса денег в обращении (наличных и безналичных) составляет 56-57% ВНП и выше, в Голландии – 50%, в России – 5% (только наличные). Таким образом, в России обезденежение.

Вопрос о потреблении, по-моему, самый главный. Не мешало бы вспомнить кейнсианские схемы, которые разрабатывались для условий глубочайшего кризиса. Наш кризис, конечно, это не спад 1929-1933 гг., но тем не менее можно было бы использовать уже отработанные способы (например, стимулирование агрегатного спроса).

Но у нас в руководстве экономикой сложилось представление на уровне бухгалтера: "Пока денег не соберешь, их тратить нельзя". Но любой предприниматель знает, что если деньги не займешь и не вложишь, но в эффективное дело, то никогда ты больше денег не получишь. То же самое  и в нашем хозяйстве. Вопрос не в том, где взять деньги, а как их правильно потратить, куда вложить.

Так что, с одной стороны, у нас есть кризис науки, а с другой – есть кризис управления в том смысле, что у нас мало грамотных людей в управлении.

Теперь о другом. В Чехии в прошлом году зарегистрирован пророст ВНП 1,4%, но до этого было ведь и 5%, и больше. В Польше, Словакии прирост продолжается, в Венгрии немного меньше, но продолжается. Причем тут социализм? Социализм и тут был. Но только в России продолжается стагнация, продолжается кризис, а в этих странах уже идет рост. Некоторые уже достигли предкризисного уровня.

Почему же в России экономика была обречена на то, чтобы стать неизвестной? В остальных странах не ставится вопрос, что они не знают, какая у них экономика. Они знают, что что-то неправильно делают, что есть ошибки, например с приватизацией немного поспешили, но такого понятия, как "неизвестная экономика", у них нет.

Несколько слов хотелось бы сказать о будущем ВПК в России. Понятно, что нужна конверсия, но мы о ней говорим, а в США она идет. Надо лучше знать их управленческий опыт в этом направлении.

Очень поддерживаю Д. Львова насчет недоплаты труда и в СССР, и в России. Хочу сказать, что в моей книге, вышедшей еще в 1990 г., - "Катастрофы и катарсис", были расчеты, которые показывают, что даже если взять марксистскую категорию "норма прибавочной стоимости", которая в Советском Союзе была намного выше, чем в США – главной развитой капиталистической стране, у нас получится соотношение 4:1.

Монополия в принципе тем хороша, что можно использовать сверхприбыль в интересах НТП. Абсолютно правильная идея. Но то, как идет сейчас развитие, означает, что эта монополия в России обслуживает совершенно другие интересы.

На уровне нашего журнала надо говорить не только о кризисе теории, но и конкретно что-то предлагать. Давайте дадим предложения, например, по бюджетной политике. У нас пассивный бюджет: сколько собрали налогов – столько и потратили. Плохо. Нужен активный бюджет.

Если то что есть толково вложить, деньги пойдут – и от алмазов, и от нефти, и от обрабатывающей, и от военной промышленности. Дайте военной промышленности побольше заказов, появится оборотный капитал, появится возможность создать конверсионное производство. Почему не создаются конверсионные предприятия? Потому что нет средств.

Итак, государство должно вести активную бюджетную политику – это первая задача. Если нужно больше истратить – больше истратим.

Второе. Обязательно налаживать платежный оборот. Если не обеспечишь платежный оборот, то никогда налогов не соберешь.

Оба важных вопроса, с них надо начинать. Поэтому я, когда дискутирую с американцами, говорю: "Вопрос не в том, кто за реформы, а кто против, а в том, какие реформы, что они практически дадут, вот это существенно".

Налаживание банковской системы – тоже больной и актуальный вопрос, у нас банки не выполняют свои функции явно, даже в платежном обороте.

И.ДВОРЖАК: Мне кажется, у нас существует бесформенность каких-то понятий, в том числе общеизвестных. Говорим о рынке и рыночных отношениях, а фактически что за этими понятиями прячется, ничего общего к самим рыночным структурам не имеет. Говоря о современном рынке, мы практически не знаем, с чем имеем дело.

Очень важно создать хотя бы элементарные предпосылки рыночного механизма. Автономия спроса и предложения – не единственная предпосылка для его формирования. Почему-то создалось впечатление, что когда достигнута автономия спроса и предложения, это уже рыночный механизм.

Пример – пражское такси. В Праге 8,6 тыс. собственников-водителей такси. Министерством финансов созданы все условия для конкуренции, для свободы спроса и предложения в этой сфере. Таксисты якобы будут стараться не повышать цены и т.д. "Невидимая рука рынка" якобы все сделает.

На деле – не так. Рынок может управляться сам по себе, без вмешательства государства.

Правовые предпосылки или не созданы, или не созданы в нужном объеме. Не созданы условия для того, чтобы существовала рыночная инфраструктура, обеспечивающая исполнение принимаемых решений.

Ну, если взять, например, решения коммерческого суда. Может быть, существует какой-то закон о банкротстве, суд длится 24 мес., тем не менее вопрос в течение 24 мес. не решен. Спрашивается, после 24 мес. сколько предприятий способно функционировать без того, чтобы им не заплатили?

Недооценена проблема создания социально-рыночной инфраструктуры – этими вопросами почти никто не занимается.

Мое личное мнение: мы стараемся строить капитализм хорошо, но строим его без капитала, т.е. положение почти аналогичное положению в России. Если, например, посмотреть на причины, почему так медленно реализуются нововведения, то основная – это недостаток капитала. Если посмотрим, почему не работают предприятия,  которые когда-то работали хорошо, то это значит, что предприятие не получило кредитов от банка на 8-10 лет. Чешский банк может выдать кредит лишь на 4 года и то, если повезет. Следовательно, предприятия потребность в долгосрочном капитале заменяют краткосрочным капиталом. Значит, если они даже достроят объект, не будет средств, чтобы новая мощность стала работать.

Абсолютно не решены вопросы собственности. Приводятся какие-то данные, что 70-80% ВВП производится в негосударственном секторе. В каком это секторе – большой знак вопроса.

Конечно, это не чисто государственные предприятия. На деле у нас остался социализм, но только "банковский социализм". В чем он состоит? Тут надо вернуться к процессу приватизации. Процесс приватизации происходил у нас иначе, чем в России. Совершенно другие масштабы, другой подход. В результате приватизации в Чехии собственность на предприятия перешла фактически в руки фондов, созданных в основном на базе банков, а собственником банков на 40-60% осталось государство. Вот причина того, почему говорят о "банковском социализме". Фактически банки правят, может быть, 70% мощностей в промышленности. Поэтому тут другое положение, чем в России. Я удивился, что в России около 40-48% приватизированных предприятий находится в руках у частных лиц.

Было бы правильно, чтобы у работников, у менеджеров была собственность в руках, чтобы они были более заинтересованы в результатах работы. В России это удалось. Но результаты стали лучше? Результаты даже хуже. Так в чем же дело?

Я возвращаюсь к тому, с чего начал, - к рыночной обстановке. Наверное, в России она еще хуже, чем у нас.

С другой стороны, надо сделать оценку того, что практически достигнуто, что необходимо сделать, зная при этом, что это путь не в идеальном направлении. Идеального направления не может быть, но хоть что-то должно быть сделано. В конце концов Германия, другие страны как-то поднялись в короткий срок.

В.РУЖИЧКА: Конечно, нельзя никак сравнивать масштабы России и Чехии. Всю Чехию можно сравнить с одним Санкт-Петербургом.

В России проблемы стоят гораздо острее, хотя, конечно, многое для нас неизвестно. О себе мы знаем гораздо больше. Мне ближе проблемы науки. Она в Чехии совершенно разорилась. У нас осталось около 4%. В 80-х годах у нас был удельный вес расходов на науку выше Японии и США.

Дело в том, что когда мы перешли на товарно-денежные отношения, все предприятия стали сильно сокращать финансовые средства на НИОКР и, кроме того, многие ученые уехали в Германию и другие страны, потому что в Чехии ученый получает 6 тыс. крон, а в Германии – 6 тыс. марок, т.е. по существу в 20 раз больше.

Расскажу о некоторых проблемах, которые возникли у нас в течение 8 лет, с 1989 г. За 8 лет нашему правительству не удалось создать такую систему, которая бы способствовала реструктурированию промышленности, всех наших предприятий. Моя фирма занимается консультациями в области экономики, организации. Во всех беседах с нашими генеральными директорами они просто не интересуются тем, как реструктурировать свою производственную программу. Они боятся взять зарубежный капитал. Это, к сожалению, факт, который ведет к тому, что у нас за 8 лет система поощрения в области реструктурирования и повышения эффективности не создана.

Есть много причин, почему этого не произошло. Одна из них в том, что не отдан приоритет развитию  правовых отношений.

В.СИЛИН: Одно добавление. Я разговаривал с одним болгарским политиком, сейчас ученым. Он обратил внимание, что сначала к власти пришли люди, которые отрицали старое, социалистическое. Они, демонстрируя незнание экономических законов, страну развалили. Практика была печальной, и в результате очередных выборов к власти пришли "левые". "Левым" нужны были деньги, а денег не было. Тогда стали закручивать  социальную составляющую, и вновь смена власти.

Не следует говорить, что социализм себя не оправдал, скомпрометировал себя – да. Но все это не однозначно. Здесь никто не говорил о Китае. А зря. КНР – пример успешного перехода к современному планово-рыночному управлению на основе социализма. В нашем журнале об этом немало опубликовано.

Н.АРХИПОВА: Хотелось бы обсудить наши вопросы в преломлении к образованию, к обучению.

Мы все прекрасно понимаем, что пока наше общество не соответствует современным требованиям. Нам надо думать, кто все-таки придет нам на смену. А это в основном студенты наших вузов.

Мне хотелось бы представить мнение среднестатистического студента экономического факультета или факультета управления нынешнего российского университета. Вот некоторые высказывания: "Как же так могло произойти, что руководители перестройки могли сделать то, что они сделали? Как можно было недооценить в ходе реформ регулирующую роль государства? Как можно было оценить наследие социализма как чистый пассив? Как могли так упрощенно подойти к приватизации, почему был избран только монетаристский путь реформ, почему вообще были упрощены подходы к управлению такими сложными системами, какой является российская социальная система?"

Давайте встанем на место этих студентов. Они еще не имеют нашего опыта, но здоровые мысли у них есть. Наблюдая эту жизнь, жизнь своих родителей, они видят ухудшение воспроизводства всех основных сфер деятельности, страшную криминализацию хозяйства, коррупцию и т.д.

Студент недоумевает по поводу возникновения, например, такого явления, как "экономика физических лиц". Не экономика предприятий, а именно экономика физических лиц. Ведь получилось так: когда предприятию была поставлена задача "выжить", эту задачу все поняли, но стартовые условия были различными, например, у руководителя предприятия и рядового члена коллектива. И руководитель предприятия у нас, к сожалению, решил вопрос в свою пользу и стал заниматься накапливанием капитала для себя. И его уже не волновало, как предприятие выживет в этих условиях. И, как следствие, падение престижа России на мировой арене, чувство национального унижения.

Когда мы видим такое страшное унижение, возникает огромное психологическое напряжение у народа. И студенты, молодые люди 20-летние, великолепно это понимают, и думают, как они пойдут дальше.

И здесь возникает другая проблема: кто сегодня учит студентов? Хорошо, что сегодня есть поколение ученых, экономистов, управленцев, которое способно провести ту тональность, о которой мы говорили, остановиться еще раз и подумать: почему наша экономика все время тушит пожары?

Мне кажется, что академические институты, которые у нас сохранились и многие успешно работают, должны больше внимания обращать на сферу образования. Хотелось бы, чтобы те великолепные силы, которые есть в Академии наук, были ближе к вузам.

Мы с вами понимаем, что самое страшное следствие реформ – это социальная цена, которую сегодняшнее общество вынуждено платить. И, к сожалению, даже в мире всегда реформы такого масштаба  проводятся только за счет народа. Когда мы говорим о том, что потеряли средний класс и кто более всего пострадал, это как раз мы. Преподаватели. Они остались не у дел, когда всю жизнь занимались благороднейшим делом.

В аспирантуру сегодня идут для чего угодно: чтобы уберечься от армии, чтобы скоротать время и решить, чем дальше заниматься, но не в сферу преподавания, потому что все понимают, что на эти деньги выжить невозможно.

И другая страшная сторона, которая волнует студентов, когда мы приходим в аудиторию. Я могу сказать, что многие преподаватели теперь опасаясь приходят в аудиторию студентов – экономистов и управленцев. Почему? Потому что понимают, что страна наша не готова  к тому резкому и непродуманному  переходу в другую систему управления, который происходит.

Два основных условия нужны для того, чтобы этот переход был успешным: это адаптированность к новой системе и, второе, не должно быть противоречия в целях реформ.  Страна не готовилась к столь резкому изменению и не была адаптирована к принятию реформ с такими целевыми функциями. Проявилась внутренняя и внешняя некомпетентность в самой стратегии реформ.

И у каждого студента возникает вопрос: "Ну как же так, ведь мы думаем, что когда наши авторитеты у власти совершают этот переход, эти реформы, они, естественно, должны быть готовыми, они должны владеть фундаментальными знаниями в области экономики, управления, экономической теории?!"

Любому студенту понятно, что экономическая реформа не может быть осуществлена в каком-то идеологическом и политическом вакууме. Говоря о процессе управления, нужно говорить не только о субъектах и объектах, но и о "временных" параметрах, методах анализа и синтеза.

Как воспитать у наших студентов систему ценностей, для того чтобы создавая капитал, решая вопросы управления, решая вопросы нашей экономики человек руководствовался правильной системой ценностей, чтобы он думал о том, что будет после него. Наши преподаватели озабочены этой проблемой, потому что мы видим, что "политика одного дня" накладывает плохой отпечаток на сознание студентов, а это ставит под угрозу будущее.

А.МАТВЕЕВ: Когда стало ясно, что реализуя модели типа программы "500 дней", мы идем "в никуда", на своей территории Саха – Якутия, мы начали "изобретать велосипед". Это был своего рода экспромт-эксперимент, так как мощной научной основы не было. Исходили из специфики своей республики, ее природных богатств.

Исходили и из специфики Якутии, и из общероссийской экономической ситуации. Взлет инфляции в 1991 – 1992 гг. нам позволил принимать годовые бюджеты. Вместо налога на прибыль ввели налог на торговлю.

Но доходов не стало. Мы вынуждены были вернуться к налогу на прибыль, попытались дифференцировать его размер. Были предприятия, с которых вообще не брали налогов. Брали от 0 до 32% (я не беру банки, игорные, зрелищные учреждения, где мы брали до 95%). Мы дифференцировали предприятия по прибыльности.

Впервые в 1992 г. мы с российским Минфином (якутское правительство и Министр финансов России) подписали соглашение о прекращении встречных денежных потоков. Дело в том, что наши федеральные налоги шли в центр, а потом из Центра частично возвращались. Вот они в течение месяца "гуляют", выпадают из оборота. Избавились от этого.

Но все равно экономика Якутии держалась на одной отрасли – горнодобывающей. Угольная промышленность была дотационной, ориентированной на экспорт. Нам не удалось сохранить от развала золотую промышленность.

Бюджет формируется на 82% за счет доходов от алмазной отрасли. Сегодня в бюджете формально доходы от алмазной промышленности составляют 39%. Опосредовано реальными налогоплательщиками являются алмазодобывающие компании (95%).

Энергетики подняли тарифы, прибыль возросла и удельный вес увеличился, транспортники увеличили тарифы в 11 – 12 раз. Транспортники – монополисты, но им никто не платит, кроме алмазников.

Система неплатежей привела к тому, что практически все отрасли используют векселя – "квазиденьги" – внутри республики. Этот вексельный оборот закупорил финансовую систему.

В акционерном обществе "Алмазы России-Саха" 32% акций принадлежат России, 32% - Якутии, 5% - Фонду социальных гарантий военнослужащих, который создан при правительстве России, по 1% - 8 районам в зоне деятельности компании – в Западной Якутии, т.е. 8%, 20% - трудовому коллективу.

Без согласия федерального и якутского правительств принять решение невозможно. На заседаниях должны присутствовать по 5 человек от того и  от другого правительства, но федеральный центр практически не присутствует, а поскольку отрасль держит экономику республики, все определяет якутское правительство.

С 1993 г. на 5 лет заключен договор аренды, так как все имущество компании принадлежит якутскому государству. 30 августа 1991 г. на Сессии Верховного Совета Якутской АССР объявлено, что все, что находится на территории Якутии, является ее собственностью. Вот сейчас компания имеет в аренде месторождения, все фонды, которые над землей были созданы.

В связи с договором аренды компания продавала Якутии алмазы по себестоимости (около 40% от реальной цены). Якутия продавала за 70 – 100%.

В январе 1998 г. заключен новый договор. В соответствии с ним отчисления в бюджет республики составляют 39% от прибыли компании. Плата за недра, природные ресурсы, отчисления в фонд "Саха-алмаз Проинвест" 2% на восстановление экологии в 8 районах, где более 40 лет работаем. По новому договору впервые Якутия покупает у нас алмазы по ценам, установленным правительством РФ.

Хотел подчеркнуть, что государство, отстранившись от регулирования экономики, явилось виновником того, что все народное хозяйство рушится. Алмазной промышленностью раньше всегда занимался премьер-министр, будь то Косыгин или Рыжков. Ежегодно правительство России выпускало отдельное распоряжение о приобретении техники. Сейчас этого нет.

В 1992 г. в России функционировала масса так называемых совместных предприятий. Эти "потемкинские деревни" существовали для того, чтобы получить продукцию и тут же вывезти ее "за кордон", чтобы там продать.

Где выход? Как управленец, считаю, что государство должно занять ключевую позицию во всей экономике – оно должно четко регулировать работу банков, предприятий, взаимоотношения предприятий с территориями.

Л. АБРАМОВ: Не только опытом России, но и развитием других бывших стран с командной системой подтверждается вывод о прямой зависимости успеха рыночных преобразований от целенаправленной трансформации экономической роли государства, состоящей в поэтапной перегруппировке приоритетности используемых инструментов, замене директивных на монетарные, налоговые, таможенные и пр.

Если в России была взята линия на самоустранение государства от экономического регулирования и на революционный путь становления рыночных механизмов, то в большинстве других стран роль государства эволюционировала в ходе рыночной трансформации.

Примечательно, что за 20-летний период реформ в бывшем соцлагере результаты оказались более высокими там, где изначально государство взяло на себя роль "гегемона преобразований". Убедительный пример – Китай, который продемонстрировал возможность решения не только продовольственной и социальной проблем на начальной, самой ответственной стадии реформ, но и сумел обуздать инфляцию (с 22% в 1994 г. до 5 – 6% - в 1996 г.), отрегулировать темпы экономического роста, достигавшие опасного для разогретой экономики уровня 13 – 14% в 1993 г. (сейчас 8 – 9%). Нельзя не согласиться, что управляемость рыночной экономики (пусть и со значительным числом государственных предприятий) – важный критерий ее зрелости и эффективности преобразований. Другой критерий – мнение зарубежных инвесторов, рискующих своим долгосрочным, промышленным капиталом. У Китая один из самых высоких в мире показателей, отражающих роль зарубежных инвестиций в производственном накоплении. Доля прямых зарубежных инвестиций в накоплении основного капитала (брутто) составляет примерно 20%, причем доля последнего в ВВП – 25% (1993 г.). Показательно, что из постсоциалистических стран по этому показателю Китай "обошла" только Венгрия (33,6 и 18,4% соответственно), также известная своим градуалистским подходом к рыночным преобразованиям.

"Передача эстафеты" от плана к рынку могла продолжаться в течение двух десятков лет, как в Китае, или состояться за два года, как в Чехии. Для научного анализа, однако, принципиально важна не продолжительность трансформации, а ее поэтапность, последовательность, взаимоувязанность шагов. То, что принято называть системным подходом.

Во всех более или менее успешных странах, включая и "авангард скоростных реформ" – Чехию – внедрение принципов частного предпринимательства начиналось с малого и среднего звена экономики, причем на юридически подготовленной основе. Приватизация производилась поэтапно – сначала малые предприятия, затем – после обеспечения финансовой стабилизации, бюджетного баланса и управляемости экономики, обеспечения минимальной внешнеэкономической защиты – "командные высоты" – банки, промышленные гиганты. Чешский "банковский социализм", о котором здесь говорилось – этому подтверждение.

Стоит вспомнить британский опыт приватизации, суть которого состоит в том, что государство проводило длительную структурную, технологическую, социальную подготовку перед сменой собственника. Точно также государство обязано сначала подготовить экономику к новым условиям хозяйствования, предотвратить ее криминализацию изнутри, несправедливую конкуренцию извне, научить менеджеров управлять по-новому и т.п. В ином случае она, как и неподготовленное предприятие, окажется попросту неконкурентоспособна.

В России по сравнению с большинством других стран оказалась нарушена не только последовательность шагов, но и очередной шаг делался вне зависимости от того, удался ли предыдущий этап или нет. Сейчас стоит обобщить, наконец, позитивный опыт зарубежных преобразований, попытаться исправить допущенные ошибки, а затем уже двигаться вперед.

Практика показывает, что даже олигархические компании в критический момент все равно обращаются за помощью к государству, как это у нас было только что в связи с резким падением цен на нефть, угрозой распространения на нашу экономику азиатского кризиса. Есть и проверенный международным опытом инструментарий. Во внешнеэкономической деятельности – это так называемый новый или скрытый протекционизм.

Очевидно, что и спор о том, нужны ли России рецепты монетаризма или кейнсианства, также лишен оснований. Нужен синтез теорий, если угодно, неоклассический синтез.

В. СИЛИН: Подведем некоторые итоги нашего "круглого стола".

Первое. Состоялся очень содержательный разговор по весьма широкому кругу проблем развития социально-экономического управления в переходный период.

Второе. Большинство выступавших ученых и практиков сошлось на том, что затянувшаяся кризисная ситуация в ряде стран переходного типа объясняется не объективными, а субъективными причинами. Для повышения эффективности управления необходимо совершенствование экономической политики государства при повышении его регулирующей роли.

Третье. Все мы пришли к мнению, что следует чаще встречаться, обмениваться альтернативными взглядами, острее дискутировать, смелее выдвигать новые идеи.

Обзор подготовлен
ответственным секретарем журнала
Б.ЛАДЫГИНЫМ